Она боролась изо всех сил, чтобы не погрузиться в воспоминания.
– После окончания колледжа Дэнни предлагали разную работу, но его отец настаивал, чтобы Дэнни работал в Бюро по расследованию дел, связанных с алкоголем и незаконным хранением оружия. Еще тогда, до того как он начал служить в судебном департаменте, Том Саммертон возглавлял это Бюро.
– Но оно же находилось в ведении другой администрации.
– О, что касается Тома, ему все равно, кто находится у власти в Вашингтоне, какая там правит партия – левая или правая. Он всегда занимает важное положение в той области, которую они насмешливо называют «общественная служба». Двадцать лет назад он получил в наследство миллиард долларов, сейчас у него, наверное, два миллиарда. Он подкармливает обе партии, причем суммы поистине огромны. Он достаточно умен, чтобы не принимать ничью сторону. Он государственный деятель, а не политик. Человек, знающий, как добиваться своего. Он не льет воду ни на одну идеологическую мельницу. Он всего лишь хочет, чтобы мир стал лучше.
– Но так трудно постоянно изображать из себя подобного человека, – заметил Спенсер.
– Для него все достаточно просто. Он не верит ничему и никому. Только себе самому. И еще – силе и власти. Власть – это его еда, питье, любовь и секс. Использование власти волнует его, но не способствует достижению идеалов, во имя которых дается эта власть. В Вашингтоне жаждущие власти постоянно продают дьяволу души, но Том настолько амбициозен, что он, наверное, получил рекордную сумму за свою душу!
Спенсер был поражен той яростью, которую слышал в ее голосе. Он спросил ее:
– Вы всегда так ненавидели его?
– Да, – прямо ответила ему Элли. – Я просто презирала этого вонючего сучьего сына. Я не хотела, чтобы Дэнни работал в Бюро. Он был слишком наивным и чистым, и старик легко манипулировал им.
– Чем он там занимался?
– Он разрабатывал компьютерную систему и программное обеспечение к ней. Позже они все это назвали «Мамой». Предполагалось, что в нее будут заложены самые важные и всеобъемлющие данные во всем мире. Это будет система, способная обрабатывать миллионы битов в рекордное время и таким образом связывать федеральные государственные и местные департаменты, служащие правопорядку. Она станет это делать с удивительной легкостью. Она поможет им не дублировать работу друг друга, и наконец-то «хорошие парни» будут работать эффективнее и с меньшими затратами усилий.
– Так все заманчиво.
– Не правда ли? «Мама» и в самом деле оказалась поразительной. Но Том и не мыслил, чтобы эта программа служила операциям, связанным с сохранением правопорядка. Он пользовался средствами Бюро, чтобы люди могли заниматься ее разработкой, да! Но он с самого начала планировал, что «Мама» станет центром его Агентства, у которого даже не было названия!
– И Дэнни понял, что все не так просто?
– Может, и так, но он не хотел признаваться. Он оставался в Бюро.
– Сколько это продолжалось?
– Слишком долго, – грустно ответила она. – До тех пор, пока его папочка не покинул Бюро и не перешел в судебный департамент. Это случилось спустя год после того, как «Мама» и Агентство уже вовсю функционировали. Потом Дэнни пришлось признать, что «Мама» создавалась с единственной целью: дать возможность правительству совершать преступления безнаказанно. Дэнни просто погибал от злости и презрения к себе.
– И когда он захотел оттуда уйти, они его не отпустили...
– Мы даже не понимали, что его никогда оттуда не отпустят. Я хочу сказать, что Том, конечно, кусок дерьма, но он все же отец Дэнни! Тот был его единственным сыном. Мать Дэнни умерла, когда мальчик был совсем маленьким. Рак. Поэтому казалось, что у Тома не было никого, кроме Дэнни.
После ужасной смерти его матери Дэнни с отцом стали ближе друг другу. Или, может, это лишь казалось ему. До той самой ночи в июле.
Элли сказала:
– Тогда нам стало ясно, что работа в Агентстве – пожизненная, ее просто невозможно оставить.
– Это похоже на работу личным адвокатом Крестного отца.
– Единственный выход был обратиться к общественности, чтобы эти грязные делишки стали известны широкой публике. Дэнни потихоньку подготовил свои секретные файлы из программы «Мамы» и доклад о том, каким прикрытием пользовалось Агентство.
– Вы понимали, какой опасности подвергаетесь?
– Мы понимали, но далеко не все. Мне кажется, что мы оба до конца не могли поверить, что Том способен отдать приказ убить Дэнни. Боже мой, нам было всего по двадцать восемь лет! Смерть была абстрактным понятием для нас. Когда тебе двадцать восемь, трудно поверить, что ты можешь умереть.
– И тогда появилась бригада по уничтожению?
– Нет, это был отряд спецназа. Так было для них гораздо удобнее. Они появились втроем вечером в День Благодарения. С тех пор прошло уже больше года. Это было в доме моих родителей в Коннектикуте. Мой папа... был врачом. Врач, особенно в маленьком городке, никогда себе не принадлежит. Даже в День Благодарения. Поэтому... к концу ужина, я была в кухне... я должна была принести пирог с тыквой... когда прозвенел звонок в дверь...
Спенсеру не хотелось смотреть в ее прелестное лицо. Он закрыл глаза.
Элли перевела дыхание и продолжала:
– Кухня расположена в конце коридора, ведущего из прихожей. Я выглянула из кухни, чтобы посмотреть, кто же пришел. Это было как раз в тот момент, когда моя мама открыла дверь... входную дверь.
Спенсер ждал, пока она наберется сил, чтобы продолжить рассказ. Если он правильно понимал ее, то обо всем, что произошло четырнадцать месяцев назад, Элли рассказывала впервые. Она все время скрывалась. Она не могла никому доверять и не желала рисковать жизнями невинных людей, втянув их в трагедию своей жизни.
– Вошли два человека. В них не было ничего особенного. Они вполне могли быть пациентами отца. На одном была надета клетчатая красная куртка. Он что-то сказал маме, потом прошел в глубь прихожей. Он толкнул маму назад, держа в руках пистолет. Я не слышала звук выстрела. Там был глушитель. Но я увидела... поток крови... и ее голова разлетелась.
Спенсер все не открывал глаза, – ему не хотелось видеть лицо Элли. Но он ясно представлял себе прихожую в Коннектикуте и весь тот ужас, о котором ему рассказывала Элли.
– Папа и Дэнни были в столовой. Я закричала: «Бегите, скорей!».
Я поняла, что это люди из Агентства. Я не побежала к задней двери. Наверное, сработал инстинкт. Они бы меня там убили. Я кинулась в комнату, где мы обычно стирали, за кухней. Оттуда – в гараж и через боковую дверь выбежала из гаража. Участок у дома занимал два акра земли, там были большие лужайки, но я побежала к забору, отделявшему наш участок от участка Дойля. Я уже перебралась через забор, почти перебралась, когда пуля отлетела от железной решетки. Кто-то стрелял из-за нашего дома. И опять из оружия с глушителем. Никакого звука, просто пуля зазвенела по железу. Я была в ужасе и пробежала по двору Дойлей. Их не было дома, они уехали к своим детям на праздник. Окна были темными. Я пробежала через калитку в лес Святого Георга. Там на шести или восьми акрах стоит пресвитерианская церковь, окруженная лесом – сосны и платаны. Я пробежала некоторое расстояние и спряталась под деревьями. Оглянулась назад. Я думала, что кто-то из них преследует меня, но я была одна. Наверное, я среагировала очень быстро, или, может, они не желали преследовать меня, чтобы никто не увидел, как они размахивают оружием. И в тот момент пошел снег, именно тогда, пушистые огромные хлопья...
Не открывая глаз, Спенсер представил ее в тот миг, в этом далеком месте: одна в темноте, полураздетая. Она дрожала и задыхалась, и была вне себя от ужаса. Тяжелые хлопья снега падали на голые ветви платанов. Ей показалось значительным, что снег пошел именно в это время. Она не подумала, что просто изменилась погода. Снег стал знамением для Элли.
– Было в этом что-то странное и непонятно... просто нереальное... – продолжила Элли. Спенсер понял, каковы были ее чувства в тот момент, он и сам бы чувствовал то же самое. – Я не знаю, не могу объяснить... снег был похож на занавес, на покрывало, нет, больше на занавес на сцене, как будто это был конец акта, конец всего. Я тогда поняла, что они все погибли. Не только мама, но и папа, и Дэнни.
У нее задрожал голос. Рассказав об убийстве близких в первый раз, она словно обнажила свои раны, разбередила шрамы, которые зарубцевали ее боль. Спенсер понимал, что иначе и не могло быть.
Он с трудом открыл глаза и посмотрел на Элли.
Она была сейчас даже не белая, а пепельного цвета. У нее в глазах стояли слезы, но щеки были сухими.
– Вы не хотите, чтобы я вел машину? – спросил ее Спенсер.
– Нет, лучше я сама. Я не могу отвлекаться, и сейчас... мне не стоит слишком много думать о прошлом.
На придорожном знаке они прочитали, что до города Ньюкасла им осталось проехать восемь миль.
Спенсер посмотрел из бокового окна. Пейзаж показался ему мертвым, несмотря на множество деревьев, и темным, хотя ярко светило солнце.
Элли сказала:
– Потом по улице, за деревьями промчалась машина. В тишине был прекрасно слышен звук мотора. Она пронеслась под уличным фонарем, я смогла рассмотреть человека, который сидел впереди рядом с водителем. На нем была красная клетчатая куртка. В машине был водитель и еще один человек сидел позади – всего трое. После того, как они промчались, я побежала под деревьями к домам. Я хотела позвать на помощь, обратиться к полиции, но остановилась, не успев открыть рот. Я поняла, кто это все сделал, – Агентство, Том. Но у меня не было никаких доказательств.
– Что случилось с файлами Дэнни?
– Они были в Вашингтоне. Некоторые дискеты спрятаны в нашей квартире и еще одна подборка в банке в абонементном сейфе. Было ясно, что у Тома находятся все дискеты, иначе он не был бы... таким наглым. Если я пойду в полицию, если он сможет меня где-то засечь, Том меня достанет. Рано или поздно. Все будет выглядеть как несчастный случай или самоубийство. Поэтому я вернулась домой. Я прошла через лес Святого Георга, вышла через ворота к дому Дойлей, перелезла через забор и вошла в... наш дом. Я еле заставила себя пройти через кухню... потом через прихожую... и подойти к маме. Прошло столько времени, и, когда я пытаюсь вспомнить лицо моей мамы, я всегда вижу эту ужасную рану, кровь и разбитые торчащие кости. Эти ублюдки разрушили мои воспоминания о матери... я помню только это ужасное месиво.
Она не могла дальше говорить.
Почувствовав, как Элли плохо, Рокки что-то тихонько простонал. Он уже больше не улыбался и не качал головой. Он скорчился в своем закутке, опустил вниз голову и повесил уши. Его любовь к скорости не выдерживала сравнения с состраданием к Элли.
Она смогла продолжить, когда им осталось до Ньюкасла всего две мили:
– В столовой лежали отец и Дэнни. Им несколько раз выстрелили в голову, не для того чтобы убить наверняка... просто их убийцы были не люди, а звери. Мне пришлось... касаться тел, чтобы из бумажников достать деньги. Мне был нужен каждый доллар, который я могла найти. Я полезла в мамочкину сумку и забрала все ее драгоценности. Я открыла сейф отца у него в кабинете, забрала коллекцию его монет. Боже мой! Я чувствовала себя воровкой, хуже воровки... осквернительницей могил! Я не стала брать с собой чемодан. Я ушла в том, что было на мне надето. Я начала бояться, что убийцы могут вернуться в дом. Но еще и потому, что... в доме было так тихо, только я и тела моих близких. Снег падал за окном. Было так спокойно, как будто погибли не мама, папа и Дэнни, но был мертв весь мир. Словно наступил конец всему, и я одна осталась на всем свете. Совсем одна.
Ньюкасл был похож на Модену. Маленький, изолированный от мира городок. Здесь нельзя было скрыться от людей, которые смотрели на мир сверху вниз, как будто они были боги.
Элли сказала:
– Я уехала из дома на «Хонде». Это была наша с Дэнни машина. Но я понимала, что через несколько часов мне нужно избавиться от нее. Когда Том поймет, что я не пошла в полицию, все Агентство начнет меня искать. У них есть описание машины и наш регистрационный номер.
Спенсер снова посмотрел на Элли. Ее глаза уже не были влажными. Она подавила свою скорбь пламенем злости.
Он спросил:
– Что могла подумать полиция о том, что случилось в доме? Кто мог убить Дэнни и ваших родителей? Куда могли пропасть вы? Я говорю не о людях Саммертона, а о настоящих полицейских.
– Мне кажется, что Том намеревался представить дело так, как будто хорошо организованная группа террористов убрала нас, чтобы отомстить ему. Ему было так легко спекулировать симпатией к бедному одинокому отцу! И благодаря этому сочувствию добиться еще большей власти.
– Но, если вы пропали, они не могли представить фальшивые доказательства – вы же могли появиться и все опровергнуть.
– Да, позже пресса решила, что Дэнни и мои родители... ну, вы понимаете, что это был акт неспровоцированного насилия, с чем мы так часто сталкиваемся... и дальше разговоры, домыслы и неясные выводы... Ужасное, мерзкое преступление, и снова рассуждения и рассуждения. Но на первых страницах эти рассуждения продержались всего три дня. Что же касается меня... наверное, преступники забрали меня с собой, изнасиловали и убили, и мое тело лежит в таком месте, где его никогда не найти.
– Это все случилось четырнадцать месяцев назад? – переспросил ее Спенсер. – И Агентство все еще хочет поймать вас?
– У меня есть очень важные коды. Они не знают, что они у меня есть. Дэнни и я выучили наизусть весьма интересные вещи... я обладаю важными сведениями. У меня нет твердых доказательств виновности этих людей, но я о них все знаю. Поэтому я весьма опасна для них. Том, пока он жив, не перестанет разыскивать меня.
* * *
Похожий на огромную черную осу вертолет гудел в небе над пустынным каменистым районом Невады.
Рой все еще не снял огромные наушники... Они заглушали шум мотора и винта. Он пытался сосредоточиться на фотографии Стивена Акблома. Самым громким звуком, который он слышал, было медленное, тяжелое биение его собственного сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85