Машина снова задрожала, заскрипела и загромыхала.
Снизу, у открытой двери, появилась женщина. Сначала ее голова, потом плечи, как будто она возникла из воды. Но только, если судить по относительной тишине, вода отступила.
Его глаза привыкли к темноте, к тому же светила луна между рваными облаками. Спенсер узнал женщину.
Он сказал хриплым голосом, но уже твердо выговаривая слова:
– Привет.
– Привет, привет!
– Входите.
– Спасибо, я так и сделаю.
– Мне это приятно, – продолжал Спенсер.
– Вам здесь нравится?
– Здесь лучше, чем в другом сне.
Она взобралась в машину. Та начала раскачиваться еще сильнее и заскрипела, царапая бока о скалы.
Ему не нравилось это покачивание. Не потому, что он опасался, как бы машина не выскользнула из скалистых тисков и не упала вниз. Нет, просто у него снова закружилась голова. Он боялся, что может вырваться из этого сна. Он боялся снова вернуться в ужас того июля в Колорадо.
Женщина села на сиденье Рокки и помолчала несколько секунд. Она ждала, когда перестанет раскачиваться машина.
– Вы попали в ужасное положение.
– Это была шаровая молния, – сказал он.
– Простите?
– Шаровая молния.
– Конечно.
– Она столкнула машину в русло реки.
– Наверное, – сказала она.
Было так трудно размышлять и правильно выражать свои мысли. Ему было больно думать, и у него начинала кружиться голова.
– Я думал, что это были пришельцы, – объяснил он ей.
– Пришельцы?
– Ну да, маленькие существа с большими глазами, как у Спилберга.
– Почему вы думали, что это были пришельцы?
– Потому что они удивительные, – сказал он, хотя эти слова не выразили того, что он имел в виду. Несмотря на плохое освещение, он увидел, что она странно посмотрела на него. Он попытался найти более подходящие слова, у него сильнее закружилась голова. – Там, где вы появляетесь, случаются странные вещи... и так бывает почти все время.
– О да, я являюсь центром непонятной активности.
– Вам, наверное, известно что-то удивительное. Поэтому они преследуют вас. Потому что вам известны удивительные вещи.
– Вы что, принимали наркотики?
– Я бы не отказался от аспирина. Но... они вас преследуют не потому, что вы плохой человек.
– Вот как?
– Да, потому что вы хороший человек. Вы не можете быть плохим человеком.
Она наклонилась и положила руку ему на лоб. Даже это легкое прикосновение причинило ему боль.
– Откуда вы знаете, что я хороший человек? – спросила она.
– Вы хорошо отнеслись ко мне.
– Может, я просто притворялась?
Она достала из куртки маленький фонарик и начала осматривать его левый глаз. Сначала она оттянула веко назад, а потом направила узкий луч прямо в зрачок. Спенсеру был неприятен свет. И вообще болело все. Холодный воздух причинял боль лицу. От боли у него все сильнее кружилась голова.
– Вы хорошо вели себя у Теды, и хорошо к ней относились.
– Может, я и тогда тоже притворялась, – заметила она, глядя в его правый глаз.
– Теду нельзя обмануть.
– Почему?
– Она – мудрая женщина. И она печет огромные шоколадные печенья.
Закончив осмотр глаз, она наклонила вперед его голову, чтобы посмотреть рану у него на затылке.
– Неприятная рана, она сейчас несколько подсохла, но ее нужно обработать и наложить швы.
– Ой!
– Сколько времени у вас шла кровь?
– Во сне не чувствуешь боли.
– Вы, наверное, потеряли много крови?
– Вот здесь сейчас очень больно.
– Потому что на этот раз вы не спите.
Он облизал пересохшие губы, язык был покрыт налетом.
– Мне хочется пить.
– Сейчас я вам дам попить, – сказала она, приподняв его подбородок пальцами. Она несколько раз легонько приподнимала, а потом наклоняла вниз его голову, и у него опять началось головокружение, но он смог спросить:
– Я не сплю? Вы в этом уверены?
– Абсолютно. – Она прикоснулась к его руке. – Вы можете сжать мою руку?
– Да.
– Попробуйте.
– Вот сейчас...
– Давайте.
– О-о-о.
Он попытался сжать ей руку.
– Ну, не так плохо, – заметила она.
– Мне это было приятно сделать.
– Вы крепко сжали руку, надеюсь, что у вас не поврежден позвоночник. Я думала, что все будет гораздо хуже.
У нее была крепкая теплая рука, и Спенсер сказал:
– Мне было приятно.
Он закрыл глаза и опять начал погружаться в темноту. Она ждала. Он снова открыл глаза, прежде чем темнота смогла поглотить его.
– Теперь вы можете отпустить мою руку, – сказала она.
– Это не сон, да?
– Нет, это не сон.
Она снова включила фонарик и направила луч света вниз, к его ногам.
– Все-таки очень странно, – сказал он. Она пыталась что-то разглядеть в тонком лучике света. – Мне это не снится, – продолжал он, – значит, у меня галлюцинации.
Она нажала на запор и расстегнула его пояс безопасности.
– Все нормально, – сказал Спенсер.
– Что «нормально»? – спросила она, выключая фонарик и пряча его в карман.
– Что вы пописали прямо на сиденье.
Она засмеялась.
– Мне нравится, как вы смеетесь.
Она все смеялась, пока осторожно пыталась освободить его от ремня.
– Вы никогда раньше не смеялись, – мягко сказал Спенсер.
– Ну, в последнее время я действительно мало смеялась, – заметила она.
– Нет, никогда раньше. Но вы и не лаяли тоже. – Она снова засмеялась. – Я собираюсь купить тебе новую резиновую косточку.
– Вы очень добры.
Он сказал:
– Все так интересно.
– Тут вы абсолютно правы.
– Все настолько реально.
– Но мне все кажется нереальным.
Хотя Спенсер не двигался, пока она освобождала его от ремня, все равно у него начала бешено кружиться голова, и перед ним мелькали три женщины. Все предметы в машине стали тоже троиться, как будто изображение было не в фокусе.
Спенсер боялся, что опять потеряет сознание, прежде чем успеет все высказать, и он начал говорить быстро и отрывисто, кусками предложений:
– Парень, ты настоящий друг. Правда. Ты такой друг, о котором можно мечтать.
– Сейчас нам придется несколько поднатужиться.
– Ты единственный мой друг.
– Хорошо, друг, мы подошли к самой сложной части. Как я смогу вытащить вас из этой рухляди, если вы не в состоянии помочь себе?
– Я могу себе помочь.
– Вы в этом уверены?
– Я служил в армии десантником. И еще я был полицейским.
– Да, я это знаю.
– Еще я занимался таэквандо.
– Это нам, безусловно, пригодится, если на нас нападет банда убийц-ниндзя. Но вам следует попытаться помочь мне вытащить вас отсюда.
– Я сумею немного помочь тебе.
– Да, нам, пожалуй, пора попытаться.
– Давай.
– Вы можете немного приподнять ноги и перекинуть их на мою сторону?
– Мне не хочется трогать крысу.
– Где крыса?
– Она уже мертва, но... вы же понимаете.
– Конечно.
– У меня очень кружится голова.
– Тогда давайте немного передохнем, совсем немного.
– У меня очень сильно кружится голова.
– Не нужно волноваться.
– Пока, – сказал он, и его опять подхватил черный вихрь, закрутил и понес прочь. Почему-то пока он несся в темноту, он вспоминал Тотошку, Дороти и страну Оз.
* * *
Задняя дверь флигеля ведет в короткий коридор. Я захожу внутрь. Кругом темно. Окон нет. Зеленый огонек охранной системы – «не готовы к включению» – светит со стены справа. Благодаря его свету я вижу, что в коридоре никого нет. Я оставляю дверь приоткрытой, как и было до того, как я вошел сюда.
Кажется, что я ступаю по совершенно черному полу, но на самом деле это чудесно отполированная сосна. Слева расположены ванная комната и кладовка, где держат припасы. Двери почти неразличимы при слабом свете. Зеленый огонек сигнальной системы похож: на странную нереальную иллюминацию, которая может привидеться во сне. Он не похож на настоящий свет неона. Справа расположена комната, где хранится картотека. Впереди, в конце коридора, есть дверь в большую галерею первого этажа, и оттуда лестница ведет в студию моего отца. Весь второй этаж – одна большая комната, скорее, зал. Именно там расположены большие окна, под которыми стоит фургон.
Я прислушиваюсь к темноте.
Она мне ничего не может подсказать.
Я стою как раз рядом с выключателем, но не прикасаюсь к нему.
В зеленоватой темноте я осторожно открываю дверь в ванную комнату. Вхожу внутрь. Жду, что раздастся какой-нибудь звук. Жду движения, удара. Ничего.
Кладовка тоже пуста.
Я двигаюсь по правой стороне коридора и тихо открываю дверь в комнату с картотекой, потом переступаю порог.
Лампы дневного света, расположенные над головой, не горят. Но есть какое-то освещение, которого здесь не должно быть. Свет отдает в желтизну и весьма неприятен. Полуприглушенный и странный. Он исходит от какого-то непонятного источника в дальнем конце комнаты.
Длинный рабочий стол расположен в центре. Возле него два стула. Шкафы с картотекой стоят вдоль одной длинной стены.
У меня сильно бьется сердце и дрожат руки. Я сжимаю кулаки и прижимаю их к телу, пытаясь как-то сдерживать дрожь.
Я решаю вернуться в свою комнату и лечь спать.
Теперь я уже в дальнем конце комнаты, хотя и не помню, чтобы сделал хотя бы шаг в этом направлении. Казалось, что я прошел двадцать футов словно во сне.
Как будто меня кто-то позвал к себе. Казалось, что я повиновался сильной команде во время гипноза. Это были молчаливые призывы, без всяких слов.
Я стою перед сосновым шкафом. Он очень высок и достигает потолка и занимает всю стену длиной в тринадцать футов. В этом шкафу имеются узкие высокие дверцы.
Средняя дверца открыта.
Внутри шкафа не должно быть ничего, кроме полок, на которых обычно стоят коробки со старыми квитанциями об уплате налогов, деловой перепиской и ненужными записями, не попавшими в специальные металлические ящики, расставленные вдоль противоположной стены.
В эту ночь полки и их содержимое вместе с задней стеной шкафа отодвинуты назад фута на три или четыре в тайное углубление, которое, оказывается, существует позади этой комнаты. Еще одна скрытая комната, о существовании которой я даже не подозревал. Неприятный желтоватый свет идет именно оттуда.
Мечта всех мальчишек – потайной ход в мир опасности и приключений, далеких звезд и иных миров! В самый центр Земли. К пространствам, заселенным троллями или пиратами. А возможно, там живут умные обезьяны или роботы. Этот путь может увести в отдаленное будущее или назад, к динозаврам. Отсюда лестница ведет в тайну, в туннель, которым я могу отправиться совершать героические подвиги или выйти к станции, которая расположена на пути в неизведанное.
Я сначала радуюсь, представляя, какие экзотические путешествия и удивительные открытия могут ждать меня.
Но инстинкт сразу подсказывает мне, что в конце этого тайного прохода находится что-то странное и страшное. Гораздо страшнее и опаснее, чем чужие миры или казематы Морлока. Мне хочется вернуться домой, в безопасность моей спальни, и спрятаться под одеялом. И сделать это как можно быстрее. Мне нужно бежать. Извращенная притягательность ужаса и неизвестности теперь уже не действует на меня. Я вдруг захотел отказаться от этой странной мечты, предпочесть менее опасное положение в темноте и небытие сна.
Я не помню, чтобы я входил в этот высокий шкаф, но я оказываюсь там вместо того, чтобы срочно бежать домой сквозь ночь под светом луны и мельканием тени совы. Я моргнул и увидел, что продвинулся еще дальше. Я не сделал ни одного шага, но прошел вперед к таинственному месту.
Там есть что-то вроде тамбура – шесть на шесть футов. Стены из бетона. На потолке желтая лампочка в голом патроне.
Я быстро осматриваю заднюю стенку шкафа. Она вместе с прикрепленными к ней полками стоит на маленьких скрытых колесах, и ее просто отодвинули назад.
Справа расположена дверь, ведущая из тамбура. Самая обычная дверь. Если судить по внешнему виду, она довольно тяжелая. Толстые доски, бронзовые ручки, покрашена в белый цвет. В некоторых местах краска пожелтела от времени. Хотя вся дверь белая, кое-где с желтизной, на ней заметны еще какие-то пятна. Многочисленные кровавые отпечатки ладони покрывают дверь от бронзовой ручки до верха. Эти яркие отпечатки делают остальные цвета совершенно неважными. Там, пожалуй, восемь, десять, двадцать, а то и больше, отпечатков женской руки. Ладони и растопыренных пальцев. Каждый отпечаток накладывается на предыдущий. Некоторые из них размазаны, другие очень четкие, как для занесения в файлы полиции.
Все отпечатки свежие – они влажные и блестят. Они действительно абсолютно свежие. Эти алые пятна приводят к воспоминанию о расправленных крыльях птицы, которая приготовилась к полету. Она взлетает в небо, стараясь поскорее улететь от опасности.
Я, как околдованный, смотрел на эти отпечатки. У меня перехватило дыхание, сердце мое выпрыгивает из груди.
Эти отпечатки передают ужас, который владел этой женщиной. Она была в отчаянии и сильно сопротивлялась, чтобы не выходить из серого бетонного тамбура, предварявшего тайный мир.
Я не могу идти вперед. Не могу. Я не пойду туда. Я еще мальчик и стою босиком, безо всякого оружия. Я боюсь. Я не готов к тому, чтобы узнать тайну.
Я не помню, чтобы я поднимал правую руку, но она уже лежит на бронзовой ручке. Я открываю красную дверь.

Часть вторая
К истокам
Я шел по избранной дороге,
Но вдруг как будто грянул гром:
Куда бредут устало ноги?
Кто я? Где я? И где мой дом?
Не этот путь я выбрал
И не сюда стремился,
Мечта другая в даль звала,
И сон другой мне снился.
Мне в надо в сторону свернуть.
Где ж поворот? Не знаю.
Но сам я выбираю путь,
Иду – куда желаю.
Я шел по избранной дороге,
Но вдруг как будто грянул гром:
Кто я? Где я? И где мой дом?
Куда бредут устало ноги?
«Книга памятных печалей»
Глава 11
В полдень в пятницу, после беседы с доктором Монделло, Рой Миро вылетел из международного аэропорта Лос-Анджелеса на самолете компании «Лиерджет», рассчитывая через час быть в Лас-Вегасе. Единственный пассажир на борту, он сидел с тарелочкой очищенных фисташек на коленях и со стаканом хорошо охлажденного «Шардоне» в руке.
Однако за несколько минут до посадки самолет вдруг сменил курс на Флэгстафф в Аризоне. Ливневые потоки, вызванные самым ужасным за последние десять лет ураганом в Неваде, затопили нижние районы Лас-Вегаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85