! Вы же присягу принимали. А кому служите? Я ведь такой же оперативник, как и вы. За что же вы меня?
— Саша. ты же видишь, что он над нами издевается, — говорил второй. В процессе нашего плотного контакта я выяснил, что его зовут Игорем.
И мое избиение продолжалось. Били они профессионально и равнодушно, будто выполняли пусть не любимую, но необходимую работу. И я на них по большому счету даже не сердился. Им дан приказ. Они его выполняют. Только и всего.
А потом я потерял сознание.
Глава девятая: Следствие 1.
Утром Олег Дмитриевич предложил съездить за Ириной и привезти её на дачу. Калюжный согласился и пошел звонить жене, чтобы предупредить. Но телефон не отвечал.
«Странно, где же она может быть в семь часов утра?!» — с тревогой подумал он. Он подождал с полчаса и вновь позвонил — тот же результат. И Эдурад Васильевич понял, что с женой что-то произошло. Воображение рисовало самые страшные картины, так как он знал с кем имеет дело.
Друганов его сообщение встретил внешне спокойно, сказал:
— Не нужно, Эдик, паниковать раньше времени. Вполне возможно, что в квартиру попытались проникнуть и она вызвала милицию.
— В таком случае, где она? Почему её нет в квартире?
— Ну мало ли, — пожал плечами Олег Дмитриевич. — Может быть она сейчас в милиции, дает объяснения. Давай немного подождем.
Калюжный позвонил домой перед обедом. Телефон молчал. Он послонялся по Золотой горке, выпил пива. Тревога за судьбу жены с каждой минутой все нарастала. Теперь он был больше чем уверен, что её либо убили, либо захватили в заложницы и скоро предъявят ему свои условия. Каковы будут эти услович он знал заранее. Когда он позвонил через час, то услышал, наконец, испуганный, несчастный голос Ирины:
— Эдик, это ты?!
Эдуард Васильевич испугался и повесил трубку. Теперь отпали все сомнения — жена схвачена бандитами. Жена никогда прежде не называла его уменьшительно, почему-то считала, что это не имя, а собачья кличка. Они сломили её сопротивление и заставили им помогать. Калюжный представил, что пришлось ей вынести и совсем пал духом.
Друганов его действия не одобрил, сказал с осуждением:
— Экий ты, Эдик, трус! Хочешь ты этого или нет, а связываться с ними все равно придется. Иначе, как мы узнает, чего они хотят. Представь, каково сейчас ей приходится.
— Что вы предлагаете?
— Иди и звони снова. Узнай, чего они хотят.
— Как ты не понимаешь, дядя Олег, что Ирина в любом случае обречена?! Они её используют, а потом убьют. Она им нужна лишь для того, чтобы связаться со мной. Как они это сделают, они тут же могут её убить.
И бывший летчик-испытатель, может быть впервые в жизни, растерялся.
— Что же делать?! — спросил он беспомощно.
— А я знаю? — ответил Калюжный вопросом. — У меня и так голова буквально чугунная от всего этого.
В конце-концов они решили дождаться следующего утра.
А под утро их разбудил вой милицейской сирены. Калюжный вскочил, выглянул в окно и увидел напротив ворот две «Воги» и микроавтобус «УАЗ».
«Ну вот, все само-собой решилось!» — с облегчением подумал Эдуард Васильевич. Ночью к нему самому приходили мысли обратиться за помощью в милицию. А они, будто их подслушав, сами приехали. Скорее всего и Ирина у них. Это упрощает его задачу.
Калюжный спокойно оделся, вернул браунинг Друганову.
— Спасибо, дядя Олег! Похоже, он мне больше не понадобиться.
— А почему здесь милиция? — спросил тот. — Они что, в курсе всего?
— Вряд ли. Вероятнее всего они разыскивают меня, как подореваемого в убийстве Татьяничевой.
— Кого?
— Нашего заместителя прокурора. Наш прокурор постарался.
И будто в подтверждение слов Калюжного раздался властный голос по мегафону:
«Гражданин Калюжный, сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Дача окружена».
«К чему только они устроили весь этот цирк?» — равнодушно подумал Эдуард Васильевич, выходя на крыльцо. И тут же получил сильный удар сзади по голове, от которого потерял сознание.
Пришел в себя он лишь в машине. Рядом сидел молодой сотрудник в форме старшего лейтенанта. ещё один одетый по гражданке на переднем сидении. Стоило лишь Квалюжному пошевелиться, как в затылке запульсировала сильная боль. Он невольно застонал. Сидящий на первом сидении обернулся, весело проговорил:
— Очухался, козел! Думал, что мы тебя не найдем, да?
У него было широкоскулое и довольно симпатичное лицо сильная шея борца. Вот только глаза… Темно-карие глаза были нехорошими, лютыми. Очень даже нехорошими. Человек с такими глазами просто не мог быть порядочным. И Калюжный понял, что этот сделает все, чтобы допиться от него признательных показаний.
— Зачем вы меня ударили?
— Ударили?! — почти искренне удивился оперативник. Обратился к своему коллеге, сидящему рядом с Калюжным: — Саша, ты его бил?
— Нет, — ответил тот.
— Ну, вот. И я не бил. Что-то ты путаешь, гражданин прокурор. Это тебе очевидно приснилось. — Он нагло рассмеялся.
Калюжный счел за лучшее промолчать. Но это не устроило оперативника.
— Почему молчишь, прокурор?
— Я не знаю кто со мной разговаривает. Может быть вы бандиты?
— Ах, какие мы обидчивые! — издевательски проговорил оперативник. — Порошу покорнейше меня извинить. Разрешите представиться. Заместитель начальника отдела уголовного розыска майор милиции Коломиец Антон Борисович. Будут какие вопросы, пожелания? — Коломиец вновь рассмеялся.
— Почему вы разговариваете со мной в таком тоне? — вопросом ответил Калюжный.
— Ну вот, теперь ему мой тон не нравится, — вздохнул майор. — Ты слишком капризен, прокурор. Саша, поговори с ним другим тоном.
Старший лейтенант коротко размахнулся и ударил Калюжного в живот. Удар был настолько силен, что Эдуард Васильевич испугался, подумал что внутри что-то лопнуло — настолько была сильна боль, перехватило дыхание.
— А такой тон тебе понравился? — вовсю веселился Коломиец.
— Палачи! — с трудом выдавил из себя Калюжный.
— Саша, выпиши ему ещё за оскорбление при исполнении.
От второго удара у Калюжного попылыли перед глазами радужные круги. И он с тоской подумал, что эти два подонка обязательно выбью из него признательные показания. Он не сможет долго терпеть эту адскую боль.
— Не надо меня бить. Пожалуйста! — униженно попросил Эдуард Васильевич.
— Вот это другой разговор, — удовлетворенно проговорил майор. — А то — «палачи»! Этак можно договориться до больших неприятностей. Саша только малость размялся. Ты, прокурор, ещё не знаешь, как он может делать это по настоящему. Я прав, Саша?
— Конечно, шеф, — отозвался тот, ухмыльнувшись.
— Вот видишь, прокурор! — «обрадовался» Коломиец подтверждению своих слов. — Причем, делает он это настолько профессионально, что ни один эксперт не прикопается. Я прав, Саша?
— Конечно, товарищ майор.
— А знаешь, прокурор, чего Саша особенно не любит?… Ты почему молчишь, прокурор, когда тебя спрашивает милицейское начальство. Больно гордый что ли?
— Я слушаю. — Калюжный чувствовал, что ещё чуть-чуть и он расплачется от всего этого издевательства.
— Это хорошо, что слушаешь. Это правильно. Чтобы потом не было претензий. Так о чем это я? — продолжал куражиться майор. — Ах, да. Вот я и говорю — наш Саша особенно не любит, когда ему вешаеют лапшу на уши. Скажи, Саша?
— Точняком, шеф! — подтвердил старший лейтенант. — Я очень этого не люблю. Когда мне «лапшу» — я натурально зверею.
— Вот видишь, прокурор. Так-что ты хорошенько это запомни, чтобы без всяких обид. Понял? — Не дождавшись от Калюжного ответа, угрожающе переспросил: — Так понял или нет?!
— Понял, — обреченно ответил тот.
В Заельцовском райуправлении Коломиец объявил Эдуарду Васильевичу, что он задерживается по подозрению в убийстве заместителя транспортного прокурора Татьяничевой Маргариты Львовны и оформил протокол задержания. После чего, Коломиец и старший лейтенант отвели Калюжного в пятнадцатый кабинет, майор запер его на ключ, и, строго глядя на подозреваемого, указал на стул за письменным столом и деловито сказал:
— Садись. Пиши.
— Что писать? — не понял Калюжный.
— Ты что тут мне прикидываешься, сученок?! — взревел майор. — Явку с повинной пиши. Как ты угрохал бедную женщину.
— Послушайте, Антон Борисович, неужели же вы действительно верите в то, что говорите? — попробовал было вразумить майора Калюжный. — Ведь это же абсурд! Я даже не знаю как и при каких обстоятелствах убита Магарита Львовна. Поэтому, если бы я и согласился написать эту самую явку, то я даже не знаю о чем писать.
— Так, значит, так! — Выдохнул Коломиец. Он снял с себя ветровку. Под ней оказалась тонкая тенниска, рельефно подчеркивающая бугры тренированных мышц майора. — Ты слышал, Саша? — обратился он к своему помощнику. — Этот козел опять меня не понимает. Я уж и не знаю, как с ним разговаривать. Похоже, он только одного тебя понимает. Займись.
— Как скажешь, шеф, — нехорошо ухмыльнулся старший лейтенант и двинулся на Калюжного.
— Не надо, — поспежно проговорил Эдуард Васильевич, обренченно садясь за стол. Он понимал, что они все равно выбьют из него нужные им показания. Так для чего терпеть боль, издевательства? Может быть это даже к лучшему. На суде все, даст Бог, выяснится. Окажись он сейчас на свободе, то непременно бы попал в лапы киллеров. А те миндальничать не будут. Очень даже не будут. Однако о видеокассете на следствии ни в коем случае говорить не надо. Иначе… Иначе даже трудно представить, что может быть.
— Что писать? — спросил он Коломийца.
— Ну вот, это же совсем другой разговор, — обрадовался тот. — Пиши: «Прокурору Заельцовского района Парфенову А.П. от гражданина Калюжного Э.Д. Явка с повинной. Гражданин прокурор, хочу признаться, что мной 27 июля сего года из личных неприязненныйх отношений была убита заместитель Новосибирского транспортного прокурора Татьяничева М.Г. прн следующих остоятельствах. Убийство Татьяничевой мной было задумано давно, так как она постоянно насмехалась надо мной, называя идиотом и рохлей. С этой целью я просил транспортного прокурора Грищука П.В. выдать мне табельное оружие, якобы для самообороны. А когда он мне отказал, для совершения преступного умысла, решил завладеть пистолетом самой Татьяничевой. В указанный мной день вечером я купил бутылку шампанского и отправился к Татьяничевой домой. Она очень удивилась моему приходу, но встретила радушно, накрыла на стол. Когда мы выпили уже по первому бакалу шампанского, я вновь наполнил бокалы и попросил Татьяничеву принести мне соли. Она ушла на кухню, а подлил ей в шампанское большую дозу клофелина. После ужина, когда мы смотрели телевизор, она уснула. В секретере в железной банке из-под индийского чая я нашел её пистолет и двумя выстрелами в голову убил её. После чего уничтожил свои отпечатки на пистолете и покинул квартиру. Эти два дня я скрывался на даче своего знакомого Друганова О. Д., где и был задержан сотрудниками милиции».
Записывая продиктованный ему текст, Калюжный понял, что в его составлении принимал самое непосредственное участие прокурор Грищук. Майор не мог знать, что Татьяничева называла Эдуарда Васильевича рохлей.
— Записал? — спросил Коломиец.
— Да.
Майор взял лист, прочел, сказал удовлетворенно:
— Ну вот, это же совсем другое дело! А говорил, что не знаешь об обстоятельствах убийства. А оказалось, что ты все прекрасно знаешь и помнишь. Молодец! Распишись.
— Теперь знаю, — равнодушно согласился Калюжный, подписывая написанное.
Коломиец снял телефонную трубку, набрал номер.
— Привет, Родион Иванович! Клиент созрел и желает с тобой встретиться… Обижаешь. У нас как в аптеке, без обмана… Нет, он оказался очень понятливым. Искренне раскаивается в содеянном. Написал явку с развернутом виде… Ага. Через полчаса будем.
Майор положил трубку, сообщил Калюжному:
— Едем к следователю прокуратуры. И смотри у меня там, без выкрутасов. А то Саша реализует свой потенциал на полную катушку. Понял?
Эдуард Васильевич ничего не ответил, лишь горько усмехнулся. Он сейчас себя не уважал. Очень даже не уважал.
Следователь прокуратуры оказался рыжим рыхлым мужчиной лет тридцати пяти. На его некрасивом одутловатом лице было написано явное равнодушие к происходящему, даже какая-то брезгливость, вероятно оттого, что приходится иметь дело с такими типами, как Калюжный.
— Старший следователь прокуратуры Дробышев Родион Иванович, — представился он Эдуарду Васильевичу и вялым движением руки указал на стул. — Присаживайтесь, пожалуйста.
Калюжный сел. Следователь поднял глаза на Коломийца.
— Ну что у тебя? Где?
Майор раскрыл папку, достал документы, положил их перед следователем.
— Это протокол задержания, а это явка с повинной. Все, как обещал. — Он коротко хохотнул.
— Ну да, это конечно… — Дробышев почмокал полными губами, бегло ознакомившись с явкой. Сказал Коломийцу: — Ты вот что, майор. Ты там подожди. — Он кивнул на дверь.
— А может быть мне… — начал было майор, но Дробышев его перебил:
— Не нужно. Теперь решетка на окне у меня прочная, никуда не денется.
Говоря это, следователь имел в виду факт полуторагодичной давности, когда из этого кабинета, выставив решетку, бежал подследственный Говоров, работающий сейчас старшим следователем облпрокуратуры. Говорова, кстати, задерживал также Коломиец.
После того, как майор вышел, Калюжный спросил Дробышева:
— Родион Иванович, сколько вы работаете в прокуратуре?
— Двенадцать лет. А при чем тут это?
— Я потому, что вы, опытный следователь, должны понимать, что это, — Эдуард Васильевич кивнул на лежавшую перед следователем явку с повинной, — на воде вилами писано и в суде рассыпется, как карточный домик.
Следователь долго смотрел на Калюжного с таким выражением лица, будто тот ему уже до чертиков надоел и если бы не долг службы, то он бы давно его выставил из кабинета.
— Ну зачем же вы так, Эдуард Васильевич, — наконец лениво проговорил Дробышев. — Зря вы нас недооцениваете. Что ж вы думаете, что на одном вашем признании мы пойдем в суд? Ну зачем же вы так?! Мы уже сейчас располагаем массой косвенных доказательств вашей виновности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40