— Будет достаточно.
— В таком случае, вы его получите через полчаса. Назовите, пожалуйста, свой номер?
Калинин назвал. Сидельников записал.
— Козел! — зло проговорил Вадим, положив трубку. Да, парням, работающим под началом этого сухаря не позавидуешь. Точно. Подобный бюрократ кого хочешь замордует. Как хорошо, что у них Рокотов не такой.
Сидельников понял, что ответа придется ждать никак не меньше недели. Это его не устраивало. Надо было искать другие источники информации и решил позвонить непосредственно в газету «Вечерний Владивосток». Очень быстро дозвонился до справочного бюро Владивостока и уже через пару минут имел номер телефона главного редактора этой газеты.
— Я вас слушаю, — раздался в трубке сочный баритон.
Вадим представился, спросил:
— Скажите, у вас в газете работает Вахрушев Юрий Алексеевич?
— А что?! У вас есть о нем какая-то информация?! — голос у главного редактора стал сразу взволнованным. И Вадим понял, что Вахрушев именно тот, кто ему нужен.
— Я собственно с этой целью вам и звоню. Что с ним случилось?
— А-а! — разочарованно проговорил главный редактор. — А я думал… Он в октябре прошлого года бесследно исчез. Уехал в Москву на конференцию и как в воду. Мы обращались и в милицию и даже нанимали частного детектива, но все бесполезно. А почему вы им интересуетесь? Вам что-то о нем известно, да?!
— Известно только то, что в конце октября он проживал в гостинице «Сибирь» в Новосибирске.
— В Новосибирске?! Но каким образом он там оказался?!
— Вот и я это хотел бы знать. Скажите, у него была семья?
— Да. Жена Людмила и пятилетний сын.
— Вы не могли бы дать их номер телефона?
— К сожалению, у них нет домашнего телефона. У нас здесь с телефонами большая напряженка. А вот его адрес у меня где-то записан. Он вам нужен?
— Хорошо, давайте адрес.
— Одну минутку… — В трубке долго слышался шум выдвигаемых ящиком, шелест бумаг, падение каких-то предметов. Затем вновь послышался голос главного: — Вы ещё на проводе?
— Да.
— Тогда записывайте адрес. Улица Приморская 19, квартира 55.
— Спасибо!
— Не за что. Если вам что-то станет известно о Юрии, то я бы очень вас попросил сообщить нам.
— Обязательно. До свидания!
— До свидания! Успехов вам!
«А ведь Калинин не мог не знать об исчезновении в их городе известного журналиста? — подумал Вадим после этого разговора. — Но даже словом не обмолвился. Вот козел!»
Теперь не оставалось никаких сомнений, что именно Вахрушев проживал в 528 номере гостиницы и что имаенно у него была похищена кассета. Да, но куда же он изчез? Похоже, что журналиста постигла та же участь, что у воровского авторитета Степаненко и его подручного Дежнева. В таком случае где-то должен быть его труп. еобходимо направить факс во все райуправления города с просьбой срочно сообщить об обнаружении в октябре-ноябре прошлого года трупов неустановленных мужчин в возрасте 30-35 лет .
Необходимо выснить — почему Вахрушев оказался в Новосибирске? К кому он приезжал? Может быть это известно его жене? Или это можно узнать из переписки журналиста? Надо срочно лететь во Владивосток.
Выслушав Сидельникова, Рокотов согласился с его предложением.
Владивосток Вадиму понравился. Он не как не предполагал, что на краю Земли может быть такой большой и современный город. Располагался он на холмах застроенных многоэтажками. Очень живописно! Красива была и бухта «Золотой рог», и карабли, стоящие на якоре и у причалов. Он слышал по телевизору, что здесь постоянные проблемы с электричеством — энергетический кризис. Но Сидельников не собирался здесь задерживаться.
Улицу Приморскую он отыскал без труда. На его счастье и Людмила Вахрушева оказалась дома. Все складывалось удачно.
После того, как Вадим представился, предъявив удостоверние, она сказала:
— Мне Денис Александрович говорил о вашем звонке. Вам известно что-нибудь о Юрии? — её карие глаза глядели на него строго и выжидательно.
Сидельников невольно ею залюбовался. Стойная, симпатичная с копной слегка вьющихся пепельных волос она чем-то напомнила ему Светлану. Не внешностью, нет. Внешне они были совсем не похожи. В обоих было что-то иное, почти неуловимое, настоящее. Такая уж если полюбит, то будет верна, как говорится, по гроб жизни.
— Пока известно лишь то, что он в конце октября проживал в Новосибирске в гостинице, — уклончиво ответил Вадим.
— А вы что, всеми проживающими в гостинцах интересуетесь? — недоверчиво спросила она. Однако Сидельников был готов к такому вопросу.
— Видите ли, Людмила…
— Андреевна, — подсказала она. — Можно просто — Людмила.
— Видите ли, Людмила Андреевна, в это время в гостинице произошла крупная кража и, мы полагаем, именно у вашего мужа.
— У Юрия?! Крупная кража?! — удивилась она. — Да что у него красть? Разве-что наручные часы да авторучку «Паркер». Других ценностей у него не было.
— Мы знаем, что у него была видеокассета с компрометирующей многих известных людей записью.
— Нет, вы, Вадим Андреевич, что-то путаете. Уверяю вас. У нас и видеомагнитофона-то нет.
— Скажите, каким образом ваш муж оказался в Новосибирске?
— Понятия не имею, — пожала плечами Вахрушева.
— Он вам не говорил, что на обратном пути собирается заехать в Новосибирск?
— Он вовсе не собирался. Он и авиабилет сразу купил на обратный рейс.
— У него в нашем городе были родственники, знакомые?
— Помниться, что он как-то говорил о каком-то школьном товарище, работающем под Новосибирском, но кто он такой я не знаю, Вам лучше поговорить с его родителями. Мы ведь вместе жили всего около года.
Записав адрес родителей Юрия Вахрушева Сидельников отправился к ним домой. Проживали они в районе Второй речки в двухэтажном восьмиквартирном доме старой постройки. Дома он застал лишь мать Юрия Марию Ильиничну, ещё довольно молодую и симпатичную женщину. После того, как Вадим представился, Вахрушева заплакала, испугано спросила:
— Что с Юрием?!
— Пока не знаю, Мария Ильинична. Нам лишь известно, что в конце октября ваш сын проживал в гостинице «Сибирь».
— Это он заезжал к Геннадию, — тут же сообщила она то, ради чего Сидельников сюда приехал.
— К какому Геннадию?
— К Геннадию Устинову, своему лучшему школьному другу. Они и сейчас иногда встречаются, переписываются.
— А кто он такой этот Устинов, где работает, чем занимается?
— Помниться, Юра говорил, что Геннадий работает под Новосибирском на каком-то очень крупном заводе. Даже называл этот завод, но я запамятовала.
— Может быть, на Электродном? — спросил Вадим на удачу.
— Вы знаете, точно, именно этот завод Юра и называл.
— Устинов жил в Новосибирске?
— Да. А на работу и с работы ездил на электричке.
— Скажите, Мария Ильинична, ваш сын собирался из Москвы заезжать к Устинову?
— Нет, разговора об этом не было. Если бы собирался, то обязательно бы сказал.
— А что его заставило изменить свои планы и заехать в Новосибирск?
— Не знаю, — пожала плечами Вахрушева. — Но должно быть что-то серьезное.
— Ясно. А отчего он остановился в гостинице, а не у друга?
— У Юры не сложились отношения с женой Геннадия Ксенией. Поэтому он предпочитал останавливаться в гостинице.
«Ну вот и все, — подумал Сидельников, покидая квартиру Вахрушевых. — Моя миссия во Владивосток, можно сказать, закончена».
Глава третья: Он.
Там, на Кандагаре, где тучи встречаются с землей, где гулкое эхо кричит, улюлюкает, плачет и хохочет человеческими голосами, будто издевается над парнями с широкоскулыми славянскими лицами, обветренными от холодных ветров и ослепительного солнца, чужаками в этой непонятной большой стране с её странной верой и законами, в тот осенний пасмурный день очередью из крупнокалиберного пулемета было растрелено мое Я, а на свет родился Он, холодный, циничный, расчетливый, никому и ни во что не верящий, без прошлого, настоящего и будущего, ставящий превыше всего в жизни месть, месть и ничего, кроме мести. В тот день Он в одночасье выскочил из кротких штанишек наивного юноши, ещё совсем недавно с восторгом и завистью смотревшего фронтовые сводки из Афганистана, бренчашего на гитаре и хрипевшего, подражая Розембауму, про груз «200», не понимая, что очень скоро сам может оказаться этим грузом, и сразу стал стариком. У Него отняли молодость, возмужание, зрелось, веру, надежду, любовь. У Него отняли все. Осталось лишь это — холодное, испепеляющее душу и сердце чувство.
День тот выдался хмурым и слякотным. С раннего утра зарядил мелкий, частый и холодный дождь, и сыпал, и сыпал. Под ногами хлюпало, в носу тоже. Брр! Нет, Он не был хлюпиком и маменькиным сынком, был крепким малым и умел постоять за себя, с детства тренировал волю и тело, стремился походить на тех «афганцев», которых показывали по телику, выполнил норму кандидата в мастера по СамБО и был чемпионом ДСО «Буревестник» по боксу. В школе Он учился очень даже прилично и без напряга поступил в Электротехнический. Но после первого курса сам пришел в военкомат и сказал: «Возьмите меня в Афган». Да, здорово Ему запудрили мозги всякой хреновиной. Здорово. И лишь в Афгане понял, что не все то золото, что блестит. Порой, стараниями услужливых журналистов и репортеров, и дерьмо заставляют блестеть и подают в красивой обложке с экранов телевизоров. Суки!
В тот день их взвод только-что пообедал и парни занимались кто чем. Он читал газету «Известия», прибывшую сюда с недельным опозданием. И тут раздалась команда построиться.
Их взводный старлей Миша Чугунов окинул строй своих бойцов тяжелым взглядом, хмуро сказал:
— И это, мля, вы называете, блин, строем?! Совсем, мать вашу, разболтались! Вас бы, так-перетак, к комбату Бутову, он бы вам, мля, показал, что такое служба!
Кто такой комбат Бутов никто не знал и никогда его не видел, но, по всему, он в судьбе Миши Чугунова сыграл не последнюю роль.
Кто-то из парней не выдержал, хихикнул. Но старлей безошибочно определил — кто именно.
— Ефрейтор Обнищенко, выйти из строя!
Толя Обнищенко, медлительный, воловатый парень сделал два шага вперед.
— За разговоры в строю объявляю вам два наряда вне очереди!
Старлей легко и щедро раздавал наряды, но никогда не следил за их исполнением.
— Так я же.. — попробовал было возразить Обнищенко.
— Три наряда вне очереди! — перебил его Чугунов. — Я, мля, сделаю тебя из Обнищенко Обдрищеко.
Эти его слова были встречены взрывом смеха всего взвода. Обычная на войне развлекаловка.
Подождав, когда парни успокоятся, Чугунов уже серьезно сказал:
— Только-что получено сообщение, что группа разведчиков из десяти человек нарвалась на засаду «духов». Командир группы запросил помощи. Поскольку, «вертушки» в такую погоду бесполезны, нашему взводу приказано оказать парням помощь. Здесь недалеко, километров пять вверх.
Что такое пять километров вверх да ещё в такую погоду, ребятам не надо было рассказывать, каждый уже успел испытать эти километры на собственной шкуре. Но на войне приказ командира не обсуждается. Твое мнение здесь никого не интересует. И правильно. Иначе это была бы не армия, а сплошной бардак.
Два долгих изнуряюших часа карабкались они по узким горным тропам к перевалу, где разведчики вели неравный бой. И когда до места остаалось уже совсем немного им в спину ударил пулемет. «Духи» прекрасно понимали, что к разведчикам обязательно прийдет помощь и подготовились к встрече. Вслед за пулеметом впереди застрекотали «Калашниковы».
— Ложись! — заорал старлей.
Ребята попадали на землю, отползли за камни. Ситуация была — хуже не придумаешь. Впереди «духи», позади они же, а по бокам почти отвесные скалы. Взвод оказался в западне.
Поняв это, Чугунов тяжело вздохнул, тихо печально сказал:
— Да, мля, полный «кендермеш» получается!
Что такое «кендермеш» никто из парней также не знал, но, вероятно, что-то нехорошее, так как взводный употреблял его только в самых критических ситуациях.
— Занять круговую оборону! — уже бодрым командирским голосом прокричал Чугунов. И желая хоть как-то приободрить бойцов, добавил: — Не дрейфь, архаровцы, мать вашу! Еще не вечер! Мы еще, мля, покажем этим козлам кто тут кто!
В том бою взводного убило одним из первых. Только взвод занял круговую оборону, щетинясь короткими автоматными очередями, Чугунов доложил в штаб полка обстановку и попросил помощи.
— Но прежде, старший лейтенант, вы должны выполнить приказ! — заорала рация.
— Но для этого мне придется положить весь взвод, товарищ подполковник, — попытался возразить взводный.
— Разговорчики! Вам что неясно?! Вы должны выполнить приказ! — надрывалась рация. Надовалась, захрипела: — Иначе… — Дальше пошла отборнейшая матерщина, закончившаяся словами: — я вам не позавидую!
И выполняя тот дурацкий приказ Чугонов истошно, будто хотел разорвать криком душу, в отчаянии заорал:
— В атаку! За мно-о-ой! — Вскочил, но попав под жесткий, шквальный автоматный огонь «духов» уже мертвым упал на землю. Одна пуля угодила ему в голову, другая — в грудь, третья — в плечо.
После смерти взводного, Он, как замкомвзвода принял командование на себя.
Позже Он пытался забыть тот день, навсегда вычеркнуть из прошлой и будущей жизни, но подлюка-память, будто издеваясь над Ним, вновь и вновь возвращала Его к тому кошмару, заставляла в который раз все пережить. Крики, стоны, вопли, мат, проклятья! Грязь, слезы, сопли, зубовный скрежет! Запах гари, дыма, мочи, крови! Как не похоже все это на то телевизионное шоу, которое Он видел прежде. От этого содрогались и ежились даже камни. И лишь люди, ослепленные яростью и ненавистью продолжали убивать друг друга. За что? Про что? Кто здесь был правым? Кто — виноватым? Никто из них над этим не задумывался. И лишь сволочное эхо потешалось над людьми, будто на все знало ответы.
В десяти метрах от Него взорвалось граната. Одновременно раздался короткий крик, перешедший в стон и крик:
— Помогите!
По голосу Он узнал Обнищенко. Подполз. Анатолий лежал на спине. Грязное лицо его было жалобным и по-детски растерянным:
— Посмотри, что у меня с правой ногой, — попросил он, плача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40