https://wodolei.ru/catalog/unitazy/roca-gap-346477000-28212-item/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Сунув пальцы в карман сюртука и склонив голову набок, вождь пролетариата беседовал с солдатом в длинной потрепанной шинели и мятой папахе. По всей видимости, сей шедевр соцреализма должен был символизировать неразрывное единение армии и власти. Крюков, ранее не раз уже видевший эту картину, посмотрел на нее сейчас несколько по иному: теперь картина приобретала сакраментальный смысл – советская власть держалась на волоске и без человека с ружьем было никак не обойтись. Крюков перевел взгляд с картины на сидевшего напротив Вязова.– Мне нужны танки, Дмитрий Васильевич, – сказал он прямо, без обиняков. – Нужны для штурма Белого дома…Вязов по-медвежьи навалился на стол, глянул на него из-под лохматых бровей .– Ты, Виктор Александрович, понимаешь, что ты говоришь? – спросил он глухо, едва разжимая губы. Крюков упрямо сжал челюсти.– Знаю, знаю… что ты сейчас думаешь, Дмитрий Васильевич… Мол, подбиваю тебя воевать со своим народом… Только, где он, народ? Ты, думаешь, там, у Белого дома? Нет! Там не народ, – там собрались две тыщи горлопанов! И если сегодня отдадим им Москву – завтра потеряем весь Союз! А спрашивать не с них, с нас с тобой потом будут!.. Как позволили и как допустили? Поэтому некогда нам тут с тобой высиживать! План такой: окружить Белый дом кордонами – военными и милицейскими… Предложить разойтись до утра… А не разойдутся… Дать пару залпов холостыми… Достаточно! Вся эта шушера, сразу забьется по щелям, как тараканы! Дураки, да подлецы понимают только один язык – язык силы!Вязов сидел, громоздко ссутулив широкие плечи. Крюков для пущей убедительности добавил:– С Тугго я уже все согласовал… Он согласен…Старый маршал снова промолчал… А промолчал он, потому что не хуже Крюкова знал о положение дел в столице. Его подчиненные тоже отслеживали ситуацию в Москве и на стол министра обороны с педантичной регулярной ложились их рапорты. Видя, что Вязов продолжает молчать, Крюков сказал:– Ну, хорошо! Поехали! Поехали к Белому дому… Сам всё увидишь!Вязов вскинул на него тяжелый взгляд.– Ты, что, Виктор, охренел что ли? К черту на рога лезть…Крюков ухмыльнулся – все тонко рассчитал. Спросил резко, гортанно:– А ты что предлагаешь? Здесь сидеть? – узкая пятерня нервно сбилась кулак. – Ждать пока они сюда заявятся и в Бутырку нас отправят?Он наклонился и уперся в лицо Вязову цепким взглядом:– Обратного хода нет, Дмитрий Александрович! Когда мы на это дело решались, знали на что идем… Не пацаны уже, слава богу! Так, что давай… Решайся! Нужны танки… Без них – никак!Он откинулся назад, продолжая буравить министра обороны настойчивым взглядом. Вязов снова опустил глаза, – сидел размышляя, а потом вдруг сказал:– Хорошо! Поехали! – и начал грузно подниматься.Крюков опешил, мотнул головой – понял, что переиграл… Но теперь деваться было некуда, – приходилось ехать.
Черная "Волга" с темно-синими, непросвечивающими окнами выехала с заднего двора министерства обороны и покатила в сторону Краснопресненской набережной. Номера у нее были с буквами "МОС" на конце. Это означало, что машина принадлежит Моссовету. На самом деле принадлежала она ведомству Крюкова – на ней он сегодня приехал сюда, на Знаменку.На заднем сидение машины сидели Крюков с Вязовым. Вязов был в гражданке – сменил свой маршальский китель на обычный цивильный костюм. Кроме водителя в машине был только один охранник, – сидел впереди, держал на коленях автомат. Машин сопровождения не было. Столь малочисленный состав экспедиции объяснялся просто – не хотелось привлекать лишнего внимания.Машина выехала на широкий проспект и помчалась мимо выстроившихся вдоль тротуара вычурных многоэтажек. Крюков и Вязов со своих мест напряженно всматривались в кофейные московские сумерки. На улицах было безлюдно. Рядом с магазином "Малахитовая шкатулка" и напротив кинотеатра "Октябрь" стояла пара танков, да у старой церквушки застыл одинокий бронетранспортер. Крюков в душе торжествовал, косил колким взглядом на Вязова – все получалось, как он и предполагал, – разойдется к ночи народ, спать захочется. Но уже подъезжая к серевшему в темноте силуэту небоскреба СЭВ стало ясно, что он ошибся. Сначала на улице стали появляться отдельные фигурки, торопливо спешащие в строну набережной. Дальше – больше… Фигурки стали образовывать нестройные группки, которые в свою очередь стали сбиваться в плотные ручейки, а те сами собой слились в широкий поток, и когда "Волга" свернула с проспекта, она неожиданно наткнулась на многочисленную толпу, запрудившую всю Краснопресненскую набережную.У парапета прямо на асфальте горели костры, освещая рваными оранжевыми всполохами уродливую громаду баррикады. Автомобиль, замедлив ход, остановился. Вязов, приблизив лицо к окну, принялся напряженно вглядываться сквозь темное стекло. Рядом с машиной – слева, справа, колыхалась плотная людская масса. Люди были везде: на тротуаре, на газонах, перед баррикадой и на ней. Ощущение такое, что перед Белым домом колышется большое и неспокойное человеческое море. Те из собравшихся, что стояли около машины, смотрели в сторону баррикады. На ней, взобравшись на самый верх, стоял, аккомпанируя себе на гитаре, какой-то длинноволосый парень.Вязов отвернул голову от окна и посмотрел на Крюкова.– Нет, Виктор…. Холостыми тут не обойдешься, – негромко прогудел он. – И не две тыщи тут собралось… Поболе…Повернувшись к окну, он вдруг начал замечать, что некоторые из пикетчиков, стоящих совсем рядом с машиной начинают оборачиваться и подозрительно поглядывают на черную "Волгу". Вязов вдруг почувствовал, что рядом с ними собралась не праздная толпа, а их противники и от их нетерпеливых, настойчивых взглядов его с Крюковым отделяют лишь тонкие затемненные стекла.– Давай-ка, Виктор Александрович, по-тихому обратно… – сказал он с тугим натягом в голосе. – А то, если увидят – разорвут…"Волга" осторожно тронулась, стараясь развернуться, но было уже поздно… Несколько парней, те что стояли ближе всего, обступили машину и вот уже кто-то дергал ручку двери, стараясь заглянуть внутрь. В темный салон просунулась чья-то взъерошенная голова.– Эй, кто у нас тут? А ну-ка, вылазьте! – послышалось угрожающее.Вязов и Крюков замерли в оцепенении. Хорошо, охранник на переднем сиденье не растерялся – дернул дверцу на себя, и выпалил с остервенением:– Куда прешь, урод? Не видишь, номера Моссовета? Закрой дверь!Дверь с шумом захлопнулась. Водитель, не давая любопытствующим новой попытки заглянуть в салон, сдал назад, а затем, до отказа вдавил педаль газа и круто вывернул руль. Машину буквально вышвырнуло из окружения защитников демократии. Напоследок, один из них, – худой парень с всклокоченными волосами, все же успел громко стукнуть по багажнику и крикнуть вдогонку стремительно удаляющемуся автомобилю:– Хунту долой! Смерть коммунистам!Судя по голосу он был не совсем трезв.Автомобиль, отчаянно рыча форсированным движком, начал быстро набирать скорость, – вскоре позади промелькнули поворот Калининского моста и высокий многогранник СЭВ. Крюков, обессилено откинулся на спинку сиденья и смахнул со лба выступивший холодный пот:– Вот так, Дмитрий Василич! Слышал?"Смерть коммунистам!" Нас с тобой они при случае они щадить не станут… А ты говоришь "народ"…Вязов сидел, насупившись, опустив на колени большие сильные руки. Взгляд – в пустоту, а в голове – невеселые мысли. Ответил, не глядя на Крюкова:– Ты, Виктор, это… Ты этого раздолбая в расчет не бери… Парень немного перебрал и чушь несет… А вот если мы с тобой палить начнем – точно пол Москвы кровью зальем… Потом даже внуки не отмоются…Затем, помолчав ещё, добавил:– Поэтому не обессудь… В общем… Танков я не дам…
А народ перед Белым домом и не думал расходиться. Площадь сверкала, переливалась в ночи тревожными огоньками – люди грелись около костров, протягивая к холодному огню закоченевшие руки.Игорь уселся на вывороченный бордюр – после выпитой водки слегка покачивало… Рядом сидел мрачный Илья, – он так и не смог дозвониться жене в общежитие, все телефонные автоматы оказались забиты под завязку. Сняв промокшие кроссовки, он вытянул ноги к пламени. От его влажных носков потянуло паром. Игорь сказал – "Чего мучаешься? Иди домой…", но Илья лишь ощетинился:– Ага! Щас все брошу и побегу!При этом он сердито покосился на Игоря – "за труса меня что ли держишь?" Вытащив из кармана недопитую бутылку, он отхлебнул и поставил ее на асфальт.Со стороны потянуло едким дымком – неподалеку зачадил мусорный бак с белой надписью на темном боку "Для партбилетов" – туда добровольные защитники Белого дома бросали свои красные книжицы. Неожиданно кто-то обратился к Игорю – "Игорь, вы не споете?" Игорь оглянулся – рядом стояла небольшая группка ребят, человек пять, – и один из них протягивал ему гитару-шестиструнку… Игорь хотел вначале отказаться, но потом вдруг почувствовал – не может… И не потому, что испытывал какое-то странное чувство единения с этими ребятами, – главное все же было в другом… Он вдруг понял: его песня – это сейчас главное его оружие, а выступление здесь – как парад перед боем. Посмотрев на протянутый инструмент, он нерешительно взял его в руки, провел по струнам, затем подкрутил, настраивая, колок…Выступление его продолжалось почти час. Почти час, стоя на баррикаде, Игорь пел свои песни. Хмель от водки, вначале круживший голову, прошел – выступление на влажном, промозглом воздухе быстро растворило алкоголь и голова опять стала ясной. Голос обрел нужную силу, а гитара сама попадала в нужную тональность. Несмотря на скудость сопровождения, Игорь чувствовал, что это одно из лучших его выступлений… Когда через час, обессиленный, но довольный, он спустился с баррикады сбоку послышался знакомый голос:– Елы-палы! Наконец-то… Нашлись…Это Аркадий, – появился так же неожиданно, как и исчез. Вместе с ним сквозь толпу протискивался невысокий, лысеющий мужчина, в светлой летней куртке. На него Игорь поначалу не обратил внимания. Подойдя, Аркадий сказал приподнято:– Знакомьтесь… Наш спонсор – Сосновский Борис Моисеевич!Спонсор вежливо мотнул плешивой головой и протянул Игорю руку. Ладонь у него оказалась маленькая, пухлая, с мягкой кожей, а взгляд, напротив – был быстрым и цепким. (Илью, слабо покачивающегося рядом, он проигнорировал.)– Кстати… – в голосе у Аркадия появились горделивые нотки. – Борис Моисеевич не только меценат и бизнесмен! Машины с продовольствием здесь – тоже его заслуга…Сосновский, казалось, несколько смутился от столь лестного представления.– Ладно, Аркадий! Это не для рекламы… – в сторону Резмана был брошен благодарный взгляд, но потом спонсор снова повернулся к Игорю. – Давно хотел с вами познакомиться, Игорь, но за делами, знаете ли, всё никак… Стыдно признаться – до сегодняшнего дня я ни на одном вашем концерте не был… Бизнес – это такая коварная трясина, засасывает всего, без остатка… Но, честно говоря рад, очень рад…Игорь устало прислонился к навесу, – его начало клонить в сон. Выдавил через силу:– Спасибо, за продукты… Пришлись очень кстати…– А… Пустое! – небрежно отмахнулся спонсор. – Просто каждый из нас делает свое дело… Из меня бы, например, никогда бы не получился ни певец, ни композитор… Поэтому я и занимаюсь бизнесом… В меру своих возможностей… Сами видите – время такое, только успевай поворачиваться…. Но торжественно обещаю: закончится путч, обязательно побываю на вашем концерте! А сейчас, сейчас, извините – надо идти, – он развел руками.Таликов устало кивнул. Рядом со спонсором тут же засуетился Аркадий. Сказал:– Мужики, и я тоже отойду… – а потом нетерпеливой скороговоркой. – Борис Моисеевич… Есть одна гениальная идея… Буквально одна минута – расскажу прямо по дороге!Спонсор докучливо поморщился, но Аркадий заулыбался столь обезоруживающе, что, казалось, отказать невозможно. Они стали продираться вглубь толпы. Илья, уцепившись рукой за навес, посмотрел вслед спонсору презрительно:– Жлоб! "Обещаю побывать на вашем концерте"! – противно прогнусавил он, а потом с каким-то яростным клекотом выкрикнул. – Ну, где эти ублюдки коммунистические? Долго мы их здесь дожидаться будем?Неуверенно качнувшись (хорошо, что держался за стойку навеса), он принялся озираться по сторонам, как будто путчисты могли спрятаться где-то в кустах неподалеку. И хотя его вопрос не был ни к кому обращен конкретно, на него оживился белобрысый парень, с которым Игорь и Илья тащили днем скамейку к баррикаде. Сочно сплюнув на асфальт, он процедил сквозь зубы:– Где, где? У центре на улицах стоят… Я пока сюда шел, бачив як они по Садовому шли… Они там кругами ходют… Приказу ждут… Суки…Его слова подействовали на Илью, как красная тряпка на быка.– Кругами ходят? –воскликнул он злобно. – А они что? Хозяева в этом городе?Тут со стороны вдруг послышался чей-то хриповатый голос:– Эй, философ…Чего шумишь?Илья оглянулся – неподалеку на своей поблескивающей хромом "Ямахе" сидел бородатый байкер, – курил, затягиваясь длинной скрюченной "Беломориной". (Изогнутая папироса смотрелась у него почти, как трубка в зубах капитана Флинта.)– Чего шумлю?.. – едко сощурился Илья. – А айда к Садовому – покажем этим ублюдкам, кто в Москве хозяин! У меня для них специально гостинец припасен, – и он похлопал по бутылке, точащей из-за пояса. Байкер флегматично пососал кривую "Беломорину", выпустил вверх облако сизого дыма и перегнал папиросину в другой угол рта. Вместо него ответил белобрысый парень – протянул размеренно и неторопливо:– Да, не-е… Того не треба… Вон колода… – кивнул на приваленное к баррикаде бревно. – Як меж колес вставить, так никуда тот танк не денется…Бородатый байкер задетый тем, что вперед него влезли в разговор, в раздражении бросил окурок на асфальт.– Ей, хохол… Ты поостынь-ка чуть-чуть… Твое слово пятое… – он оглянулся на своих рокеров и просипел прокурено. – Эй, ребята… А ну, давай-ка – хватай бревно…Таликов, до сих пор сонно привалившийся к навесу, обеспокоено встрепенулся (сонливость, как рукой сняло, – почувствовал, что затевается что-то неладное).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74


А-П

П-Я