Рядом шипела шорохами эфира портативная рация. Даже со спины Катрич узнал наркомана и жестокого убийцу Карена Папазова, известного в кругу делашей под кличкой Шкет. Уже более двух лет он находился в розыске.Ударом ребра ладони по шее сбил противнику дыхание. Оказавшись в руках Катрича, Шкет хватал ртом воздух, как рыба, вынутая из воды, не имея сил сопротивляться.— Где баба? — первым делом спросил Катрич.— Э, началник, зачем здесь баба? — Удивление Шкета было искренним. — Я дело делаю. Бабы потом.— Кто мне звонил?— Я знаю, да?Все было ясно: шестерок нарядили, чтобы побить туза, а игру, как всегда, при этом делали короли и дамы.— Ладно, времени у меня нет, а ты, как я понимаю, ничего не скажешь.— Правильно понимаешь, началник. Можешь резать — не скажу.— И я о том же. Давай, пошли.Катрич сжал плечо Шкета, рывком повернул от себя. Тот сразу учуял неладное.— Куда, началник?— Давай, давай. — Катрич подтолкнул его коленом в зад. кустах тебя дольше не найдут.— Ты что?! — Голос Шкета зазвенел визгливо. — Ты что?!— Гляди, — насмешливо сказал Катрич Андрею, — он ждал нас с трубой в лапах — и мысли у него не было, что это плохо. Когда дело коснулось собственной шкуры...— Началник, — взмолился Шкет, — ты что знать хочешь? Не убивай, я скажу. Все скажу. Мне этих сволочей не жалко...Катрич усмехнулся:— Хорошо, я тебя не убью, можешь быть уверен.— Верю тебе, началник. Если не исполнишь — грех...— За такого, как ты, аллах простит.— Зачем аллах? Мы христиане.— Поздно о боге вспомнил, Папазов. Ну да ладно, я не поп. Итак, кто Бураковых приказал кончить?— Э, началник, зачем фамилии? Я паспорта не проверяю. этот мент должен был машину подставить — и все. Точка.Сивухин дернулся, пытаясь замахнуться на сообщника, но Андрей рывком перехватил его руку и коротким ударом поддых застави согнуться пополам. — Хорошо, пусть так, — продолжал Катрич. — Кто приказал ставить точку?— Тата.— Сама? Или передали ее приказ?— Я что, солдат?Подонок готов был раздуться и лопнуть, лишь бы не выглядеть прислужником, которым повелевают другие.— Хорошо, кто платил?— Тата.— Где встречались?— В городе. У Акопа в машине. Возле кафе «Анапа».— Все ясно, Папазов. Убивать я тебя не буду, но у тебя и перед другими грехов — ворох. Вот они с тобой и разберутся.Катрич подвел Сивухина и Шкета к трансформаторной будке. Проверив прочность ручки, наглухо приваренной к железной двери, пропустил цепочку наручников через скобу, а браслеты поочередно защелкнул на запястьях сообщников. Оглядел конструкцию. Предупредил:— Ты, Папазов, следи за Сивухиным. Иначе он тебя через ручку протащит и смоется. В случае чего — сопротивляйся. Я за вами пришлю...— Вот сволочи! — возмутился Андрей, когда они тронулись.— Откуда им стало известно, что мы поедем именно здесь в этот час?— Выясним, — с безразличием в голосе ответил Катрич. — Придет время. Все встанет на свои места...Они добрались до ближайшего поселка. Возле отделения милиции стояла телефонная будка. Катрич снял трубку, дождался гудка и через девятку вышел на город. Набрал номер.— Иван Шагенович? Только не вешайте трубку. Выслушайте до крнца. Кто я — вам все равно. Но у меня для вас известие. Я взял на горячем двух типов. Один — Карен Папазов, второй — милиционер Сивухин. Если захотите на них взглянуть, я скажу, где они...— Кто ты? — спросил до того молчавший собеседник.— Это без разницы. Мне от вас ничего не надо. Единственно, что скажу, — это где искать друзей.— Э, дорогой, — попросил мужчина, — скажи обязательно. Не знаю, кто ты, но, если сказал правду, я твой должник. Сейчас тебе ничего не надо. Может, придет время — станет что-то надо. Тогда обратись. Напомни одним словом — Папазов. Я пойму...— Кто это был? — поинтересовался Николка, когда машина тронусь.— Хороший человек. Армянин, — пояснил неохотно Катрич. — У него Шкет сына убил. Младшего.— А Сивухин при чем?— Сын жил во втором Советском микрорайоне. А да ладно! Длинная история. Короче, оба типа в одном дерьме по уши...— Выходит, ты их сдал?.— Выходит.— А Тата? — спросил Николка. — Что за особа? Мужик или баба?— Или...— Расскажи, — вступил в разговор Андрей.— Не сейчас. Смотри за дорогой, не расслабляйся. 30 апреля. Вторник. Окрестности Придонска Как ни странно, но Барояна не насторожило и даже не удивило, что при въезде на территорию базы обошлось без обычных формальностей. Сержант, стоявший у ворот, лишь взглянул на протянутые ему документы и махнул рукой: «Проезжай!» Ворота открылись, машина въехала внутрь. Не зря, должно быть, Мудрак получил свои серебреники.— Порядок! — с облегчением выдохнул Егиян и от нахлынувших чувств толкнул локтем в бок водителя.Как только машина въехала на бетонную площадку перед оголовками подземных хранилищ, ослепительно вспыхнул прожектор и Бароян увидел, что все пространство оцеплено автоматчиками. Навстречу машине с поднятой вверх рукой вышагнул прапорщик Горелов — тот, что днем так досаждал Барояну своей придирчивостью.— Крути назад! — истошно заорал Егиян. Он мгновенно просек, что случилось. — Гони!И тут же, выхватив из-под сиденья автомат, высунул из кабины ствол, не целясь, дал длинную очередь. Проклятый прожектор мгновенно погас, и мир погрузился в глухую тьму.Бароян вывернул руль. Трейлер круто качнулся, перескочил через неглубокий кювет и вновь вылетел на бетонку.— Газуй, Баро! — орал Егиян. — Пес поганый, Мудрак! Продал!Удержав машину от заноса, Бароян выжал педаль акселератора до самого пола. Тяжелый поезд, разгоняясь, вонзился в темень. Бешено ревел двигатель. Визжали на поворотах шины. Свистел воздух.— Уходят, сволочи! — Разрывая криком рот, прапорщик Горелов бежал к первой линии заслона. — Огонь!Хлестко стеганули автоматы, злыми искрами вдаль понеслись светляки трассеров. Как стаканы в посудомойке, звенели о бетон гильзы, вылетавшие наружу. Судорожно задергался, словно пытаясь вырваться из рук солдата, татакающий пулемет.Желто-сиреневые вспышки рвали сумрак. После каждой очереди,ослепленные солдаты жмурились, а тьма становилась еще гущенепроглядней.Трейлер, распарывая мрак, таранно рвался к воротам. Две меткие очереди на крутом повороте ударили по коробу металла. Искрами брызнули рикошеты. Бароян пригнулся к рулю и что было сил давил на педаль газа.— Карабанов! — В голосе Горелова яростный хрип. — Сделай его, мальчик! Как на учениях! Быстро!Выскочив вперед, солдат широко расставил ноги, положил на плечо трубу ручного гранатомета. Огромный светящийся шар вспух в темноте и ударил по перепонкам волной оглушающего грома. Клуб пыли закружился, замельтешил над землей. И почти мгновенно там, впереди, где скрылась машина, полыхнула вторая вспышка. Граната врезалась точно под раму кузова. В это же время электрик зажег второй прожектор, и ослепительно-белый луч пропорол темень. В синеватом колеблющемся свете солдаты увидели, как огромная машина резко свернула с бетонки и, опрокидываясь, удивительно плавно, будто в замедленной киносъемке, стала переворачиваться вверх колесами.Раздался тягучий грохот, как если бы на землю с высоты шваркнули огромную железную бочку. И сразу все стихло.Только в подрагивающем луче прожектора было видно, как крутятся вздыбленные вверх колеса машины.Лежа вниз головой, истерзанный, уже умирающий, Бароян потянулся к рации:— Мелик... Мелик... Мудрак... Сука... Нас взяли...Доложив полковнику Родионову, что собрался поужинать, Мудрак направился к дому, потом, убедившись, что за ним не следят, выбрался с территории базы и кружным путем вышел к машине. Час бешеной гонки, и он въехал в дачный поселок Отрадный, где на даче Золотцева собрался штаб Особой группы Галустяна. Два костолома, дежурившие снаружи, пропустили майора в дом без разговоров. Его здесь знали в лицо.Все члены штаба сидели за накрытым столом.— Мелик! . — сообщил Мудрак с порога. — Надо остановить операцию. Нас раскрыли.— Э! — возбужденно вскочил с места полковник Радамес, которому вернули его командирские права. — Ты думаешь, что сказал? Наши люди уехали. Почему ты их не остановил?— Я ушел из городка по другой дороге. Спешил сообщить вам...— Спешил, не спешил, — сделал вывод Акоп, — теперь поздно судить. Их не догонишь. Надо ждать. Садись. — Он показал рукой на место за столом. — А ты, полковник, попробуй связаться с ребятами. И быстро! Пусть возвращаются.— Мелик, — с отчаянием взмолился Радамес, понимая, какое ему предстоит дело, — ничего не выйдет. Мы их слушаем на волне, они нас — нет.— Все равно, иди!
От магистрали к дачному поселку Отрадный вела асфальтированная дорога. Она отличалась от множества подобных своей ухоженностью и исправностью. Здесь не встречалось ни выбоин на полотне, ни облупившихся дорожных знаков на обочинах, ни поврежденных перил на мостах. Удивляться не приходилось: Отрадный издавна стал местом поселения чинов партийной и советской власти района и области. Все они вносили в развитие социализма большой идейный и практический вклад, а для себя из развитого социализма выносили еще больший вклад — материальный.В Отрадном в кущах садов прятались от завистливых глаз богатые дачи-особняки, бдительно охраняемые старательными ветеранами внутренних дел и госбезопасности. Крутые мужчины — отставные майоры и капитаны — берегли покой тех, кто обладал в обществе равных демократических прав правами чуть большими, чем у остальных.Новая эпоха внесла в быт Отрадного зримые перемены. Теперь те, кто выносил личные вклады из общества, отданного на разграбление, уже не скрывали того, сколько они смогли уволочь в свою нору под славным лозунгом «Грабь накопленное». Отрадный захлестнула волна новостроек. Над кущами садов поднимали острые крыши каменные чертоги, не пугающиеся собственной высоты, блеска огромных стекол и красно-медных крыш. В одной из таких новостроек проживал скромный адвокат Исаак Золотцев. Именно под его гостеприимным кровом, по сведениям Катрича, должны сегодня находиться члены штаба Акопа Галустяна.— Куда теперь? . — спросил Андрей, когда машина въехала в поселок.— По Фестивальной, второй поворот направо. Первый Советский тупик.
Рация штаба работала на прием. Надев наушники, полковник Радамес терпеливо слушал эфир. Зыбкое воздушное пространство, разделявшее штаб и уехавших на операцию боевиков, таинственно шуршало, потрескивало, поскрипывало, посвистывало. Но главное, чего ждали в штабе — сообщений Барояна, — волны с собой не несли.Радамес, опустив голову на грудь, погрузился в сладкую медовую истому и незаметно для себя задремал. Он не знал, сколько прошло времени, как вдруг что-то тревожное, пугающее вырвало его из сумеречного опьянения, заставив вскочить. Тряхнув головой, он посмотрел на радиста и требовательно спросил:— Что там?— Беда, полковник. — Радист выглядел испуганно, и руки ег дрожали. — Это наши. У них беда...— Баро?! Что передал?— Он кричал: «Мелик, Мелик, Мудрак сука. Нас взяли».— Я убью этого Мудрака! — заорал Радамес, пряча испуг за то, что проспал такое сообщение. — Прямо сейчас!Однако, шагая к дому, Радамес столь быстро остыл, как и воспламенился. Охладила его простая мысль. Операцию в арсенале готовил Акоп. С Мудраком вел переговоры он сам. Значит, мертвый майор покроет грехи Мелика. Нет, Мудрака надо сохранить в живых. До решения штаба. А там еще видно будет, останется ли Галустян командиром особой группы, и кто пойдет под суд и расправу.Радамес вошел в помещение, и взоры всех обратились к нему.— Мелик, — по-армянски доложил полковник, — наших взяли. На базе.Галустян резко встал и также по-армянски отдал приказ:— Уходим. Прямо сейчас. Маршруты всем известны. Полковник, возьмешь с собой майора. И уберешь его. По дороге. Лучше где-нибудь на краснодарской земле.— Что случилось? — встревоженно спросил Мудрак.— Тебе объяснят, — отрезал Галустян. — По дороге. А сейчас все уходим.— Поедем вместе, майор, — скрывая торжество, сказал Радамес. Убирать Мудрака он не собирался. — На твоей машине. И быстро.Стараясь не проскочить нужный поворот, Андрей сбавил ход до малого. В это время встречная машина фарами попросила вырубить дальний свет. Ножным переключателем Андрей включил подфарники. И тут же мимо прокатила машина — «вольво».— Стой! — закричал Катрич, осененный догадкой. — Крути назад! Это наши клиенты проехали!Как назло, Андрей разворачивался неловко и долго. Задние колеса сползли в кювет, и свежая трава, размочаленная протекторами, заставляла машину буксовать. Катричу и Николке пришлось вылезать наружу. Только с их помощью машина выбралась на асфальт. Съехав на обочину, Андрей бессильно положил руки на руль. Напряжение последних дней сломало его: машина перестала слушаться.— Прими руль, — скомандовал Андрей Николке.— Устал? — положил ему на плечо руку Катрич. — Тогда лучше я сяду.— Не лучше, — возразил Андрей. — Он — гонщик.Братья поменялись местами, а Николка взял с места стремительным рывком. Запели шины. Дверцы захлопнулись на ходу. Катрич положил руки на спинку переднего сиденья и через плечо водителя взглянул на спидометр. Стрелка его резко свалилась вправо, заслонив цифру сто.— Неплохо, курсант. И все же нам их не взять. У Акопа — фора.— Дотянемся, — сквозь зубы произнес Николка. За рулем он преобразился: руки лежали на ободе твердо, спина напряглась, взгляд жестко фиксировал дорогу. — По нашим бетонкам две сотни не выжмешь.— Не кажи гоп... — усмехнулся Катрич. — «Москвич» против «Вольво»…— Это какой «Москвич». У своего мы с батей двигатель сами до ума доводили.Он добавил газу, и новое ускорение навалилось на плечи пассажиров.«Вольво» не было видно. «Москвич» со свистом рвал темный, упругий воздух, мотая на колеса километр за километром. Катрич уже начал беспокоиться, не свернули ли куда преследуемые, как вдруг впереди алым светом полыхнули и быстро погасли два огня. Видимо, опасаясь неожиданного появления встречной машины из-за гребня подъема, водитель «Вольво» зажег габаритные огни.— Ну, что? — торжествующе спросил Николка. — Сила солому ломит, а?Машины медленно сближались. Николка подался вперед, словно всем телом собирался подтолкнуть «Москвич».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17