водолей ру сантехника
Побывали бы в нашей шкуре, сразу бы забыли о конкурсах.
— А что ты на меня-то взъелся?! Я-то тут при чем? Я лишь выполняю указание.
— А-а! — раздраженно махнул рукой Болтухин. — Все вы там одинаковые!
— Так как насчет парней? — напомнил я о цели своего визита.
— У меня все толковые. А остальное… Сам выбирай, тут я тебе не помощник.
Он тут же вызвал всех, имевшихся в наличии, парней и я отобрал двух из них — Володю Пименова и Павла Серегина. Особенно хорош был последний. Представляете, шкаф под два метра, а рожа… От одной только рожи Тушканчик натурально обделается. Словом, парни был что надо. Определенно. Я заперся с ними в выделенном мне Болтухиным кабинете для вводного инструктажа.
— Вы директора ночного клуба «Полянка» знаете? — спросил я.
— Нет, — сказал Володя. — А кто он такой?
— А ты знаешь? — обратился я к Серегину.
Тот лишь покачал головой.
— И никогда не видели?
— Нет, — вновь ответил Пименов. — А кто он такой?
— Очень хорошо. С этого момента он ваш клиент.
— Понятно, — кивнул Володя. — А что он натворил?
Павел вновь промолчал. Очевидно, суровая жизнь научила его, что с такой физиономией, как у него, лучше всего помалкивать.
— Это Заблицкий Геннадий Иванович по кличке Тушканчик, ранее дважды судимый за грабеж. За ним вы должны установить неустанное и неусыпное наблюдение. Как поняли?
— Я что он натворил? — вновь спросил любопытный Пименов.
— Пока-что ничего. Впрочем, может и натворил, но мне об этом пока неизвестно.
— Зачем же тогда наружка?
— А вот это, Володя, на твоего ума дело.
— А если он обнаружит слежку? — подал, наконец, голос Серегин. Голос у него был, как все остальное, скрипучим и неприятным. Парниша просто клад для такой операции.
— «Тушканчик» должен это сделать в обязательном порядке в первые же минуты вашего появления.
— Не понял?! — Лицо у Пименова было удивленным, глаза глупыми. — А зачем же тогда…
— Володя, тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? — перебил я его.
— Понял, товарищ подполковник! — Юное некрасивое лицо Пименова стало строгим и одухотворенным от важности задания. — А может быть нам форму надеть для большего эффекта?
— А вот этого, Вова, не надо! Формой ты перед невестами будешь хвастать. А если Тушканчик распознает в вас ментов, то это будет срывом задания и вы не получите обещанной премии и схлопочете несоответствие по службе. О последнем я лично позабочусь.
— Мы что, должны играть роль рэкетиров или киллеров? — спросил неразговорчивый, но более сообразительный чем его товарищ Серегин.
— Рэкетиры для Тушканчика слишком мелко, а вот киллеры — в самый раз.
Пименов решил продемонстрировать мне свою строевую подготовку. Вскочил, лихо щелкнул каблуками.
— Когда прикажите начинать, товарищ подполковник?!
Я невольно усмехнулся. Этот далеко пойдет. Начальство таких любит. Но только этот услужливый дурак с его готовностью во чтобы то ни стало выделиться может все дело завалить. Зря я его выбрал. Но теперь уже поздно что-либо менять.
— Прямо сейчас и начнете. Старшим группы назначаю Серегина.
— Слушаюсь, — проскрипел тот, несколько удивившись моему решению.
— Сейчас же отправляетесь в ночной клуб и занимаете столик. Есть можно все, в пределах выданной суммы разумеется. А вот пить, кроме минеральной и пепси, ни-ни.
— А пиво? — разочаровано спросил Пименов.
— Можно по бутылке пива. Но не больше. Все должны понимать, что вы люди серьезные и работа у вас ответственная. Понятно?
— Понятно, — кивнул Серегин.
— Вот и хорошо. — Я достал из кармана деньги, выданные мне на операцию, отсчитал две тысячи рублей, протянул Серегину. — Это вам на расходы.
— Ничего себе! — удивился Володя. — А что так много?
Похоже, что кроме милицейских столовок он нигде больше не обедал. И вновь я пожалел о своем выборе. Слишком зеленые ребята, необстрелянные, как бы не сорвали дело.
— А потому, что люди вы солидные и привыкли хорошо питаться.
— Нормально, — сказал Павел, пряча деньги в карман. Именно с ним я связывал сейчас свои надежды.
— Переодически и попеременно вы должны наведоваться в служебный коридор, где расположен кабинет Тушканчика, но так, чтобы вас там видел либо сам директор, либо кто-то из работников клуба. Усекли?
— А для чего это? — спросил Пименов.
Вот, блин! Этот придурок уже заколебал меня своими вопросами!
— Не дергайся, Володя, — сказал Серегин. — Я тебе потом объясню.
И я ему был искренне благодарен за помощь. Я продолжил «инструктаж».
— Гена Зяблицкий трусоват от природы, а потому не должен долго выдержать эту пытку и обязательно побежит домой. Тогда вы отправитесь следом. Вот его адрес. — Я протянул Павлу свою визитку, где на обратной стороне был записан адрес Тушканчика. — Вы отравляетесь следом и встаете у него во дворе напротив окон двумя монументами правовому беспределу.
Пименов возбужденно хихикнул. Но мы с Серегиным решили не обращать на него внимания.
— Если и это не приведет к нужным результатам, то вы войдете в подъезд, подниметесь на четвертый этаж и попытаетесь «открыть» квартиру Зяболицкого с помощью отмычки. Вот и все.
— А что нам делать, когда мы откроем квартиру? — снова возник Пименов.
Нет, этот идиот меня уже определенно достал! И я не выдержал, сорвался:
— А тогда, Вова, вы из табельного оружия грохните Тушканичика, его жену и тещу, если эта старая карга ещё жива. Патронов не жалеть! Всю ответственность я беру на себя. Как понял?
— Есть, не жалеть! — выдохнул изумленный Владимир. Глаза у него были по чайному блюдцу, никак не меньше.
Всегда хмурый до этого Серегин громко рассмеялся. И произошла матамарфоза — он стал, вдруг, довольно даже смпатичным парнем.
— Тебе, Паша, почаще надо смеяться, — посоветовал я.
— Почему? — не понял он.
— По кочану. Это должно понравиться девушкам.
— А-а! — безнадежно махнул рукой Серегин. — Скажите тоже.
— Связь будем держать по сотовому. — Я достал телефон, протянул Павлу. — Мой номер сотового есть на визитке. Ну вот и все. С богом, орлы! Сегодня на вас смотрит вся мировая общественность. Не подведите!
Глава пятая: Принятое решение.
Утром следующего дня Эдуард Васильевич засел за написание заключения по жалобе Устиновой. Сколько уж он написал подобных заключений, — не счесть, Но на этот раз писалось трудно. Даже очень трудно, так как был почти на все сто процентов уверен, что Устинова права — её мужа действительно убили из-за этой страшной видеокассеты, что лежит сейчас в его сейфе. Интуитивно Калюжный чувствовал, что эта кассета ещё принесет много горя и несчастий. Заключение он написал лишь к обеду. Отнес прокурору. Тот, почти неглядя, подписал. Спросил:
— Где у тебя кассета?
— В сейфе.
— В сейфе? Это хорошо. Ты не вздумай её кому-нибудь еще.
— Что я не понимаю.
Прокурор долго, изучающе смотрел на подчиненного, высокомерно усмехнулся.
— Понимаешь? Это хорошо. Иди.
Калюжный встал и вышел из кабинета. Прокурора Грищука, этого гладкого, ухоженного барина с аккуратной рыжеватой бородкой и масляным, ускользающим и нагловатым взглядом светло-серых, каких-то водянистых глаз Эдуард Васильевич не долюбливал и побаивался. Не может человек быть порядочным с таким вот взглядом. Поговаривали о его связях с какими-то темными личностями. Но Калюжный не слушал этих сплетен. Грищук был его начальником, и этим все сказано.
После обеда, где-то в районе четырех часов позвонила Ксения Петровна Устинова и с болью и возмущением в голосе сказала:
— Это все вы! Вы!
Поначалу Эдуард Васильевич подумал, что ей уже кто-то успел сообщить о принятом решинии по её жалобе. Но на всякий случай спросил:
— Что случилось, Ксения Петровна?
— А вы не знаете?
— Мы что, так и будем разговаривать вопросами? Что я должен знать?
— То, что сегодня ночью убиты Людмила Гладких и Женя Огурцов, — разрыдалась Устинова. — Это вы! Из-за вас!
«Они узнали, что видеокассета была у Людмилы и что она её смотрела вместе с Огурцовым!» — пронеслось в сознании Калюжного и ему стало страшно.
— Не говорите глупости, — машинально ответил он Устиновой.
— Глупости?! Нет, это не глупости! Вы там все заодно. Люда что-то такое вам рассказала о моем муже и прочем, что… Убийца! Негодяй! — с ней уже началась самая настоящая истерика.
— В таком случае, я не вижу смысла в продолжении нашего разговора , — сказал Эдуард Васильевич и положил трубку.
Сообщение Устиновой его буквально потрясло. Он прекрасно понимал, что преступники убирают всех — и тех, у кого была кассета, и тех, кто её видел. По воле нелепого случая Калюжный был и тем и другим и понял, что обречен. В распоряжении тех олигархов огромная армия боевиков, наемных убийц, вся мощь государственной машины, наконец. Что может всему этому противопоставить он, маленький, незаметный человек? Ничего не может. У зерна, попавшего между мельничными жерновами, нет иной альтернативы, как превратиться в белую пыль. Что же делать?!
Эдуард Васильевич не видел выхода. Что бы он не делал, что бы не предпринимал, результат будет одним и тем же.
Он пошел к Татьяничевой и рассказал о разговоре с Устиновой. То, что произошло с «железной леди», Калюжный видел впервые. Она прямо на глазах постарела на добрый десяток лет. Кожа на лице сморщилась, посерела. Глаза выражали страх, страх, и ничего, кроме страха. В полной растерянности она проговорила:
— Но почему ее?… Они же не могли, не должны знать, что у нее, кассета у нее?!
— Значит, каким-то образом узнали, — ответил Эдуард Васильевич.
— Пойду, доложу шефу. Ты подожди. — Татьяничева сорвалась с места и выскочила из кабинета.
Вернулась она минут через десять ещё более растерянная. В глубокой задумчивости проговорила:
— Странно все это.
— Что?
— Так… ничего. А где кассета?
— У меня в сейфе.
— Может быть её уничтожить к чертовой матери?
— А что это даст?
— Хотя да, ты прав, это ровным счетом ничего не даст. Попали мы с тобой, как кур во щи. И дернуло тебя.
— Кто же знал?
— Это конечно. Я тебя ни в чем и не обвиняю. К тому же, я сама тебя послала. — Она тяжело вздохнула. — Ситуация, что б ее!
— Что же делать, Маргарита Львовна?
— А я знаю?! — В голосе зампрокурора прозвучали нотки отчаяния. — Ступай, посоображай, как нам выбраться из этого дерьма, — устало проговорила Татьяничева.
Эдуард Васильевич вернулся в кабинет и долго думал над случившемся. Ситуация казалась ему безнадежной, тупиковой. Очень даже безнадежной и очень даже тупиковой. Он был в отчаянии. Почему, почему это случилось именно с ним? Ведь он всю свою сознательную жизнь старался избегать нестандартных ситуаций, конфликтов и всего прочего. И вот, на тебе! Говорят, что есть такой закон, закон подлости, если человек боиться, к примеру, машин, то обязательно будет сбит автомобилем при переходе улицы, если — воды, то утонет. Так вот случилось и с ним. Черт знает что такое! Что же все-таки делать?! Может быть сбежать? Куда?! С их возможностями они где угодно достанут. К тому же нужны другие документы и все прочее. Нет, это не вариант. Есть от чего паниковать.
Счастливая, спасательная мысль пришла ему в голову в конце рабочего дня, когда Эдуард Васильевич уже ни на что не надеялся. Кассета! Да-да, именно сама кассета может его спасти! Пока кассета у него, преступники не решаться его убить. Нужно лишь создать у них уверенность, что если с ним что случиться, то кассета сразу же попадет в оппозиционные правительству средства массовой информации. Да, но они будут пытать? Ничего, он это выдержит.
Калюжный достал из сейфа кассету и положил в карман. Он решил ехать на дачу старого друга его отца Друганову Олегу Дмитриевичу. Когда-то тот вместе с отцом Калюжного Василием Викторовичем работали на заводе Чкалова летчиками-испытателями и крепко дружили. Василий Викторович погиб при испытанни новой машины, когда Эдуарду Васильевичу исполнилось всего десять лет. И Друганов был ему за отца. Олег Дмитриевич уже без малого двадцать лет на пенсии и летом безвылазно пропадает у себя на даче, что находится в садоводческом обществе сразу за Золотой горкой. Общество это возникло более сорока лет назад и земельные участки работникам завода в то время буквально навяливали. За эти годы Друганов стал заядлым садоводом. Выращивал огромную чуть ни с кулак клубнику, выводил новые сорта сибирских яблок, собирал по пять ведер винограда, из которого делал отличное вино, да ходил за полтора километра в деревню Каменка, где в пруду ловил карасей и карпов. Словом, вел активную жизнь пенсионера.
Эдуард Васильевич вышел из прокуратуры, сел в свои старенькие «Жигули» и поехал на дачу к Друганову. Машину Калюжному купила мать на оставшиеся от отца сбережния после получения сыном диплома юриста.
Через несколько минут в зеркало заднего вида Калюжный увидел неотступно следовавшие за ним «Мицубиси». Сердце его упало. Слежка! Чтобы проверить, так ли это, он стал петлять по улицам.»Мицубиси» повторила все его маневры. Сомнения отпали.
«Что же делать?» — в панике подумал Эдуард Васильевич до упора выжимая педаль газа. Город он знал, как свои пять пальцев. Узкими улочками, проулками, проходными дворами ему удалось избавиться от «хвоста». Удача его окрылила. Настроение заметно улучшилось.
Друганова он застал на даче, колдующим над стелящейся яблоней. Седой, как лунь, коренастый, в сапогах и толстовке он очень походил на писателя Хоменгуэйя. Увидев Калюжного, он широко, радостно заулыбался и, раскрыв объятия, пошел навстречу, обнял, крепко стиснул.
— Здравствуй, Эдик! Рад видеть тебя в добром здравии! Что-то совсем стал забывать старика.
— Некогда, дядя Олег, работы много, — ответил Эдуард Васильевич.
— А-а! — махнул рукой Друганов. — Это обычная отговорка молодых, когда больше сказать нечего. — Как жена? Анатолий как?
— Все нормально, дядя Олег. Все живы здоровы. Анатолий серьезно коммерцией занялся.
— Он что, университет уже закончил?
— Нет, на последнем курсе. А где Надежда Викторовна?
— Не говори, — сокрушенно вздохнул Олег Дмитриевич. — Мотается по общественным делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— А что ты на меня-то взъелся?! Я-то тут при чем? Я лишь выполняю указание.
— А-а! — раздраженно махнул рукой Болтухин. — Все вы там одинаковые!
— Так как насчет парней? — напомнил я о цели своего визита.
— У меня все толковые. А остальное… Сам выбирай, тут я тебе не помощник.
Он тут же вызвал всех, имевшихся в наличии, парней и я отобрал двух из них — Володю Пименова и Павла Серегина. Особенно хорош был последний. Представляете, шкаф под два метра, а рожа… От одной только рожи Тушканчик натурально обделается. Словом, парни был что надо. Определенно. Я заперся с ними в выделенном мне Болтухиным кабинете для вводного инструктажа.
— Вы директора ночного клуба «Полянка» знаете? — спросил я.
— Нет, — сказал Володя. — А кто он такой?
— А ты знаешь? — обратился я к Серегину.
Тот лишь покачал головой.
— И никогда не видели?
— Нет, — вновь ответил Пименов. — А кто он такой?
— Очень хорошо. С этого момента он ваш клиент.
— Понятно, — кивнул Володя. — А что он натворил?
Павел вновь промолчал. Очевидно, суровая жизнь научила его, что с такой физиономией, как у него, лучше всего помалкивать.
— Это Заблицкий Геннадий Иванович по кличке Тушканчик, ранее дважды судимый за грабеж. За ним вы должны установить неустанное и неусыпное наблюдение. Как поняли?
— Я что он натворил? — вновь спросил любопытный Пименов.
— Пока-что ничего. Впрочем, может и натворил, но мне об этом пока неизвестно.
— Зачем же тогда наружка?
— А вот это, Володя, на твоего ума дело.
— А если он обнаружит слежку? — подал, наконец, голос Серегин. Голос у него был, как все остальное, скрипучим и неприятным. Парниша просто клад для такой операции.
— «Тушканчик» должен это сделать в обязательном порядке в первые же минуты вашего появления.
— Не понял?! — Лицо у Пименова было удивленным, глаза глупыми. — А зачем же тогда…
— Володя, тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? — перебил я его.
— Понял, товарищ подполковник! — Юное некрасивое лицо Пименова стало строгим и одухотворенным от важности задания. — А может быть нам форму надеть для большего эффекта?
— А вот этого, Вова, не надо! Формой ты перед невестами будешь хвастать. А если Тушканчик распознает в вас ментов, то это будет срывом задания и вы не получите обещанной премии и схлопочете несоответствие по службе. О последнем я лично позабочусь.
— Мы что, должны играть роль рэкетиров или киллеров? — спросил неразговорчивый, но более сообразительный чем его товарищ Серегин.
— Рэкетиры для Тушканчика слишком мелко, а вот киллеры — в самый раз.
Пименов решил продемонстрировать мне свою строевую подготовку. Вскочил, лихо щелкнул каблуками.
— Когда прикажите начинать, товарищ подполковник?!
Я невольно усмехнулся. Этот далеко пойдет. Начальство таких любит. Но только этот услужливый дурак с его готовностью во чтобы то ни стало выделиться может все дело завалить. Зря я его выбрал. Но теперь уже поздно что-либо менять.
— Прямо сейчас и начнете. Старшим группы назначаю Серегина.
— Слушаюсь, — проскрипел тот, несколько удивившись моему решению.
— Сейчас же отправляетесь в ночной клуб и занимаете столик. Есть можно все, в пределах выданной суммы разумеется. А вот пить, кроме минеральной и пепси, ни-ни.
— А пиво? — разочаровано спросил Пименов.
— Можно по бутылке пива. Но не больше. Все должны понимать, что вы люди серьезные и работа у вас ответственная. Понятно?
— Понятно, — кивнул Серегин.
— Вот и хорошо. — Я достал из кармана деньги, выданные мне на операцию, отсчитал две тысячи рублей, протянул Серегину. — Это вам на расходы.
— Ничего себе! — удивился Володя. — А что так много?
Похоже, что кроме милицейских столовок он нигде больше не обедал. И вновь я пожалел о своем выборе. Слишком зеленые ребята, необстрелянные, как бы не сорвали дело.
— А потому, что люди вы солидные и привыкли хорошо питаться.
— Нормально, — сказал Павел, пряча деньги в карман. Именно с ним я связывал сейчас свои надежды.
— Переодически и попеременно вы должны наведоваться в служебный коридор, где расположен кабинет Тушканчика, но так, чтобы вас там видел либо сам директор, либо кто-то из работников клуба. Усекли?
— А для чего это? — спросил Пименов.
Вот, блин! Этот придурок уже заколебал меня своими вопросами!
— Не дергайся, Володя, — сказал Серегин. — Я тебе потом объясню.
И я ему был искренне благодарен за помощь. Я продолжил «инструктаж».
— Гена Зяблицкий трусоват от природы, а потому не должен долго выдержать эту пытку и обязательно побежит домой. Тогда вы отправитесь следом. Вот его адрес. — Я протянул Павлу свою визитку, где на обратной стороне был записан адрес Тушканчика. — Вы отравляетесь следом и встаете у него во дворе напротив окон двумя монументами правовому беспределу.
Пименов возбужденно хихикнул. Но мы с Серегиным решили не обращать на него внимания.
— Если и это не приведет к нужным результатам, то вы войдете в подъезд, подниметесь на четвертый этаж и попытаетесь «открыть» квартиру Зяболицкого с помощью отмычки. Вот и все.
— А что нам делать, когда мы откроем квартиру? — снова возник Пименов.
Нет, этот идиот меня уже определенно достал! И я не выдержал, сорвался:
— А тогда, Вова, вы из табельного оружия грохните Тушканичика, его жену и тещу, если эта старая карга ещё жива. Патронов не жалеть! Всю ответственность я беру на себя. Как понял?
— Есть, не жалеть! — выдохнул изумленный Владимир. Глаза у него были по чайному блюдцу, никак не меньше.
Всегда хмурый до этого Серегин громко рассмеялся. И произошла матамарфоза — он стал, вдруг, довольно даже смпатичным парнем.
— Тебе, Паша, почаще надо смеяться, — посоветовал я.
— Почему? — не понял он.
— По кочану. Это должно понравиться девушкам.
— А-а! — безнадежно махнул рукой Серегин. — Скажите тоже.
— Связь будем держать по сотовому. — Я достал телефон, протянул Павлу. — Мой номер сотового есть на визитке. Ну вот и все. С богом, орлы! Сегодня на вас смотрит вся мировая общественность. Не подведите!
Глава пятая: Принятое решение.
Утром следующего дня Эдуард Васильевич засел за написание заключения по жалобе Устиновой. Сколько уж он написал подобных заключений, — не счесть, Но на этот раз писалось трудно. Даже очень трудно, так как был почти на все сто процентов уверен, что Устинова права — её мужа действительно убили из-за этой страшной видеокассеты, что лежит сейчас в его сейфе. Интуитивно Калюжный чувствовал, что эта кассета ещё принесет много горя и несчастий. Заключение он написал лишь к обеду. Отнес прокурору. Тот, почти неглядя, подписал. Спросил:
— Где у тебя кассета?
— В сейфе.
— В сейфе? Это хорошо. Ты не вздумай её кому-нибудь еще.
— Что я не понимаю.
Прокурор долго, изучающе смотрел на подчиненного, высокомерно усмехнулся.
— Понимаешь? Это хорошо. Иди.
Калюжный встал и вышел из кабинета. Прокурора Грищука, этого гладкого, ухоженного барина с аккуратной рыжеватой бородкой и масляным, ускользающим и нагловатым взглядом светло-серых, каких-то водянистых глаз Эдуард Васильевич не долюбливал и побаивался. Не может человек быть порядочным с таким вот взглядом. Поговаривали о его связях с какими-то темными личностями. Но Калюжный не слушал этих сплетен. Грищук был его начальником, и этим все сказано.
После обеда, где-то в районе четырех часов позвонила Ксения Петровна Устинова и с болью и возмущением в голосе сказала:
— Это все вы! Вы!
Поначалу Эдуард Васильевич подумал, что ей уже кто-то успел сообщить о принятом решинии по её жалобе. Но на всякий случай спросил:
— Что случилось, Ксения Петровна?
— А вы не знаете?
— Мы что, так и будем разговаривать вопросами? Что я должен знать?
— То, что сегодня ночью убиты Людмила Гладких и Женя Огурцов, — разрыдалась Устинова. — Это вы! Из-за вас!
«Они узнали, что видеокассета была у Людмилы и что она её смотрела вместе с Огурцовым!» — пронеслось в сознании Калюжного и ему стало страшно.
— Не говорите глупости, — машинально ответил он Устиновой.
— Глупости?! Нет, это не глупости! Вы там все заодно. Люда что-то такое вам рассказала о моем муже и прочем, что… Убийца! Негодяй! — с ней уже началась самая настоящая истерика.
— В таком случае, я не вижу смысла в продолжении нашего разговора , — сказал Эдуард Васильевич и положил трубку.
Сообщение Устиновой его буквально потрясло. Он прекрасно понимал, что преступники убирают всех — и тех, у кого была кассета, и тех, кто её видел. По воле нелепого случая Калюжный был и тем и другим и понял, что обречен. В распоряжении тех олигархов огромная армия боевиков, наемных убийц, вся мощь государственной машины, наконец. Что может всему этому противопоставить он, маленький, незаметный человек? Ничего не может. У зерна, попавшего между мельничными жерновами, нет иной альтернативы, как превратиться в белую пыль. Что же делать?!
Эдуард Васильевич не видел выхода. Что бы он не делал, что бы не предпринимал, результат будет одним и тем же.
Он пошел к Татьяничевой и рассказал о разговоре с Устиновой. То, что произошло с «железной леди», Калюжный видел впервые. Она прямо на глазах постарела на добрый десяток лет. Кожа на лице сморщилась, посерела. Глаза выражали страх, страх, и ничего, кроме страха. В полной растерянности она проговорила:
— Но почему ее?… Они же не могли, не должны знать, что у нее, кассета у нее?!
— Значит, каким-то образом узнали, — ответил Эдуард Васильевич.
— Пойду, доложу шефу. Ты подожди. — Татьяничева сорвалась с места и выскочила из кабинета.
Вернулась она минут через десять ещё более растерянная. В глубокой задумчивости проговорила:
— Странно все это.
— Что?
— Так… ничего. А где кассета?
— У меня в сейфе.
— Может быть её уничтожить к чертовой матери?
— А что это даст?
— Хотя да, ты прав, это ровным счетом ничего не даст. Попали мы с тобой, как кур во щи. И дернуло тебя.
— Кто же знал?
— Это конечно. Я тебя ни в чем и не обвиняю. К тому же, я сама тебя послала. — Она тяжело вздохнула. — Ситуация, что б ее!
— Что же делать, Маргарита Львовна?
— А я знаю?! — В голосе зампрокурора прозвучали нотки отчаяния. — Ступай, посоображай, как нам выбраться из этого дерьма, — устало проговорила Татьяничева.
Эдуард Васильевич вернулся в кабинет и долго думал над случившемся. Ситуация казалась ему безнадежной, тупиковой. Очень даже безнадежной и очень даже тупиковой. Он был в отчаянии. Почему, почему это случилось именно с ним? Ведь он всю свою сознательную жизнь старался избегать нестандартных ситуаций, конфликтов и всего прочего. И вот, на тебе! Говорят, что есть такой закон, закон подлости, если человек боиться, к примеру, машин, то обязательно будет сбит автомобилем при переходе улицы, если — воды, то утонет. Так вот случилось и с ним. Черт знает что такое! Что же все-таки делать?! Может быть сбежать? Куда?! С их возможностями они где угодно достанут. К тому же нужны другие документы и все прочее. Нет, это не вариант. Есть от чего паниковать.
Счастливая, спасательная мысль пришла ему в голову в конце рабочего дня, когда Эдуард Васильевич уже ни на что не надеялся. Кассета! Да-да, именно сама кассета может его спасти! Пока кассета у него, преступники не решаться его убить. Нужно лишь создать у них уверенность, что если с ним что случиться, то кассета сразу же попадет в оппозиционные правительству средства массовой информации. Да, но они будут пытать? Ничего, он это выдержит.
Калюжный достал из сейфа кассету и положил в карман. Он решил ехать на дачу старого друга его отца Друганову Олегу Дмитриевичу. Когда-то тот вместе с отцом Калюжного Василием Викторовичем работали на заводе Чкалова летчиками-испытателями и крепко дружили. Василий Викторович погиб при испытанни новой машины, когда Эдуарду Васильевичу исполнилось всего десять лет. И Друганов был ему за отца. Олег Дмитриевич уже без малого двадцать лет на пенсии и летом безвылазно пропадает у себя на даче, что находится в садоводческом обществе сразу за Золотой горкой. Общество это возникло более сорока лет назад и земельные участки работникам завода в то время буквально навяливали. За эти годы Друганов стал заядлым садоводом. Выращивал огромную чуть ни с кулак клубнику, выводил новые сорта сибирских яблок, собирал по пять ведер винограда, из которого делал отличное вино, да ходил за полтора километра в деревню Каменка, где в пруду ловил карасей и карпов. Словом, вел активную жизнь пенсионера.
Эдуард Васильевич вышел из прокуратуры, сел в свои старенькие «Жигули» и поехал на дачу к Друганову. Машину Калюжному купила мать на оставшиеся от отца сбережния после получения сыном диплома юриста.
Через несколько минут в зеркало заднего вида Калюжный увидел неотступно следовавшие за ним «Мицубиси». Сердце его упало. Слежка! Чтобы проверить, так ли это, он стал петлять по улицам.»Мицубиси» повторила все его маневры. Сомнения отпали.
«Что же делать?» — в панике подумал Эдуард Васильевич до упора выжимая педаль газа. Город он знал, как свои пять пальцев. Узкими улочками, проулками, проходными дворами ему удалось избавиться от «хвоста». Удача его окрылила. Настроение заметно улучшилось.
Друганова он застал на даче, колдующим над стелящейся яблоней. Седой, как лунь, коренастый, в сапогах и толстовке он очень походил на писателя Хоменгуэйя. Увидев Калюжного, он широко, радостно заулыбался и, раскрыв объятия, пошел навстречу, обнял, крепко стиснул.
— Здравствуй, Эдик! Рад видеть тебя в добром здравии! Что-то совсем стал забывать старика.
— Некогда, дядя Олег, работы много, — ответил Эдуард Васильевич.
— А-а! — махнул рукой Друганов. — Это обычная отговорка молодых, когда больше сказать нечего. — Как жена? Анатолий как?
— Все нормально, дядя Олег. Все живы здоровы. Анатолий серьезно коммерцией занялся.
— Он что, университет уже закончил?
— Нет, на последнем курсе. А где Надежда Викторовна?
— Не говори, — сокрушенно вздохнул Олег Дмитриевич. — Мотается по общественным делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40