— Надо стрелять, — толкнул Андрея в спину Катрич. В это время, словно стайер, вышедший на финишную прямую, «Вольво» резко прибавил скорость и оторвался сразу метров на пятьдесят.— Ну, паскуда! — заорал Николка. — Оторвался-таки!Впереди угадывался левый поворот. Сокращая радиус, Николка повел машину по встречной полосе. На этом удалось выиграть несколько метров. «Вольво» на вираже нахально подрезал, подставляя под удар левый борт. Николка закусил губу и сбросил газ. Взвизгнув шинами, иномарка вписалась в поворот и пролетела мимо «Москвича».— Подсади его! — приказал Андрей. — Вытолкни на обочину! К чему мог привести такой маневр, предугадать было трудно, и Николка пренебрег советом. «Вольво» выглядел массивнее и держался на бетонке прочнее. В рискованные игры стоит играть лишь тогда, когда есть хоть какая-то уверенность в успехе.В «Вольво» теперь знали, что их преследуют, и гнали, не сбавляя скорости даже на виражах.— Скоро съезд на проселок! — крикнул Катрич. — Подожми их влево, чтобы не свернули.— Спокойно, командиры, — тоном прожженного таксиста сквозь, зубы процедил Николка. — Уж где-где, а на проселке мне их достать — пара пустяков. Им колеи не выдержать.«Вольво» проселком не польстился.— Сворачивай ты! — крикнул Катрич. — Здесь петля километров на десять. Мы их по луговине обскачем. Главное — не засядь в низине.— Ни в жись! — отчаянно пообещал Николка. Он круто повел рулем вправо. Катрича швырнуло вбок, и он свирепо выругался.— Терпи, — успокоил его Андрей. — Больше газу — меньше ям.Они обошли противника, выскочив на шоссе у моста через дренажный канал. Оставив машину, с автоматами в руках выбежали на дорогу.«Вольво» приближался с горящими фарами. Катрич поднял руку. И тогда фары погасли, затем с правой стороны кузова заплескались языки автоматного пламени. Готовый к этому, Катрич отпрыгнул в сторону и скатился в кювет. Падая, прокричал: «Огонь!»Андрей твердо сжал «Скорпион» и совсем не так, как учили на стрельбище, рванул пусковой крючок. Смертоносная железяка изрыгнула желто-красное пламя, и оно, разрывая темноту, заплясало злыми сполохами.Эта очередь, отчаянная, кинжально-безжалостная, сделала его совершенно другим человеком. Ни в доме Акопа, ни в подвале хранилища, превращенного в арсенал, ни в своей горящей даче он в душе еще окончательно не переступил черты, за которой, нажимая на спуск, человек уже не думает о том, есть ли у него право стрелять и убивать. Теперь он стрелял, уверенный в своем праве решать чужие судьбы.«Вольво», встреченный огнем в упор, влетел на мост, метнулся влево, ударился о колесоотбойную балку и начал медленно опрокидываться через крышу вправо. Зазвенело стекло, заскрежетал корежащийся металл. По асфальту снопами в разные стороны брызнули колючие красные искры...Николка, встав на колено, дважды в упор полоснул очередями по опрокинувшемуся лимузину.Катрич, пригибаясь, перебежал дорогу, подскочил к «Москвичу», оставленному на обочине, и включил фары. Два белых луча рассекли тьму. В их свете стал виден опрокинувшийся «Вольво». Над ним курился синеватый, похожий на туман дымок. Левое переднее колесо, свернутое набок, лениво вращалось.Андрей стоял на бетонке, держа автомат в правой, опущенной вниз руке. Силы вдруг оставили его, и только усилием воли он не позволил себе сесть на землю. То, чем он жил эту неделю, наконец-то свершилось. Но, как оказалось, это не принесло с собой ни радости, ни удовлетворения. Да, с теми, кто поднял руку на отца, счеты уже сведены, а вот плясать по этому поводу танец победы над их телами не хотелось. Должно быть, для того, чтобы получать удовлетворение от отмщения, надо иметь особую, кавказскую натуру.Еще час назад, когда они шли по следу тех, кто убил отца, Андрею казалось, что все зло сосредоточено в одном лице и если его убрать, в мире восторжествуют добро и справедливость. Но вот с Галустяном покончено, а уже ясно: мир останется таким же, каким и был, — полным лжи, насилия, подлости. А коли так, то зачем нужно было делать все, что они уже сделали?Выругавшись и зло сплюнув, Андрей поудобнее перехватил «Скорпион» и сделал шаг к опрокинутой машине.— Стой, — задержал его Катрич. — Туда тебе не надо.— Это почему?! — Андрей дал выход раздражению.— Следов меньше останется. И потом, зрелище там не самое для тебя нужное.— А для тебя?— Я мент. Видел и не такое.— Пошли к машине. — Николка положил руку на плечо брата. — Пошли.Через несколько минут вернулся Катрич.— Гони, — сказал он Николке. — До объездной к Кубанскому шоссе. Въедем в город с той стороны. 1 мая. Среда. г. Придонск Катрич пришел к Бураковым к вечеру.— Не запили тут без меня? — спросил он бодро. — Ну и лады. Вот, повышайте эрудицию. — Он небрежно швырнул на стол несколько узких, сколотых металлической скрепкой листков. Это были ксерокопии какого-то документа.Андрей подвинул листки поближе. Над его плечом нависла голова любопытствующего Николки.«Справка о происшествиях за 30 апреля по городу и области. 9.14. В лесопосадке у полевого стана колхоза «Казачий круг» тракторист Мазуров обнаружил труп неизвестного мужчины кавказской национальности. Убит двумя выстрелами в живот. Выехавшая на место преступления оперативная группа в убитом опознала Папазова, особо опасного рецидивиста, находившегося в розыске. 10.25. На 29-м километре Приморского шоссе под мостом через реку Протока найден мотоцикл 2-го отделения ГАИ города. Рядом в воде — труп участкового милиционера 2-го Советского микрорайона Сивухина С. И. Ведется расследование». Третий, изрядно помятый листок оказался интереснее двух первых: «3.15. Автопатрульной группой на восемнадцатом километре Черноморской автомагистрали обнаружена машина „Вольво“ государственный номер А 74-13 ПД. Судя по многочисленным пулевым пробоинам кузова, машина была обстреляна из засады. В машине найдено четыре трупа. Среди них руководитель преступной группировки „Армавир“ Акоп Галустян и Нателла Сергеевна Мкртычан, известная в преступных кругах как Тата...» — Может, ты нам расскажешь, кто эта таинственная дама? — с безразличием, которое плохо скрывало любопытство, спросил Андрей.— Скажу, — Катрич был по-царски щедр. Он извлек из кармана фотокарточку и шлепнул ею по столу, словно бил козырной картой чужого туза: — Гляди.Андрей резко вскочил. У него покраснели уши, на щеках вспыхнул нездоровый румянец.— За такое, между прочим, схлопотать по морде можно! Долго думал?— Ты что? — спросил Николка удивленно и придвинул карточку к себе. — Красивая.Катрич взял у него фото и тряхнул им.— Ты ее знаешь? — спросил он Андрея.— Дурацкий вопрос.— Так кто она?— Ладно прикидываться. Это Наташа Кострова.— Ты это в паспорте вычитал?Он вынул из кармана краснокожую книжку и бросил на стол, тут же ее подхватил Николка. Раскрыл. Вслух прочитал запись:— «Нателла Сергеевна Мкртычан». — Усмехнулся. Протянул документ брату: — Артем-то прав.— Не может быть!Андрей сам пролистал паспорт и зло швырнул его на стол. Повернулся к Катричу.— Что все это значит? Ты можешь объяснить?— А то, мой друг, что ты все время со мной темнил. Будь по-иному, не сидел бы в той куче дерьма, в которую тебя раз за разом сажали.— Но...— Вот именно «но»! Это Тата первой узнала, что ты посетил Ивана Кострова в госпитале и тот дал тебе наводку на своего брата Михаила, ее приемного отца. Она знала, когда ты должен был прийти к нему, и ваша встреча совсем не была случайной.— Но Михаил Васильевич…— Он брат матери Таты. Он ее вырастил. Через него она знала все, что происходит, в арсенале...— Почему же она Мкртычан?— Вышла замуж за армянина.— Он жив?— Нет, его убили в разборке конкуренты. А его дело на себя взяла Тата.— Какое?— Поначалу это была торговля антиквариатом. Чем окончилось — ты знаешь.— Как же она пошла на это?— Ты о том, как она, кандидат наук, искусствовед, решилась сдать тебя, такого красивого и умного, своим костоломам? Тогда все очень просто. Миллион долларов или жизнь смазливого офицера не серьезная альтернатива. Умная женщина выберет первое. Я понимаю, уязвлено твое мужское самолюбие: как же так, меня, такого видного, смелого, ну и еще какие там достоинства ты за собой числишь, употребили в постели и выкинули псам на растерзание. Если точнее, приказали извести напрочь, чтобы ни корня, ни семени не осталось.— Хватит, — зло огрызнулся Андрей.— Тогда не спрашивай. Я ведь как на духу...— Продолжайте, Артем, — попросил Николка. — Братцу обидно, но проглотить эту гадость надо.— Я не о себе, — уже более спокойно сказал Андрей, — а о том, как она влезла в эту мерзость сама?— Крайне банально, Андрюша. Представьте, в стране, где мальчик, еще не умеющий читать, верит: «у меня будет во-о-от такой миллион», живет молодая, умная женщина. Работник музея. Большие амбиции и ничтожные возможности. У «Интуриста» любая труженица нижнего этажа зарабатывает за вечер две-три сотни долларов, а она, красивая, образованная, способная, живет на мизерный оклад, который, ко всему, выплачивают нерегулярно. И вдруг в музее появляется восточный принц. Господин Мкртычан. Черноусый красавец с бумажником, который трещит от денег. Букет роз — к ногам. Вечером ресторан. И все для того, чтобы искусствовед подписала бумажку, удостоверяющую, будто вывозимые за границу иконы художественной ценности не имеют... С помощью Таты за границу ушло немало уникальных вещей. Теперь они украшают коллекции за океаном. Затем черноусый красавец предлагает ей руку и сердце. Состоялся брак. В одной из разборок Мкртычана убили. Его дело на себя взяла Тата. Она сумела убрать всех, кто был причастен к смерти мужа. Потом дело с оружием. На пути твой отец. Ее собственные дяди. Наконец, ты сам, молодой, красивый, но глупо принципиальный, не способный продавать и продаваться. Это ведь она предложила тебе через Золотцева компенсацию за отца. Поторговался бы и взял. А ты встал в позу. Тогда она решила отдать тебя Акопу—Траншее. Я тебе не говорил, но с гранатометом на шоссе нас ждали от ее имени...Андрей слушал с каменным лицом, и только желваки нервно двигались у широких скул.— Когда ты стал догадываться?— В тот момент, когда узнал, что тебя повязали в ее доме: никто ведь не знал, что она пригласила тебя к себе. Тем более произошло это вечером. Могло быть что угодно, но прослушивать телефоны наша мафия еще ростом не вышла. Если бы я знал имя твоей избранницы, задачу решить не составило бы труда. А вот ты темнил, пряча свою любовь. Хорошо, что потерял голову только в переносном смысле.— Никак не пойму, — сказал Николка задумчиво, — женщина — и такие дела. Как? Почему?— Может быть, потому, что на изготовление мужчины бог потратил банальную глину, грязь, а на женщину пошел благородный материал — ребро Адама. Потому она и более высокоорганизованна, чем мы с тобой. Это я заметил давно. Зато если такое совершенство природы сбивается с катушек, то уже безвозвратно. Мужика еще можно одолеть и свернуть на путь истинный. Бабу — нет. Коли она запивает или начинает колоться — это неизлечимо. Если становится во главе банды — более жестокого и хитрого атамана трудно найти...
Начальник областного управления внутренних дел полковник Сазонов сидел за рабочим столом, устало полуприкрыв глаза. На нездоровом, землистого цвета, лице лежала печать неимоверного утомления. События последних месяцев, а может быть, даже лет закрутили сотрудников милиции в таком крутом водовороте, что порой было неясно — машут люди руками из желания не утонуть или просто пытаются своим барахтаньем остановить бешеное кружение растущей преступности. Все чаще Сазонов с панической остротой ощущал свою беспомощность, и у него возникало не раз желание подать рапорт наувольнение. Однако решительного шага он не делал. Удерживали от этого остатки благоразумия и трезвого расчета. До возрастной отметки, дававшей право на приличную пенсию, оставалось шесть месяцев, и их надо было протянуть во что бы то ни стало.Прибавляло терпения обещание начальства в ближайшее время увеличить жалованье. Ежу понятно, что уходить в отставку лучше с высокого оклада, нежели с малого. Хотя, если подумать, что такое по нынешним меркам высокий оклад? Тысяча, две или пять? Ответить на подобный вопрос можно было, лишь заглянув в завтрашний день, а кто на такое ясновидение способен, коли рубль оказался в свободном падении и летит, летит, все еще не достигнув дна?Добивало Сазонова и то, что такие же, как и он сам, замордованные обстоятельствами начальники постоянно звонили ему из столицы, то требуя невозможного, то наставляя в очевидном, то угрожая тем, чего боялись сами. Вот и сейчас генерал Уваров, московский куратор области, встревоженный сводками последних дней, давил на Сазонова весом своей должности и угроз:— Почему у тебя вверх поперли убийства? Ты понимаешь, Василий Васильевич, что министр несколько раз спрашивал: «Может, старику Сазонову не по плечу его ноша?»Сазонов держал трубку на отлете — подальше от уха: мембрана яростно гремела, и разгневанный голос Уварова был хорошо слышен на расстоянии.— Ты меня понял, Сазонов? Или не слышишь?— Слышу.— Почему молчишь?— Говорить не хочется, Степан Федорович. Поддержите по дружбе у министра. Как вспомнит о моей старости, вы ему бумажку: вот, мол, проект приказа. Подпишите. Я тебе в ножки поклонюсь.— Ты это брось, Сазонов! — Голос генерала сделался вдруг на полтона мягче. — Коней на переправе менять — глупей глупого. Это не мой принцип. — Понял, — сказал полковник устало. — Я конь понятливый.Генерал сделал вид, а может, и в самом деле не уловил язвительности ответа. Спросил озабоченно:— Вы там хоть представляете, кто за этим потоком убийств стоит?— Только догадываться можем, Степан Федорович. А так, чтобы выяснить до конца, нужно много людей и сил.— И кто это, по вашим догадкам?— Если честно, мне все равно. Даже радуюсь, что этот кто-то у нас существует.— Ты хоть думай, что говоришь! — взорвался Уваров. — Страж закона!— Чему-чему, а думать меня давно обучили, — огрызнулся Сазонов. — Не понимаю, что вас это так волнует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17