процесс перестройки, начатый коммунистами пять лет назад сегодня зашел в тупик! Преобразования потребовали пересмотра ряда принципов и экономических стимулов в обществе, к чему коммунистическая партия оказалась не готова. Поэтому, я считаю, что партия утратила моральное право называться доминирующей силой общества и, как Председатель Верховного Совета России запрещаю своим указом деятельность первичных организаций на всех государственных предприятиях в Российской Федерации!При последних словах в Кремлевском дворце установилось тяжелое гробовое молчание… Бельцин окинул взглядом зал – теперь он не казался ему сборищем средневековых инквизиторов, готовых с наслаждением пытать и казнить непокорных еретиков, – он напоминал загнанную стаю волков, прижатую к красным флажкам, понимающих, что расправа близка и неизбежна…– Отныне коммунистическая партия утрачивает своё привилегированное положение в обществе! – сказал Бельцин громко. – Я хочу, чтобы все это поняли! Это не запрет партии как таковой – это ещё один шанс ей найти диалог с народом, стать действительно партией народа не на словах, а на деле… Спасибо, я закончил!Бельцин подошел к президиуму и молча положил перед Михайловым свой партбилет. Михайлов сидел пунцовый от распиравших его обиды и раздражения. Он понял, что проиграл. Проиграл полностью и бесповоротно, – что называется, в чистую… Бельцин с чувством превосходства взглянул на него, усмехнулся и, не слова не говоря, вышел из зала…Линаев, сидевший рядом с Михайловым наклонился и тихо прошептал:– Алексей Сергеевич, надо выступить! Нельзя так оставлять…Михайлов продолжал неподвижно сидеть… Наконец, взял себя в руки, поднялся и вышел к трибуне:– Товарищи… Гм, – он нервно откашлялся, стараясь сбить осиплость. – Поступок Владимира Николаевича… Это – не геройство… Как хотелось бы некоторым представить… Потому что уход из партии сейчас – это дезертирство, коньюнктурство и игра на публику…. Сейчас оставаться в партии не выгодно или может даже опасно… Поэтому теми, кто оставляет партию сегодня движут те же мотивы, по которым они раньше в партию вступали… Личная выгода и личный интерес… Обвинять партию в предвзятости к кому либо неправильно – сейчас партия ведет открытый диалог со всеми конструктивными силами в стране. Партия начала процесс демократизации в стране и последовательно его продолжает…Линаев, слушавший в президиуме речь Михайлова, прикрыл глаза ладонью."Что он делает? Что он делает?! – в отчаянии подумал он. – Он же оправдывается!!! Получается, что не Бельцин виноват, а мы! Мы должны доказывать, что ни в чем не виноваты… Ну уж нет, никому не позволено судить партию!"Когда Михайлов сел на место, Линаев взял слово. Он бодро вышел к трибуне и громко произнес:– Товарищ Бельцин… Или как там теперь его называть?… господин Бельцин?…быстро забыл, что такое партийный долг и партийная ответственность, когда вопрос коснулся его лично и когда лично его попросили отчитаться за свои поступки! Бросить билет на стол оказалось проще, чем отвечать! Но когда отвечать не хочется, лучше самому начать обвинять своих оппонентов… Не важно, что твои оппоненты – это двадцать миллионов коммунистов! Как известно нападение лучший способ защиты! Неужели ещё кому-то не понятно, что действия Владимира Николаевича продиктованы только желанием уйти от ответственности и собственным честолюбием и направлены в конечном итоге против одного человека? Я уже не говорю, что они незаконны! Как известно, шестую статью Конституции у нас никто не отменял… Не мною сказано, но кстати будет повторить здесь в небольшой редакции знаменитые слова: "Вам, господа хорошие, нужны великие потрясения, а нам нужна великая страна!"…И Линаев под аплодисменты зала занял своё место в президиуме.Телекамеры вели прямую трансляцию и никто в тот момент не осознал пикантность ситуации… Произнесенные Линаевым слова на самом деле принадлежали Столыпину, – председателю Совмина царской России, и обращены они были к представителям только народившейся партии большевиков, пуля одного из которых потом оборвёт его жизнь, и чьи наследники теперь сидели в этом зале…
Но Бельцин уже покидал Кремль победителем. Он подписал указ в тот же день…Уже вечером в разных местах Москвы плескались митинги в его поддержку – перед памятником Пушкина рядом с кинотеатром "Россия", на Старой площади около памятника Юрию Долгорукому… Лозунги, лозунги, лозунги! Бронзовые титаны со своих громоздких постаментов с удивлением взирали на митингующих с плакатами под ними. На самодельных плакатах написано – "Владимир, ты прав!", "Долой кпСС!", "Михайлова и его клику в отставку!" В воздухе витали справедливые, обличительные слова и какая-то пронзительная, обнаженная искренность чувств.На следующий день газета "Правда" вышла с извинениями в адрес президента России за непродуманную редакционную политику и заискивающе просила прощение у Бельцина за действия американских коллег из "Вашингтон пост".Михайлов был раздавлен. Он отменил все свои встречи и даже поездку в Италию за получением престижной премии Фьюджи, – сидел у себя в кабинете в Кремле и никого не принимал. Помощникам и секретарю сказал, что работает над тезисами о положении в стране к 1 Мая и просил ни с кем не соединять. Но несмотря на запрет кто-то все же прорвался – телефон на столе Михайлова пронзительно и требовательно зазвонил… Михайлов поморщился, но трубку все же снял. Звонила жена:– Алексей, так нельзя! – услышал Михайлов её звенящий от волнения голос. – Я не просто тебе как жена или друг, я сейчас как гражданин говорю – промолчать сейчас значит допустить развал страны! Нельзя сейчас сидеть сложа руки… Ты ведь не только Генеральный секретарь, ты еще и президент великой державы! На тебе ответственность огромная, её так просто не сбросишь!Михайлов помолчал, потом спросил:– Ты сейчас где?– В Фонде, – Нина Максимовна была председателем фонда "Мир – детям".– Хорошо, приезжай – обсудим…Нина Максимовна приехала быстро. Вошла без стука, посмотрела на мужа – сердце больно кольнуло: осунувшееся лицо, мутные тяжелые мешки под глазами, взгляд – как у побитой собаки, исподлобья… Ни слова не говоря, Нина Максимовна бросила сумочку на стул, села напротив. Подумала: "Интересно, ел ли он что-нибудь со вчерашнего дня?" Но сказала не об этом:– Алексей, как ты можешь! Отменять международные встречи – это верх безответственности! Демонстрировать перед страной, перед всем миром свою слабость… Такой подарок Бельцину!Михайлов лишь устало отвёл глаза в сторону, а Нина Максимовна между тем не унималась:– Ты, что решил предать своё дело? Ты же сам говорил, что для тебя нет другой страны и другой перестройки быть не может!Михайлов мрачно взглянул на жену:– Кто тебе сказал, что я отменил все встречи? Плешаков?– Юрий Алексеевич – единственно по-настоящему преданный тебе человек, – решительно вступилась за начальника 9-го Управления Нина Максимовна. – Остальные за личные блага, да за чины работают… И побегут как крысы в случае чего… А он не за страх… За совесть…Немного успокоившись, произнесла уже более мягко:– Нельзя… Нельзя сейчас расслабляться…Михайлов, чувствовавший не уютно себя под укоризненным взглядом жены, встал и подошел к широкому окну:– Да дело не во мне… – сказал он сдавленным голосом. – Пойми ты! Бельцин – прохвост… Человек без правил, морали и чести… И тем не менее его поддерживают! Он же демагогией занимается… Татарии – свободу? Пожалуйста! Прибалтам? Нате, берите! Грузия? Тоже! И ни в одной газете, ни в одной передаче – ни слова критики, ни слова осуждения! Перепечатываем статью об его похождениях в Америке, и ведь не из какой-нибудь бульварной газетенки, а из "Вашингтон пост" – не верят! Не верят! Неужели они Михайлова настолько ненавидят, что уже вокруг ничего не замечают?Он в сердцах хлопнул себя ладонью по ноге, а потом обессилено замер перед окном. Уставился в пустоту устало, с глухой безнадежностью и только руки сжимаются, разжимаются, – словно тискают невидимый предмет… Нина Максимовна подошла, взяла его за дергающиеся пальцы и, стараясь не дать захлестнуть себя подкатившей жалости, сказала:– Леша… Успокойся… Разве ты не понимаешь, что это всё подстроено. Бельцин просто сейчас пользуется собственной безнаказанностью… Поэтому он и может позволить себе публично обхамить тебя перед японцами или американцами… Но на Западе такие вещи не проходят, там всё это оборачивается против него – там хамов не любят… Поэтому для всех в мире ты остаешься фигурой номер один и Бельцину никогда не добиться большего…От слов жены скула у Михайлова судорожно дернулась, как в конвульсиях.– Да вот в том то и дело… Как с человеком у меня с ним ничего общего быть не может, но в политике я вынужден искать с ним компромисс, потому что без России ничего не сделаешь…– Вот поэтому и нельзя сдавать позиций! – и голос у Нины Максимовны снова зазвенел. – Бельцина поддерживают только в Москве и может быть ещё в Красноярске… Но Советский Союз не только Красноярск и Москва… Красноярск его помнит как хорошего руководителя… Наверное, так и есть: местный руководитель – это его место… Вот только дальше лезть ему не надо было! А Москве он нужен потому, что в этом бардаке кому-то очень удобно ловить рыбку в мутной воде. Поэтому нельзя сейчас сдаваться… Что мы уже не можем на редакции газет или на телевидение влиять? Можем! Надо показать по телевидению еще раз пленку с Бельциным в Америке, дать интервью с самими американцами, взять другие статьи из других газет… Надо срочно восстановить все встречи и поехать в Италию. Весь мир должен видеть, что Михайлов не сломлен, что Михайлов на коне и его не так просто выбить из седла! Только так!Нина Максимовна заметила, как у Алексея Сергеевича исчезает апатичная бледность на лице, в глазах появился блеск, который, она знала, всегда бывает у него, когда он снова готов к борьбе. Она облегченно вздохнула и облокотилась на спинку стула. Михайлов взял трубку и позвонил министру иностранных дел:– Алло, Эдуард… Ты уже международные встречи перенёс? Да? Возвращай все обратно… Срочно! Скажи, что это ошибка из-за нескоординированности служб! Давай!А потом посмотрел на жену и бодрым голосом произнес:– А, кто тебе сказал, что я сдаюсь?
На следующий день по телевидению вышла разгромная программа о Бельцине – ещё раз прокручивали покачивающегося Владимира Николаевича с трудом шевелящего языком на его выступлении в Бостоне, приводились статьи из других газет: немецких, итальянских… Передача была короткой, но убийственной – она своё дело сделала.Выступая девятого мая, Михайлов в своей речи отметил:– Сейчас наше общество особенно политизировалось… Появились провокационные призывы, чернящие огульно, одним махом наше прошлое, мешающие наши ошибки с нашими достижения! Но, пожалуй, самое опасное – наметились тревожные тенденции, разделяющие народ по принципу наших и не наших! Поэтому сегодня мы должны дать решительный отпор тем, кто хочет расколоть общество, кто видит в нашем прошлом только негатив! В особенности это относится к оценке роли коммунистической партии в истории нашей страны…Я думаю пришло время сказать, что несмотря на то, что коммунистическая партия прошла вместе с нашим государством сложный и непростой путь, ее огромный вклад в развитие Советского Союза и повышение благосостояния народа не подлежит пересмотру! Та компания, которую пытаются раздуть некоторые безответственные лидеры, преследует своей целью дискредитацию не только идей марксизма– ленинизма, я считаю, это прежде всего грубое оскорбление, тем кто защищал нашу страну в трудные годы Великой Отечественной войны, для тех для кого лозунг "Коммунисты вперед" был не пустыми словами… Известно, что коммунисты первые шли в атаку, первые гибли от вражеских пуль, первыми уничтожались во вражеских застенках и концлагерях. Тем, кто сейчас кричит о коммунистической чуме следует напомнить, что коммунисты в годы войны возглавили на оккупированной территории героическое подполье, организовывали партизанские движение, встали во главе народного сопротивления против фашистских захватчиков… И выстояли! Победили… И после войны именно коммунисты были первыми, кто был на самых тяжелых участках, восстанавливая разрушенное народное хозяйство. Это они первыми отправились осваивать целину, строить БАМ, возводить гидроэлектростанции… Даже по признанию такого апологетов антикоммунизма за время социализма наша страна превратилась в высокоразвитую индустриальную державу и это нельзя оспорить…Выступление Михайлова было сильным и эмоциональным, оно достигло цели и нашло свою почву, – ветераны войны всегда пользовались в стране заслуженным уважением…Теперь, после реванша он мог спокойно отбыть в Италию на вручение международной премии Фьюджи, вручаемой за вклад в дело мира. В дополнение к Нобелевской, врученной ему в Осло полугодом ранее, теперь у Михайлова будет и эта, несколько менее престижная, чем Нобелевская, но в денежном выражении она была даже больше…Премия вручалась в Милане, куда он прибыл вместе с Ниной Максимовной. На улицах Милана творилось, что-то невообразимое – машина с президентом и супругой с трудом протискивалась через бушующее человеческое море. Когда они вышли на площади Ла-Скала и пошли по галерее к муниципалитету, итальянцев охватила какая-то массовая истерия. Полицейские с трудом раздвигали плотную человеческую толпу, чтобы дать сделать президентской чете несколько шагов. В окнах, на балконах, на каких-то перекладинах между стенами, люди нависали друг над другом, цепляясь за любой выступ… Под крышей галереи стоял один оглушающий вопль – "Михай!!!" Полицию в конце концов смяли, охранников растолкали. Только каким-то чудом никто не пострадал – будь это в России все наверняка бы закончилось второй "Ходынкой"!В муниципалитете Михайлов с трудом смог произнести заготовленную речь – заученные слова куда-то испарились, исчезли, стали какими-то мелкими и бесцветными… После церемонии вручения, когда Михайловы вернулись к машине, к автомобилю прорвались женщины, судя по одежде из высшего общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74