А фасадные окна должны были располагаться справа — это если ориентироваться по расположению трактирной залы. Значит, либо где-то здесь имеется выход к помещениям, прилегающим к фасаду, либо комнаты с окнами имеют свой отдельный выход, который, скорее всего, располагается справа от стойки.
Где-то мерно капала вода. Еще слышался плеск. И приглушенные отзвуки какого-то шепота и чьих-то невнятных голосов накатывались откуда-то из клубов пара — накатывались волнами, становясь то тише, то громче.
— Вот это да… — прошептал Тимофей. — Прямо-таки бани какие-то! И все это позади трактирной стойки…
— Осторожно, — невозмутимо предупредил эльф. — Через два твоих шага здесь расположена линия перехода. Гм… будет лучше, если ты возьмешь меня за руку. На всякий случай.
Тимофей пожал плечами. Но за руку эльфа все-таки взял. Ладонь у эльфа была твердая и жесткая, покрытая упругими мозолями. Мозоли располагались строго в определенных местах, выдавая пристрастие эльфа к игрищам с мечом. А сама ладонь лежала в его руке холодно и равнодушно, разом отметая любые мысли об интимности этого жеста.
Вигала ровно зашагал вперед, таща за собой Тимофея. Они вошли в клубы пара…
И вышли на берег. Безбрежное желтоватое море катило перед ними свои волны, мелкие, частые. Накатывание волн на крупную прибрежную гальку рождало тот самый плеск, который они слышали, находясь в комнате. И где-то неподалеку звенели голоса. Предположительно — женские. И также предположительно — голоса раздавались во-он из-за того крупного валуна, что прилег на песок усталым бизоном по левую руку от Тимофея…
За валуном на гальке лежали те самые чудные создания, которые вчера занимались в зале их гостиницы сладострастными телодвижениями под барабанную музычку. Сложившиеся в полукружья хвосты плавали в воде, перед дамами на гальке была разложена желтоватая скатерка. И на ней лежали неизвестные Тимофею яства — все в скучно-желтых тарелочках, с салфетками и целой кучей вилочек со всех сторон.
— Здорово, девицы! — зычно рыкнул эльф. — Гм… Исполать вам или что-то там еще такое…
Девицы ответили взрывом щебета на неизвестном языке. Потом одна — видимо, наиболее подкованная в языке д'эллали из всей троицы — сказала до невероятности кокетливым тоном:
— Ах эльф, душка… Ах, а у меня всегда так сильно начинает кружиться голова, когда ты принимаешься суровым тоном по-мужски изъясняться…
— Да уж, вот такой я обаятельный, — философским тоном заметил эльф, отпуская руку Тимофея и принимая небрежную позу — с опорой на близлежащий валун. — Давно не виделись, красавицы. Гм… Ваши нежные лики греют мне кровь или что-то там другое. И грудь наполняют энтузиазмом чуть ли не первой любви…
В голосе эльфа звучала нотка неприкрытой скуки. Похоже, общение с русалками Вигалу не особо радовало. Ну да — грехи утомляют подчас не меньше, чем добродетели…
— Ах эльф, — манерным тоном произнесла интеллектуалка с рыбьим хвостом и закатила глаза вверх, так что вместо соблазнительных томно-синих очей глазам Тимофея и Вигалы предстали сплошные голубиные яйца. — Ты всегда так очаровательно комплименты говоришь! Прошу, говори еще! А что касается того, что мы давно не виделись — то да, мы с тобой уже целых шесть дней не встречались…
— Это был не я, — холодно известил даму эльф. — Но это все равно. Мы все как одна семья — братья, сестры, все такое. И не важно, кто именно из нас у тебя был — я или другой эльф. Скажи, Чурилла, куда вы дели вашего вчерашнего обожателя?
— Кого-кого? — недоуменно спросила Чурилла.
Эльф подобрался. Теперь в его позе — с согнутой в локте рукой, которой он опирался на валун, и с ногой, полусогнутой и выставленной вперед, — не было и тени прежней легкой вальяжности. Скорее в ней заключалась звериная готовность ко всему. К прыжку вперед, к удару кулаком в челюсть…
— Поясняю, — раздельно сказал эльф. — Мы вчера были в зале с нашим другом. Глядели на ваши танцы. Потом мы ушли. Наверх, в нашу комнату, спать. А наш друг остался. У него имелись при себе эти самые… пукели. Которые вы все, женщины, так любите. А сегодня утром мы его стали искать. Имеется в виду — нашего друга. И хозяин гостиницы заявил, что искать нашего друга следует у вас. Спрашивается — где наш друг?
— Чего-чего? — снова изнеженным тоном булькнула Чурилла.
Эльф поморщился.
— Вы кого-нибудь к себе вчера приводили?
Чурилла томно откинулась на спину, со страстью прикусила жемчужными зубками прелестную синеватую губку. Сладенько вздохнула.
«Брр!» — пронеслось в голове у Тимофея. И в желудке отчего-то враз похолодало. И почему, спрашивается, — вроде бы и зубки хороши, и губки в самый раз, прелестны до жути…
Но по неизвестной Тимофею причине все эти прелести в комплекте вызывали у него скорее страх, чем страсть. То ли с синеватостью на губах был перебор, то ли вид впившихся в собственные губы зубов его так сильно отталкивал…
К тому же, к полному ужасу Тимофея, обе оставшиеся прелестницы тут же воспроизвели все движения Чуриллы. И на спинки перевернулись, и губы начали страстно прокусывать.
— Да-а… — с сомнением протянула Чурилла. — Был тут один какой-то… Но он недолго протянул — всего час, не больше. Потом… э-э… схватил свои вещи и убежал. Бессовестный! Бросил нас тут одних…
— Точно убежал? — угрюмо продолжал допытываться эльф. — Вы ему, надеюсь, подножки не ставили, в свои подводные хаты не затаскивали?
Чурилла сладко потянулась. Две русалки тут же занялись томными потягушками.
— Ах эльф, душка! Хочешь сам осмотреть наши подводные хаты? Там так уютно и тепло…
— Вернусь, если не найду, — отрезал эльф. — И если он там, от ваших хат останутся одни подводные руины… Всем понятно?
— Нету его у нас, — сладко зевнула Чурилла. — Но ты приходи, о горячий эльф. Я люблю руины — в них так романтично, все так и дышит любовью, единением душ и тел, бурной страстью, взаимным притяжением полов…
Вигала молча развернулся, ухватил Тимофея за плечо и потащил его назад.
В том месте, откуда они попали в этот мир желтенького побережья, клубился туман. Вигала шагнул в него, по-прежнему таща Тимофея за собой.
И они вышли в комнату с жемчужными ребрами.
— Вигала, — ошарашенно спросил Тимофей. — А что это… А как это мы — то тут, а то там, на бережку?
— Это не важно, — нетерпеливо бросил эльф. — К тому же ты все равно не поймешь. Линия мгновенного перехода — это тебе о чем-нибудь говорит? Вот и я думаю, что нет. Эта комната подсоединена к другому миру — для удобства русалок. Они не могут долго обходиться без воды. Ну а гостиница такого ранга, естественно, не может обходиться без них. Они, конечно, глуповаты, нимфоманки и все такое. Но танцуют исключительно хорошо. Так, а вот и хозяин…
Он стремительно рванулся вперед, наконец-то выпустив плечо Тимофея из своей лапищи. Подхватил бедного Гондолу за грудки и почти нежно уложил на ближайший столик. Столешница жалобно скрипнула под его весом.
— Последний. Раз. Я. Спрашиваю. — Вигала выплевывал слова с паузами, и тон у него был прямо-таки замораживающий. — Где. Мой. Друг?
Последнее слово эльф буквально проорал в ухо трактирщику.
— Не знаю я! — истошно завопил хозяин, слегка подергиваясь под хваткой железных пальцев Вигалы. — Ушел он к русалкам и больше не выходил! Ты же знаешь меня, эльф! Азалг иом тунпол ад! Это самая Страшная Клятва моей расы — я больше не видел твоего друга! Клянусь!
Эльф разом выпустил ворот хозяйских одежек. Развернулся к окну и сложил на груди руки.
Хозяин скатился со столика, вихляющей трусцой унесся куда-то в глубь гостиницы.
За высокими окошками уже вовсю полыхал здешний сиренево-розовый рассвет.
— Итак, — размеренно заключил Вигала. — Я недооценил возможную опасность. Я оставил своего спутника в месте, откуда он бесследно исчез. Итак. — И он с размаху влупил себе кулаком по ладони.
— Вигала, — растерянно сказал Тимофей. — Ну не убивайся ты так! Найдем мы его. Вот увидишь, найдем.
— Найдем, — бесцветным голосом повторил эльф. — Найдем. Вот оно!
Он как-то до странности быстро развернулся — вот эльф стоит спиной к Тимофею и в тот же момент вдруг оказывается повернут к нему лицом и честно смотрит в выпученные Тимофеевы глазки. Избушка-избушка, встань к тому лесоповалу задом, а ко мне передом, как сказал Иванушка-дурачок. А избушка ка-ак даст реактивной струей, да как перезаложит рули до максимума… И вот уже перед Иванушкой распахнутая дверка. Жаль только, что этой дверкой его по голове приложило.
— Поиск по вещи, — почти зло заявил эльф. — У нас ведь есть его вещи?
— Целый чемодан.
— Жди меня здесь.
Эльф волчьей рысью ринулся к лестнице. Вернулся буквально через минуту, держа в руке какую-то скомканную тряпку и одновременно засовывая другой рукой в заспинные ножны свой громадный меч.
— Давай за мной — и не отставать…
Они вылетели из гостиницы и понеслись по спящим улицам. Кое-где заспанные домохозяйки уже начали раздвигать занавесочки на своих окнах, но больше никаких признаков жизни по городу не наблюдалось. Тишина, покой. И никаких дворников — но тем не менее все чисто, аж блестит, и сыто лоснятся спинки камней, намертво вбитых в ровную и гладкую мостовую. Пахло не просто нормальной утренней свежестью, в воздухе неотступно висел слегка резковатый цветочный аромат, наводящий на мысли о самой обычной бытовой химии. Чисто, но без дворников? Наверняка поздно ночью какой-нибудь маг, специализирующийся на городском хозяйстве, читает подходящее по смыслу заклинание — и мгновенно неведомые колдовские силы намыливают мостовую всевозможными шампунями, а потом еще проходятся по ней щетками и напоследок прыскают дезодорантами. Лепота — и одновременно какая экономия на дворницких зарплатах!
Тимофей аж позавидовал. Нет, не экономии на зарплатах, а чистоте. Его родному городу Мухолетову такой повсеместный блеск и не снился, увы…
По прикидке сенсея, они пронеслись не меньше чем через половину города. Причем на самой высокой скорости. «Ну, Леха… Если найду — задушу», — кровожадно решил про себя Тимофей. Он, видишь ли, решил разом изведать все тридцать три удовольствия, а они по его милости теперь бегают так быстро, что пятки то и дело в пятой точке залипают… И все по Лехиной милости!
«Высоко сидящий Боже, — взмолился Тимофей, — лишь бы нам найти этого олуха, дитя в золотых цепочках… и тогда я его тут же лично придушу! Только дай нам его найти…»
Наконец эльф затормозил возле неприметной дверки, ведущей в скромный кошмарно голубой домик. Забарабанил в дверь кулаком. Из окон соседних домов, далеко не таких ужасающе ярких, как этот, начали высовываться некие существа. Местным монстрам и днем-то было далеко до людей, а уж сейчас, после ночи и без макияжа, в окнах торчали сплошные рожи из ужастиков. И пучили глаза на Тимофея с Вигалой.
Минут через двадцать дверь со скрипом отворилась. На пороге стояла древняя старушка.
— Ну, чего вам?! — рыкнул божий одуванчик на своих чересчур ранних посетителей.
Голос у нее был совсем как у эльфа в иные моменты — командный и хорошо поставленный.
— Помощи, — приглушенно произнес Вигала, вложив в голос столько мольбы, сколько смог, — правда, у него это прозвучало на уровне мягко высказанного приказа, не более того. — Мы нуждаемся в помощи. Наш друг пропал. Мы просим тебя посмотреть в поисковое зеркало. Э-э… Мы заплатим.
В этот момент Тимофей вдруг припомнил, что все их конфискованные пукели остались вчера с Лехой. И платить им теперь совершенно нечем.
Ни за гостиницу, ни за услуги вот этого божьего одуванчика.
Может быть, причина исчезновения Лехи как раз в деньгах? Однако почему-то не очень верится, что в городе магов промышляют банальным разбоем с убийствами…
— Я, может, натурой за свои услуги беру, — съехидничала старушка. — Хватит сил-то расплатиться?
Рожа у старушонки была — кошмар на улице Вязов.
В лице эльфа не дрогнула ни одна жилка.
— Договоримся, — совершенно хладнокровно сказал Вигала.
И сказал он это таким тоном, словно речь шла не о несколько фривольном предложении от престарелой особы, симпатичностью смахивавшей скорее на варана с острова Комодо, чем на живую женщину, а о чем-то само собой разумеющемся.
— Герой, — проворчала старушонка. — Все вы, эльфы, такие. Ну заходите, что истуканами стоите?
Сразу за порогом густо пахло какими-то сушеными гадостями. Они двинулись вслед за хозяйкой, облаченной в подобие ночной рубашки, по длинному изогнутому коридору. По стенам, живописно заляпанным паутиной, висели засушенные мышиные скелеты, а еще связки каких-то коконов, волосатых, коричневых, увязанных за хвостики в гирлянды и висящих по стенам на манер связок лука и чеснока у рачительной хозяйки.
Коридор кончился, и Тимофей с Вигалой совершенно неожиданно для себя очутились вдруг в некоем подобии оранжереи. По стенам развешаны трубчатые светильники, сияющие ровным теплым светом, а вокруг громоздились густые зеленые заросли, тянущие во все стороны, влажно поблескивающие резные и кружевные ладони листьев, спиралями уходили к потолку какие-то синеватые лианы. И частыми звездами из-под этих листьев и лиан сияли соцветия — розовые, густооранжевые, кроваво-красные…
Пока Тимофей с восхищением пялился на окружающие цветочки, Вигала бесстрастным взглядом окинул зеленые заросли и повернулся к старушке:
— А кураторы среды знают об этой куче травки? Или в городе магов уже успели поменять свои правила о строжайшем запрете на зеленый лист? Как это у них там было написано: «В пределах города отныне зеленый лист есть приговор, и кто растит хотя б травинку, распят и проклят будет тот!»
— Я и без тебя каждое слово оттуда знаю, — ворчливо оборвала эльфа старушенция. — Нечего мне тут «Уложения о зеленом» зачитывать! Хватит и того, что вы со своим дружком полгорода обманули! Инспекторами назвались! Магов-оружейников на вас нет!
Тимофей ощутил, как внутренности сжались в тугой комок. И сердце ухнуло куда-то в пяточные области…
— Высоко сидишь, далеко глядишь, — как ни в чем не бывало заметил эльф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36