На пороге медленно обернулся - "Волги" не было видно.
Хряк вытащил деньги и пистолет, положил все это в сумку и, громко болтая с веселым хозяином, проследовал к машине.
- Куда, Дим?
- На базар, - громко крикнул Хряк. - Куплю на обед мяса, картошечки, овощей. Давайте, приготовим что-нибудь вкусненькое.
- И винца попьем! - поддакнул хозяин.
- Да ты уже с утра хорош! - возразила хозяйка. - Старик, а все туда же!
- Да, что вы, Вера Карповна! Какой же дядя Вася старик? Ему, небось, и семидесяти-то нет! Он орел!
- Вот, молодец, Дима, понимаешь...
- Ладно, я скоро буду! - ещё громче крикнул Хряк, рассчитывая, что его могут услышать за забором.
Он сел в машину и медленно поехал к трассе, выехал на шоссе и направился в сторону Гурзуфа. Вскоре непонятно откуда появилась и бежевая "Волга", которая преследовала его. Да он и не сомневался, что она появится.
Хряк гнал машину по шоссе, "Волга" следовала за ним на расстоянии метров пятидесяти. Преследование было очевидным. Надо было куда-то смываться. Но куда же можно было исчезнуть на этой открытой горной трассе? И машина была не та, эх, сейчас бы его "Вольвочку" или БМВ! Он бы им показал...
Хряк сильно сбавил скорость и стал внимательно глядеть в зеркало заднего вида. Да, в машине было двое, оба в темных очках, один, вроде бы, с усами. Конечно, на заднем сидении могут быть и ещё люди, но отсюда видны только двое. Да, если бы он точно знал, кто эти люди, кем они посланы, он бы сориентировался, как ему вести себя. Разумеется, это преследование не могло закончиться ничем хорошим, и надо было как-то выходить из этой ситуации. Хряк вспомнил труп несчастного Николаши, сладковатый запах в комнате, вспомнил дырку во лбу Помидора, вспомнил убегавшего в лес мужчину в куртке с капюшоном, и вновь холодный пот пробежал по его спине. Неужели пробил и его час? Неужели он никогда больше не увидит Ларису и Павлика? Да какого же хрена?! Что-то подсказывало ему, что это люди Ворона, и бешенство закипало у него в груди. Сколько он помогал этому гаду! А теперь он решил убирать всех свидетелей, а уж опаснее свидетеля, чем он, не было. Про убийство на Киевском шоссе знал только он.
Вряд ли это могли быть друзья Помидора, пожелавшие отомстить. Не та фигура. Чтобы кто-то из его друзей вычислил, что он в Ялте и специально приехал сюда, чтобы рассчитаться с ним? Быть того не может, только если это чистая случайность. То, что это не менты, совершенно очевидно, менты так себя не ведут, его бы просто давно взяли, и все. Нет, это, безусловно, люди Ворона, он был практически уверен в этом. Но кто бы ни были эти люди, они приехали за его жизнью... Как бы это было выгодно Ворону - нет больше участников ограблений сбербанков, нет свидетеля убийства гаишника. Все уголовник Хряк убил Николашу и Помидора, а потом здесь, в Ялте убили и его. Разборки, дело понятное. А его жизнь, жизнь его жены, его сына во внимание не принимаются. Только, так просто им не получить его жизнь, он ещё за неё поборется...
Хряк резко прибавил скорость до максимума, "Волга" не отставала. И тут Хряк резко затормозил, именно в тот момент, когда "Волга" вплотную приблизилась к нему. Нога сама нажала на тормоз, как бы это ни было рискованно. Будьте вы прокляты! Пусть он погибнет, но и их с собой туда прихватит, в этот лучший мир!
"Волга" резко повернула влево и на огромной скорости полетела в кювет в сторону гор. Хряк моментально выскочил из машины и бросился к перевернувшейся "Волге". За рулем сидел усатый мужчина. Грудь его была продавлена рулем. Когда Хряк подбежал, он был уже мертв. Рядом стонал второй. Хряк вытащил его из машины и быстро поволок к шоссе. Он был весь в крови, орал и стонал от невыносимой боли и ужаса. Когда Хряк оттащил его на приличное расстояние, "Волга" загорелась, раздался оглушительный взрыв.
Хряк вытащил из кармана пистолет и направил его в лоб раненому.
- Говори, падло, говори, кто тебя послал? Что вам от меня надо?! Говори, или отправлю тебя к твоему другу!
Лицо раненого все было в крови, трудно было даже разглядеть черты его лица, да и не до того было.
- Ты все равно меня прикончишь, - прохрипел раненый.
- Я даю тебе слово, я никогда не нарушал слова, спроси кого хочешь, нарушал ли Хряк свое слово. Скажешь - будешь жить, не скажешь - сдохнешь...
- Мне так и так подыхать, - резонно возразил раненый.
- Может, и выживешь, ну, говори! Говори, сука! Сейчас нас увидят! Не скажешь - пристрелю! Я уже и так знаю, кто тебя послал! Что вам надо от меня?! Что?! Я тебя в больницу отведу, если скажешь, гадом буду!
Раненому стало совсем плохо, все у него было переломано, разорвано, искалечено. Он постоянно стонал от непереносимой боли.
- Говори! Все! Последний шанс! Стреляю, падло!
- Это Ворон, - прохрипел раненый. - Он велел нам убить тебя.
- Как меня нашли?
- Тебя случайно увидел в Ялте один человек. А Ворон давно хотел найти тебя, ещё с весны, когда...
Тут он потерял сознание. Хряк потащил его к своему "Жигуленку", с трудом втащил пятипудовое тело в машину и довез таки его до ближайшей больницы.
- Нашел на дороге. У них машина перевернулась, один погиб. Вот...
- Оставьте свои данные, - попросила дежурная сестра.
- Это не обязательно. Я просто выполнил свой долг.
Хряк повернулся и вышел. От волнения у него дрожали руки, он был весь перепачкан кровью раненого. В таком виде нежелательно было ехать дальше, а вещи он оставил там, в Ялте, назад же возвращаться он уже не собирался. Надо было привести себя в порядок. Он зашел в магазин, купил себе новые джинсы и рубашку, быстро переоделся, а старое выбросил в мусорный ящик. Потом подъехал к морю, разделся и долго плавал в прохладной воде, желая смыть с себя всю мерзость сегодняшнего дня. Только тут до него дошло, что он сегодня лишил человека жизни, и хоть понимал, что вынужден был это сделать, чтобы не отдать свою, тем не менее, на душе было ужасно. Голубое небо над ним, он в чистой прохладной воде, вокруг покой и благость, а он только что убил человека. Да и второй, наверное, не выживет, очень уж плох. Может быть, и не надо было везти его в больницу, дежурная медсестра так на него подозрительно посмотрела, да и продавец в магазине тоже косился на него с такой опаской...
Хряк понимал, что обстоятельства загоняют его в угол. Он зубами и когтями пытался прорваться сквозь чудовищную паутину, сплетенную Вороном, но постоянно оставлял следы. А как же? Он ведь живой человек, он не призрак, он не может раствориться, как это умеет делать Ворон.
Хряк даже не удивился, когда на дороге он увидел две черные "Волги", не удивился, когда они повернули в его сторону, не удивился, когда из них выскочило множество крепких парней с автоматами. Это приехали за ним. Жалко, конечно... Если бы он не повез того парня в больницу, может быть, ему и удалось бы ускользнуть, ведь, как ни странно, с того момента, когда "Волга" кувырнулась в кювет до того, пока он втащил неудачливого киллера в свою машину, на трассе не было ни одного автомобиля. А теперь все. Теперь отбрехаться будет невозможно. И как жаль, что он в воде, голый и беспомощный. Он даже не сможет пустить себе пулю в лоб. А, интересно, если бы он был с пистолетом на берегу, выстрелил бы в себя или не стал бы? Кто знает... Теперь делать нечего. Надо выходить из воды и идти навстречу своей участи. А участь эта будет безрадостна...
Группа захвата с автоматами наперевес молча ждала его около его машины. Хряк было подумал, что остается шанс утопиться, но его здоровая, желающая жить натура взяла свое, и он, рассекая воду, поплыл к берегу. Молча вышел на берег, не поднимая вверх рук. Этого от него никто и н ждал.
- Рыщинский Дмитрий Степанович? - спросил офицер.
- Я...
- Оденетесь сами, без фокусов? Не советовал бы...
- Да все будет о, кей, капитан. Швыряй сюда одежду.
Ему бросили одежду, и он натянул джинсы и рубашку прямо на мокрое тело. Только потом на его запястьях щелкнули наручники.
Его посадили в черную "Волгу" между двумя крепкими ребятами. Другие сели во вторую "Волгу", кто-то погнал его "семерку". В машине царило гробовое молчание. Хряк мечтательно смотрел на бескрайнее голубое море, сливавшееся на горизонте с таким же голубым небом, смотрел на чаек, летавших над морем и отчаянно кричавших, словно они прощались с ним навсегда. Для него больше не существовало ни голубого неба, ни голубого моря, ни этих свободных чаек, перед ним был черный непроходимый тоннель, выбраться из которого не было ни малейшей возможности. Хряк попросил закурить. Ему сунули сигарету в зубы, прикурили. Курить было очень неудобно, но он умел делать и это. Слегка закружилась голова, и какое-то щемящее сладко-горькое чувство подступило к душе. Жизнь его закончена, он вышел на свой последний жизненный отрезок, вышел на последнюю дорогу. И единственное, что он теперь может, так это пройти этот отрезок с достоинством, потому что он и раньше старался не изменять своему достоинству, а теперь ему терять уже нечего.
Становилось жарко - дело близилось к полудню. Машины подъезжали к Ялте.
7.
Был жаркий июльский полдень. "Боинг" - 747, летящий рейсом Прага Кошице - Москва уже набрал высоту, и в салоне стало прохладно. Пассажиры вздохнули с облегчением. В Праге уже было за тридцать градусов, и все изнывали от жары. И вот... включились вентиляторы, поданы прохладительные напитки...
В салоне первого класса на третьем ряду сидел мужчина лет пятидесяти с седыми усами и бакенбардами в золоченых, сильно затемненных очках. На нем были белоснежная сорочка с коротким рукавом и бежевые летние брюки. Бежевый пиджак лежал на коленях. Мужчина взял стакан минеральной воды, с наслаждением выпил, вежливо поблагодарил стюардессу.
Пассажиры занимались кто чем - кто беседовал, кто читал, кто дремал. А мужчина, сидящий в третьем ряду у правого иллюминатора, глядел в одну точку и о чем-то напряженно думал, о чем-то вспоминал... События более, чем двадцатилетней давности проносились перед его глазами словно на экране телевизора...
... Когда Аркадий Корнилов девятого октября 1973 года столкнул Олега Быстрова в воду и решил, что совершил убийство, он в полуобморочном состоянии от ужаса содеянного, как сомнамбула зашагал к станции. Олег же и не думал тонуть. Он грохнулся с приличной высоты в холодную воду, но плавать умел прекрасно, о чем понятия не имел Аркадий. Придуриваться Олег также умел изумительно, любил пудрить мозги - мол, плавать не умею, машину водить не умею, драться не умею, стрелять не умею, и тому подобное. На самом же деле он все это умел делать, и умел очень хорошо. Он вообще по природе своей был невероятно дотошен и упорен, и пока не научивался чему-нибудь профессионально, не прекращал упражнений. В том числе, и нырять в воду с высокого моста, а затем выплывать на берег. Ему доводилось прыгать и с метромоста в Лужниках, после чего он яростно бранился, что потерял в реке любимую расческу. Так что этот роковой мостик был для Олега делом абсолютно плевым, если бы не одна случайность, которая через некоторое время сыграла значительную роль в его жизни. Но тогда он не придал ей значения.
У Олега было одно очень ценное качество - он старался все ситуации, сколь бы они не были на первый взгляд ужасны, использовать во благо себе, на пользу себе, то есть, он умел извлекать пользу из любой ситуации.
Надо заметить, что октябрь 1973 года был для Олега не лучшим периодом жизни. Его безжалостно атаковали две женщины, почти одновременно родившие от него детей, плюс назревало уголовное дело об ограблении кассы института, и запросто Быстров мог загреметь тогда лет эдак на пяток, чего ему вовсе не хотелось.
Он был с детства весьма своеобразным ребенком. Был любознателен, обладал хорошей памятью, прочел много книг, но гораздо больше этого он любил драться, красть все, что плохо и даже хорошо лежит, грабить одноклассников. Если кто-нибудь приносил в школу марки или монеты, то вскоре эти предметы становились собственностью Быстрова, если он видел у кого-нибудь красивую вещь, то он правдами-неправдами вымогал её у обладателя, или покупал по дешевке, или выигрывал в карты, в расшибалочку, до хоть в футбол, в настольный теннис, волейбол, баскетбол, чеканку, орлянку - что угодно. Лишь бы только досталось ему. Когда немного подрос, стал интересоваться противоположным полом. Повозившись в тринадцать лет на тридцатилетней бабе, словно лягушонок, и изрядно опозорившись, он больше не знал промахов. Начал трахать всех девок подряд, это было как сумасшествие, как мания, он не мог пройти мимо женской юбки. Он был как таран, как поезд, как танк, хоть умел и ухаживать, и комплименты дарить, и играть на тайных струнах. В восемнадцать лет познакомился с кожно-венерологическим диспансером и имел подробное понятие, как лечиться от всех известных науке венерических болезней. В восемнадцать же лет угодил в КПЗ за безобразную драку в метро, и немало трудов стоило матери, чтобы замять это дело, а то бы с зоной пришлось познакомиться несколько раньше, чем это произошло на деле.
Он не знал ни минуты покоя, он изобретал и изобретал каждый день что-нибудь паскудное, мерзкое, воображение его не знало границ. Казалось бы, армия должна была сделать хотя бы двухгодичный перерыв в его творческой деятельности, но он и там нашел себе приключений, проломив монтировкой голову сделавшему ему какое-то замечание деду-ефрейтору. Ефрейтор, нелепый, забитый деревенский парняга, остался на всю жизнь инвалидом-придурком, а Быстров сумел написать письмо корреспонденту "Красной Звезды", с которым был знаком, и тот приехал к нему в часть. Как раз велась кампания по борьбе с дедовщиной, была опубликована смачная статья, в результате которой Олег Быстров оказался героем, постоявшим за свою честь, и дело, светившее ему дисбатом, было замято. Дедом Быстрову стать так и не довелось, ибо армия ему безумно надоела, он закосил под шизика, вспомнив свои успехи в школьном драмкружке и консультации специалистов по психиатрии, и через неполный год службы, был благополучно комиссован домой. Там он было взялся за ум, соскучившись по книгам и наукам, к чему имел определенные способности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55