порошка, йода, раствора нитрата серебра или же паров цианистого акрилата, с помощью которого достигаются лучшие результаты на непористых материалах, вроде стекла, металла, пластика и лаковых покрытий. Пары моментально конденсируются в плотную смолоподобную массу на всей поверхности, однако сильнее всего на остатках жира, повторяя рисунок отпечатка.
Процесс занял чуть больше тридцати минут. Если бы оставили окно в аквариуме на более длительное время, мог образоваться слишком плотный слой смолы, скроющий отпечатки пальцев. Дэвис решил, что ему понадобится сорок минут, и оставил Верца следить за процессом.
Рой с трудом пережил эти сорок минут, поскольку Дэвид Дэвис – волшебник в области техники – настоял на том, что покажет гостю новое, ультрасовременное оборудование своей лаборатории. Отчаянно жестикулируя, не умолкая ни на минуту, сверкая маленькими блестящими, как у птицы, глазками, он подробнейшим образом рассказывал Рою о работе каждого прибора, всех его узлов.
К тому времени, как Верц объявил, что окно из резервуара вынуто, Рой уже устал демонстрировать внимание к болтовне Дэвиса. Он с тоской представил спальню Беттонфилдов вчера вечером: как он держал руку милой Пенелопы, как слушал «Битлз». Ему было так хорошо.
Насколько же с мертвыми приятней иметь дело, чем с живыми.
Верц подвел их к фотографическому столику, на котором лежало окно из ванной. На штативе, установленном над столом, был укреплен «Поляроид С-5», чтобы сделать снимки отпечатков пальцев крупным планом.
Окно лежало к объективу внутренней стороной – таинственный незнакомец мог коснуться ее, убегая из дома. С внешней же стороны все следы были, разумеется, смыты дождем.
Хотя идеальным фоном считался черный, деревянная лакированная рама была достаточно темной, чтобы на ней проявились белые узоры от скопления цианистого акрилата. Однако при тщательном рассмотрении они ничего не заметили ни на раме, ни на стекле.
Верц выключил верхний свет, и в лаборатории стало темно, только через закрытые жалюзи проникал дневной свет. Его бледное лицо, казалось, фосфоресцировало в темноте, как какая-то тварь морских глубин.
– Возможно, мы сумеем что-нибудь увидеть при боковом освещении, – сказал Дэвид.
На гибком штативе была прикреплена галогеновая лампа с коническим абажуром. Дэвис включил ее, снял со штатива и стал медленно водить ею над окном, всячески поворачивая лампу под самыми разными углами.
– Ничего, – с досадой произнес Рой.
– Давай-ка посмотрим стекло, – сказал Дэвис, продолжая водить лампой в разных направлениях, с той же тщательностью изучая и стекло.
Ничего.
– Магнетический порошок, – сказал Дэвис. – Он поможет.
Верц опять включил яркий верхний свет. Он подошел к шкафчику и вернулся, держа в руках баночку с магнитным порошком и специальным аппликатором, называемым «магнитной кистью». Рою приходилось видеть, как она действует.
Ручейки черного порошка лучами расходились от этой кисточки и прилипали там, где были хоть какие-то следы жира, а излишки порошка удалялись затем магнитной кисточкой. Преимущество магнитного порошка заключалось в том, что на изучаемой поверхности не оставалось лишнего материала.
Верц покрыл порошком каждый сантиметр рамы и стекла. Никаких отпечатков.
– Ага, значит, так! – воскликнул Дэвис, потирая руки с длинными пальцами, дергая головой, с явным удовольствием принимая вызов. – Ничего, мы еще поборемся. Черт подери! Это делает работу еще интереснее.
– Если все легко получается, то никакого интереса. Легкая работа – работа для придурков, – с улыбкой проговорил Верц, явно повторяя одно из своих любимых выражений.
– Вот именно! – отозвался Дэвис. – Ты прав, юный друг Верц. А мы с тобой не придурки!
Казалось, трудность работы еще больше взвинчивала его.
Рой выразительно посмотрел на часы.
Пока Верц убирал на место порошок и кисточку, Дэвис натянул на руки перчатки из латекса и осторожно перенес окно в соседнюю комнату, чуть поменьше главной лаборатории. Он поставил его в металлическую раковину и, схватив одну из двух пластиковых бутылочек, стоявших на соседнем столике, полил жидкостью рамы и стекло.
– Метиловый раствор родамина-6, – объяснил Дэвис с таким видом, как будто Рой знал, что это за вещество, или даже хранил его в своем домашнем холодильнике.
Тут в комнату вошел Верц и сказал:
– А я знал одну по имени Родамин, и она жила в квартире 6, на моей же площадке.
– Она так же пахла? – спросил Дэвис.
– У нее был более резкий запах, – сказал Верц, и они с Дэвисом расхохотались.
Тупой юмор. Рой не видел в этой шутке ничего смешного. Он не мог дождаться, когда они закончат.
Затем Дэвис взял вторую бутылку со словами:
– Чистый метанол. Смывает излишки родамина.
– Родамин частенько была невоздержанна, так что ее невозможно было смыть неделями, – сказал Верц, и они снова расхохотались.
Иногда Рой просто ненавидел свою работу.
Верц включил в сеть лазерный генератор с водяным охлаждением, стоявший около стены. Затем стал крутить какие-то ручки.
Дэвис поднес окно к столику для лазерного обследования.
Убедившись, что аппарат готов к работе, Верц раздал им специальные темные очки. Дэвис выключил яркий верхний свет. Теперь единственным освещением был тоненький лучик, проникающий из-под закрытой двери соседней лаборатории.
Надев очки, Рой приблизился к столику и встал рядом с другими двумя.
Дэвис включил лазер. Когда таинственный, пугающий луч упал на нижнюю часть рамы, сразу появился отпечаток, нарисованный родамином, – странный светящийся изгиб.
– Вот ты где, гад! – воскликнул Дэвис.
– Ну, его мог оставить кто угодно, – сказал Рой. – Мы посмотрим.
Верц сказал:
– Похоже на отпечаток большого.
Луч стал двигаться. На ручке, на задвижке, в центре нижней части рамы волшебным образом появились отпечатки пальцев. Целая куча. Некоторые – лишь фрагментарно, некоторые были смазаны, некоторые отпечатались полностью и были смазаны, некоторые отпечатались полностью и были хорошо различимы.
– Если бы я был из тех, что любят заключать пари, – сказал Дэвис, – я бы поспорил на что угодно, что это окно недавно помыли, хорошенько протерли тряпочкой, поэтому так легко разглядеть отпечатки. Могу поклясться, что все эти отпечатки принадлежат одному человеку и появились здесь одновременно, они оставлены прошлой ночью вашим незнакомцем. Их было нелегко разглядеть, потому что на кончиках его пальцев почти не было жировых выделений.
– Ну да, конечно, он же бродил под дождем, – взволнованно произнес Верц.
Дэвис сказал:
– А возможно, он вытер чем-нибудь руки, когда вошел в дом.
– На кончиках пальцев нет сальных желез. – Верц чувствовал себя обязанным просветить Роя. – Кончики пальцев могут покрыться жировыми выделениями, если трогать свои волосы, лицо, другие части тела. Похоже, что люди постоянно трогают себя.
– Эй, эй, поосторожнее, – с притворным возмущением произнес Дэвис, – пожалуйста, здесь – никаких глупостей, мой юный коллега Верц.
Они оба расхохотались.
От давивших темных очков у Роя заболел нос. У него начиналась головная боль.
Под мерцающим лучом лазера появился еще один отпечаток.
Сама мать Тереза, даже принявшая мощные поддерживающие препараты, сошла бы с ума в компании Дэвида Дэвиса и этого типа Верца. Тем не менее Рой чувствовал, как поднимается его настроение при появлении каждого нового отпечатка.
Таинственному незнакомцу теперь недолго оставаться таинственным.
Глава 7
Денек был приятным, но не настолько теплым, чтобы можно было загорать. На Венис-Бич Спенсер увидел шесть великолепно загоревших молодых женщин в бикини и двух парней в ярких гавайских плавках. Они все лежали на больших полотенцах и пытались изобразить, что нежатся в лучах солнца, хотя тела у них покрылись гусиной кожей.
Двое мускулистых босых мужчин в шортах установили на песке волейбольную сетку. Они играли энергично – часто подпрыгивали, кричали и отдувались.
По асфальтированной прогулочной дорожке несколько человек скользили на роликовых коньках. Некоторые были в легких спортивных костюмах, а кое-кто в обычной одежде. Бородатый мужчина в джинсах и черной майке запустил воздушного змея с длинным хвостом из полосок красной ткани.
Для учащихся старших классов публика была старовата, многим следовало бы находиться на работе, имея в виду, что был полдень четверга. Спенсер не мог разобрать, кто же из них жертвы недавнего спада в экономике и кто вечные «подростки», которые всю жизнь жили за счет родителей или общества. Калифорния давно славилась обилием таких. Благодаря экономическим усилиям штата и те и другие теперь процветали.
Рози сидела на каменной скамейке с деревянным сиденьем, занимавшей единственный клочок зелени на огромном пространстве песка. Девушка повернулась спиной к рядом стоящему столику для пикников. Ее ласкали тени от растрепанных листьев огромной пальмы.
Рози была в белых босоножках, белых свободных брюках и алой блузке и выглядела великолепной экзотической красавицей.
Она выглядела еще прелестней, чем в полутемном зале «Красной двери». Черты ее лица свидетельствовали о смешении крови матери-вьетнамки и отца афро-американца. Но как ни странно, национальные черты не были слишком ярко выражены в ней. Она казалась восхитительной Евой, прародительницей новой расы. Роскошная, идеальная, невинная женщина из нового Эдема.
Правда, сейчас она не выглядела слишком невинной и мирно настроенной. Она казалась напряженной и ожесточенной, когда смотрела на море. Ее настроение лишь усугубилось, когда она повернулась и увидела, что к ней приближается Спенсер. Но, увидев Рокки, Рози заулыбалась.
– Какой миленький! – Она наклонилась вперед и начала жестами подзывать его к себе. – Иди сюда, малыш! Сюда, мой маленький!
Рокки радостно бежал, виляя хвостом, разглядывая, что происходит на пляже, но он замер, увидев роскошную красотку, которая звала его к себе. Он поджал хвост и замер, готовый отпрыгнуть в сторону, если она станет слишком настойчивой.
– Как его зовут? – спросила Рози.
– Рокки. Он весьма стеснителен.
Спенсер сел на другой край скамейки.
– Иди сюда, Рокки, – уговаривала она собаку. – Иди ко мне, мой милый! – Рокки наклонил голову и с сомнением смотрел на нее. – Что случилось, милый? Почему ты не хочешь, чтобы тебя приласкали?
Рокки завизжал. Он припал на передние лапы и начал вилять задом. Он не мог заставить себя вилять хвостом. Конечно, ему хотелось, чтобы его приласкали, но он все еще не доверял ей.
– Чем больше вы будете приставать к нему, – сказал ей Спенсер, – тем больше он будет бояться вас. Не обращайте на него внимания, и, может, тогда он расхрабрится и решит довериться вам.
Когда Рози оставила собаку в покое и выпрямилась на скамейке, Рокки испугался ее внезапного движения. Он отполз назад и подозрительно уставился на красавицу.
– Он всегда такой боязливый? – спросила Рози.
– Да, сколько живет у меня. Ему, наверное, лет пять или около того, но у меня он два года. Я увидел объявление в газете, из тех, что публикуются каждую пятницу: «Дайте приют бездомной собаке». Никто не желал приютить его, и ему собирались сделать укол.
– Он такой милый. Любой мог его взять к себе.
– В то время он был еще более нервным.
– Вы же не хотите сказать, что он мог кого-то укусить? Он такой милашка.
– Нет, он никогда даже не пытался кусаться. Его слишком забили, чтобы он мог проявлять какую-нибудь агрессивность. Он скулил и дрожал каждый раз, когда к нему пытались приблизиться. Стоило коснуться его, как он сворачивался в клубок, закрывал глаза и начинал скулить еще сильнее, и дрожал, как в припадке. Казалось, что прикосновение причиняло ему боль.
– Его сильно били? – мрачно спросила она.
– Угу. Обычно люди из приюта для животных даже не пытаются куда-то пристроить таких собак. Ее никто не возьмет к себе в дом. Они мне рассказали, что собаки, которые так сломлены эмоционально, как Рокки, трудно приживаются даже в хороших руках, и поэтому их обычно усыпляют.
Рози внимательно смотрела на собаку. Рокки тоже продолжал наблюдать за нею. Потом она спросила:
– Что же с ним случилось?
– Я не спрашивал. Мне не хочется этого знать. В жизни есть слишком много вещей, о которых мне бы не хотелось знать... я потом не смогу забыть о них... – Женщина отвела взгляд от собаки и посмотрела прямо в глаза Спенсеру. Он добавил: – Незнание – это не радость, но иногда...
– Иногда... незнание дает нам возможность спокойно спать ночью, – закончила за него Рози.
Ей было, наверное, уже далеко за двадцать, ближе к тридцати. И она была достаточно взрослой, когда в Сайгоне взрывались бомбы и звучали пулеметные очереди, когда пал Сайгон, когда пьяные солдаты-победители праздновали победу и когда открылись лагеря по перевоспитанию, ей, наверное, в это время было лет восемь или девять. Она уже тогда была очень хорошенькой – шелковистые черные волосы, огромные глаза. Она была слишком взрослой, чтобы забыть весь этот кошмар. Это было так же невозможно сделать, как забыть боль рождения на свет и ночные страхи младенчества.
Когда в «Красной двери» Рози сказала, что Валери Кин в прошлом слишком много страдала, она не просто догадалась и почувствовала это интуитивно. Она хотела сказать, что видела в Валери страдания, так похожие на ее собственную боль.
Спенсер отвел от нее взгляд и стал смотреть на волны, нежно омывавшие берег. Они выбрасывали на песок постоянно меняющиеся кружева пены.
– Но если вы не станете обращать внимания на Рокки, он, возможно, подойдет к вам, а может, и нет. Но такая вероятность существует, – добавил он.
Он посмотрел на красного змея. Тот кувыркался и плыл в теплых струях воздуха высоко в синем небе.
– Почему вы хотите помочь Вал? – наконец спросила она.
– Потому что ей грозит беда. Вы сами сказали прошлым вечером, что она – особенный человек.
– Она вам нравится?
– Да. Нет. Ну, не так, как вы думаете.
– Тогда как она вам нравится? – спросила Рози.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85