Но... такова уж наша патологическая антипатия к всякого рода шуму, скандалам, стремление к тому, чтобы все было чинно, степенно, как надо, тихо и спокойно... И разумеется, страх, не дающий раскрыть рот, страх...
Итак, она сделала шаг вперед по мягкому темно-зеленому паласу. Вошли и сопровождающие. И дверь за ними аккуратно захлопнулась.
Катю провели через большую прихожую в комнату, видимо, гостиную, судя по интерьеру. Это была комната метров двадцати пяти, обставленная модной западной мебелью светлых тонов. Мягкие диваны, кресла, небольшие шкафчики по стенам, мягкий красный ковер под ногами, огромная хрустальная люстра над головой. Ничего особо примечательного, тем более после того, что видела Катя в квартире дяди Зорича в Петербурге, но было очевидно, что хозяева этой квартиры, мягко говоря, не бедствовали.
Посередине комнаты стояли маленький журнальный столик и два мягких кресла перед ним. На столике красовалась хрустальная ваза с пятью великолепными алыми розами в ней. В углу комнаты находился телевизор "Панасоник" с огромным экраном, а рядом с ним музыкальный центр. Освещали комнату висящие по стенам хрустальные бра.
- Присаживайтесь вот на кресло, сюда, пожалуйста, - пригласил её Коля, словно она просто пришла в гости к добрым приятелям.
Катя плюхнулась в кресло, оно оказалось невероятно мягким, она словно погрузилась в пух. Коля вышел, закрыв за собой дверь гостиной, и некоторое время никого не было, видимо, они докладывали хозяину о результатах своей работы.
Как ни странно, в этой мирной уютной обстановке Катя даже несколько успокоилась, будто бы обстановка как-то меняла суть дела. "Все будет хорошо, сейчас я все узнаю", - говорила она себе, с интересом оглядывая квартиру, видимо совсем недавно отремонтированную. Встала, подошла к окну. Ничего примечательного из окна видно не было. Напротив - такая же многоэтажная башня, огоньки в окна. Они находились примерно этаже на седьмом - восьмом. Город жил своей обычной ночной жизнью, и никому ни до кого не было никакого дела. "Что с родителями? Что с Андреем?" - будоражили мозг неотвязные мысли.
Наконец, дверь медленно открылась, и в комнату вошел коренастый широкоплечий лысоватый мужчина лет сорока пяти в затемненных очках. На нем был алого цвета мягкий шерстяной свитер и голубые джинсы. Он приветливо улыбался белыми зубами. Глаз его под темными очками видно не было.
- Здравствуйте, Катя, - произнес он глуховатым баском.
- Здравствуйте, - вежливо ответила Катя, пристально, без всякого страха в глазах, глядя на него. - Что происходит, позвольте узнать?
- Да ничего особенного, - продолжал улыбаться вошедший. - Вы, ради Бога, извините этих идиотов, они просто скоты. Ну ни на кого нельзя положиться! - Он словно в отчаянии взмахнул рукой. Рука была могучая, вообще, в этом человеке чувствовалась недюжинная физическая сила. - Вы, разумеется, приняли этих идиотов за похитителей, бандитов, рэкетиров и тому подобное. Я их попросил вас сюда привезти, так они и рады стараться в меру своих куриных мозгов. Заставь дурака Богу молиться, так он и лоб расшибет это точно про них. Все с вашим Андреем в порядке, и он совершенно правильно поступил, что хорошенько врезал нашему другу. Вот удивляюсь я на наш народ - словно бы у них языка нет, одни только ручищи, слова путевого сказать не могут, объяснить все по-человечески, только руками, только по-хамски. Но... уж тут ничего не поделаешь, совковая система накладывает на людей свой неизгладимый отпечаток. Вы-то в Европе к такому обращению не привыкли, наверное, вам такое в диковину? Да, нам нужны десятки, сотни лет, чтобы научиться жить по-человечески, да и то, я в этом отношении пессимист, менталитет есть менталитет, и от него никуда не денешься.
- Вы меня извините, что я вас прерываю. - Катя несколько успокоилась от его уверенного голоса и дружелюбного обращения, но вовсе не собиралась верить ему. - Зачем меня сюда привезли? И кто вы такой?
- Меня зовут Петр Андреевич, будем знакомы, - улыбаясь, произнес Ворон. - А вас я знаю заочно. Я знаком с вашими родителями Аркадием Юрьевичем и Марией Ростиславовной. Давно знаком. - Он отошел от Кати, повернулся полубоком и снял затемненные очки. - Господи, как же вы похожи на свою мать в молодости! Нет... - Он, не меняя поворота головы, смотрел на неё изучающе и какое-то странное выражение появилось на его лице. Извините меня, вы даже красивее нее, хотя, это, казалось бы, невозможно.
- А зачем же все-таки меня сюда привезли? - тихо спросила Катя. Что-то пугающее было в лице хозяина, в этом странном повороте головы, в том, что он отошел на некоторое расстояние от нее. Он словно скрывал правую часть своего лица.
- В гости. Просто в гости. Я очень хотел с вами познакомиться, так сказать, очно, поговорить с вами, может быть, чем-то помочь, если это понадобится, разумеется. Я, собственно, только слышал о том, что вы существуете на свете, с вашими родителями мы давно не виделись. А один мой покойный родственник, признаюсь, был влюблен в вашу маму Марию Ростиславовну. Но... ваш отец оказался счастливее его, и слава Богу - на свете есть вы.
- А где сейчас мои родители? Почему вы не приглашаете сюда их, раз вы давние знакомые? - Мечтательная тональность, выбранная для разговора хозяином, никак не вязалась с пикантными подробностями её приезда сюда.
Ворон внимательно глядел на Катю. "Надо же, какая она красивая! Какие произведения искусства создает Господь! Никогда у меня не было такой женщины!"
- Так все же?
Ворон продолжал молчать, неторопливо надел очки, подошел к Кате поближе и задумчиво глядел на нее. Ему вдруг пришла в голову странная мысль, совершенно неожиданная, пугающая его самого, мысль. Он закусил губу, глядя в одну точку сквозь темные очки, куда-то Кате в лоб.
- Петр Андреевич!
- Извините, Катюша, задумался. Вспомнил кое-что. Когда жизнь долгая, все время что-то вспоминаешь, порой даже голова опухает от воспоминаний. Знаете, давайте поужинаем, я страшно хочу есть. Эй, ребята, тащите все с кухни!
Через несколько минут на журнальном столике появились нарезанные буженина и ветчина, черная икра в хрустальной вазочке, бутылка "Хванчкары", апельсиновый сок в графине со льдом, зелень, яблоки, мандарины, виноград. Коля и мрачный водила сновали туда-сюда, расставляя все на столике, стараясь, чтобы было красиво и прилично. От Коли ощутимо разило свежевыпитой водкой, у него раскраснелись щеки, и он перестал дрожать в похмельном ознобе. Мрачный водила пытался улыбаться краем губы.
- Вы извините меня, - пробурчал он. - Я сегодня не в настроении, нахамил вам. Гаишник, понимаете, оштрафовал ни за что... Вот я... Неправ...
- Вот видите, - улыбался Ворон. - Не такие уж они страшные, какими казались на первый взгляд. Устали, озверели, жизнь такая, Катя. А вы сняли бы сапожки, вам так неуютно, и в куртке сидите. Раздевайтесь, пожалуйста. Эй вы, принесите тапочки!
Катя сняла сапоги и надела мягкие тапочки, которые ей попытался натянуть на ноги Коля, согнувшись в рабском поклоне. Сняла она и куртку, которую тут же унесли. Даже слегка улыбнулась - чем-то эта ситуация стала напоминать ей фильм "Кавказская пленница". Только третьего не хватает. А то бы сейчас спели "Если б я был султан, я б имел трех жен..." И султан не прячется. Только он не смешной, как в фильме - есть в нем что-то очень страшное.
- Ну вот, вы уже улыбаетесь, - мгновенно уловил Ворон мелькнувшую на её губах улыбку. - Это прекрасно. Итак, давайте выпьем вина, это настоящее грузинское, мне его привезли друзья из Тбилиси, а наши друзья на кухне водки попьют.
- А разве ваш водитель не собирается меня сегодня отвезти домой? поинтересовалась Катя. - А то у него и вовсе права отберут.
- Да нет, ГАИ ему совсем не страшно, - засмеялся Ворон. Придуривается, у него там все схвачено... Это во-первых. А во-вторых... Он понизил голос, и улыбка мигом исчезла с его губ. А смеялись ли глаза, Катя видеть не могла. - Во-вторых, я бы попросил вас сегодня остаться здесь. Вам здесь будет уютно. Я отвечаю за ваш комфорт и полнейшую безопасность.
- А моего согласия на это не следовало бы спросить? - побагровела от гнева Катя, совсем забыв в эту минуту подробности своего похищения и все свои страхи.
- Так я же вас и спрашиваю, Катенька, - взмахнул рукой Ворон. - Я же именно это и делаю. А если вы не надеетесь на этого водителя, который так безобразно вел себя по дороге сюда, так я вас сам отвезу домой, когда вам здесь надоест. Я хорошо вожу машину и напиваться здесь не собираюсь. Я практически совсем не пью, только вот бокал легкого вина за наше с вами знакомство.
Он разлил вино по хрустальным бокалам и поднял свой бокал.
- Катюша, первый тост за вас, очаровательную гостью в этом доме. За наше с вами знакомство, за вашу улыбку и хорошее настроение. Давайте выпьем!
Катя инстинктивно подняла бокал и, не чокаясь с собеседником, выпила его залпом. Ей захотелось снять это жуткое напряжение, которое, несмотря на вежливость собеседника, постоянно нарастало, сменяясь порой каким-то равнодушием и безразличием, что, впрочем, было ещё хуже. Ворон пригубил вина и поставил бокал на стол.
- А теперь. Пожалуйста, расскажите, Петр Андреевич, что с моими родителями? Что-то такое ваш товарищ мне по дороге сказал странное, будьте, мол, мужественны... Что это значит?
От досады Ворон закусил губу и схватился за дужку очков, словно желая их снять, но вовремя остановился. В его жестах снова появилось нечто грозное, зловещее.
- Да он же пьян, Катенька, разве вы не заметили? У него просто белая горячка, вот и несет черт знает что. Все нормально, все будет нормально...
- Хорошо. Если нормально, Петр Андреевич, то разрешите мне позвонить родителям и сообщить им, что я у вас в гостях, - предложила Катя.
На губах Ворона опять появилась улыбка. "Почему он все время в очках с такими темными стеклами?" - подумала Катя. - "Совершенно не видно его глаз."
- Да, разумеется, разумеется, покушайте вот только. Вы же с дороги, устали. Куда спешить? Покушаете и позвоните. Ну... - Он стал пододвигать ей стоящие на столике яства.
- Извините, Петр Андреевич, но я хочу ясности. Я хочу позвонить, убедиться, что с ними все нормально, а потом мы бы с вами и покушали. Разрешите позвонить, - настаивала на своем Катя.
- Ох, Катенька, Катенька, девочка вы моя, - вздохнул Ворон, встал и начал ходить по комнате. - Не надо вам туда звонить. К сожалению, мой бестактный товарищ сказал вам правду. Именно для того вас сюда и привезли, чтобы слегка смягчить тот удар, который преподнесла вам жизнь, чтобы именно я, старый знакомый ваших родителей, сообщил вам скорбную весть.
- Что?! Какой удар? Какую скорбную весть?! Что все это значит?! - До Кати начал, наконец, доходить весь ужас происходящего. - Говорите, наконец, что с ними?!
- Катя, все мы ходим под Богом. Я должен вам сообщить, что произошло трагическое событие. Будьте мужественны, моя дорогая. Вчера в полдень ваши родители погибли в автокатастрофе. Крепитесь, девочка моя. - Откуда Ворон набрался таких красивых слов, он и сам себе объяснить бы не смог, наверное, из классической литературы, которую читал в молодости. В нем погиб прекрасный актер, он произносил такие высокие слова, что чуть сам не плакал от умиления. Очень бы в это момент подивились на него некоторые люди и отдали бы должное его перевоплощения.
- Вы говорите неправду! - заплакала Катя, кусая от отчаяния пальцы. Этого не может быть! Дайте мне телефон! Вы все лжете, вы нарочно мучаете меня! Зачем вам это?!
- Возьмите телефон, - предложил спокойным голосом Ворон и протянул ей телефонный аппарат.
Катя дрожащими пальцами набрала свой номер телефона. Подошла бабушка.
- Бабушка! Бабушка! - кричала в трубку Катя. - Что случилось? Что с мамой и папой?
- Катенька, Катенька, - плакала на том конце провода бабушка. - У нас такое несчастье! Где ты?! С тобой-то все в порядке? Машенька, моя Машенька, дочка моя... - Она захлебывалась слезами и не могла говорить. - Господи, за что мне все это?! Господи!!! Катюша, где ты? Откуда... ты? Приезжай, приезжай, тут дядя Леня и тетя Вера, приезжай скорее...
- Я приеду, бабушка, приеду скоро. - Катя сразу не могла оценить страшную суть происшедшего. - Я жива-здорова, не беспокойся. Скоро буду.
- Катенька, Катенька, подожди... - Бабушка хотела сказать ещё что-то, но Катя уже положила трубку.
Она долго сидела с остекленевшим взором и глядела в одну точку.
- Дорогая Катюша, - произнес, наконец, Ворон. - Примите мои глубочайшие соболезнования. Такое несчастье! Маша и Аркадий, такие замечательные люди, такие красивые, талантливые... Какая потеря! Давайте, помянем их добрым словом.
Он налил ей ещё вина.
- Давайте помянем ваших родителей и моих давних друзей Машу и Аркадия. Царство им небесное. Пусть земля будет им пухом. - Ворон протянул Кате бокал вина и поднял свой.
- Давайте, - тихо произнесла Катя. - Спасибо вам за теплые слова. А потом, пожалуйста, отвезите меня домой.
- Ну, разберемся, разберемся, выпейте, пожалуйста. Может быть, вам станет легче.
Катя взяла бокал и выпила его содержимое. Потом долго сидела и думала, слезы текли по её щекам. И вдруг почувствовала, что ей страшно хочется спать. Руки и ноги стали словно ватные, веки начали слипаться, она откинулась на спинку кресла и только усилием воли взяла себя в руки.
- Все, Петр Андреевич, - еле шевеля губами, произнесла она. - Отвезите меня теперь домой, там бабушка волнуется, там наши родственники. Я должна быть дома в такую минуту.
- Не беспокойтесь, Катенька. Я все сделаю, как надо. Все будет, как вы скажете. Сейчас подождите меня, я только отдам кое-какие распоряжения. Закусите пока, вам совершенно необходимо набраться сил в такую тяжелую минуту.
Ворон встал и вышел из комнаты, а Катя сидела, не шевелясь. Мысли путались в её голове, с ней происходило нечто странное. "Мамы больше нет, папы больше нет, я была в Ленинграде, Андрей остался там, в темноте, а я здесь... Что я здесь делаю? Зачем я здесь?..."
Когда через пять минут Ворон вошел в комнату, Катя спала крепчайшим сном, свернувшись калачиком на кресле. Он, сняв очки, несколько минут пристально смотрел на нее, о чем-то напряженно думая, а затем, тихо подошел к ней, взял на руки и отнес на диван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55