Ц Поэтому не вам судить.
Ц Верно.
Ц Кроме того, это было бы совсем другое.
Ц Разве? Ц Он подошел к окну и посмотрел в небо. Ц А по-моему, нет.
За дверью появился надзиратель. Он и так уже дал нам лишнее время. Но двери
пока не открыл и не велел заканчивать свидание.
Ц Тем не менее, Ц сказал я, Ц мне хотелось, чтобы вы знали.
Ц Спасибо. Ц Он встал. Ц Вам сообщили, что я просил о смягчении наказани
я?
Ц Нет. А почему?
Он смотрел не на меня, а на стену или куда-то вдаль.
Ц Потому что, Ц сказал он не глядя, Ц потому что я был готов помочь ей в у
бийстве. Мне просто повезло, что мои услуги не понадобились. Все мы одинак
овы.
Ц Не выдумывайте, Ц повторил я. Ц Для этого нужно сказать "да" и держать
потом ответ.
Его взгляд издалека вернулся ко мне.
Ц Вы в это верите? Ц спросил он.
Ц Я это знаю.
Я услышал, как повернулся ключ, звонко щелкнул замок. Я встал, он тоже, мы пр
отянули друг другу руки.
Ц Спасибо, что пришли, Ц сказал я. Ц Прощайте.
Ц Прощайте.
Он ушел, и дверь с лязгом захлопнулась, снова щелкнул замок.
Все. Теперь итоги были окончательно сбалансированы.

* * *

Прошло, казалось, минут пять, а на самом деле, наверное, час или два, как к дв
ерям моей камеры кто-то подошел. Это были шериф с двумя надзирателями. Они
стояли, словно окаменев, а на лицах застыло торжественно-испуганное выр
ажение. Шериф сунул ключ, снова металлически щелкнул замок, и дверь широк
о распахнулась. Взглянув на меня Ц глаза его смотрели грустно с изрезан
ной морщинами физиономии, Ц шериф сказал:
Ц Ну, генерал, пора!
Надзиратели, не поднимая взгляда, встали у меня по бокам, и мы прошагали фу
тов, наверное, пятнадцать до крохотной комнатушки, которую называли "кан
ун-камерой". Перегородка делила ее поперек на переднюю и заднюю половины.
За перегородкой размещались койка и параша. А в передней половине Ц два
стула. Напротив перегородки Ц окно. Шериф открыл дверь в перегородке, я в
ошел, и он закрыл и запер ее за мной. И тогда надзиратели торжественно усел
ись на стулья.
И пошла моя последняя ночь.
Мне стало страшно, по-настоящему страшно. Но зато я перестал чувствовать
себя виноватым.
Может, именно это я всю жизнь искал и к этому стремился. Может, я и хотел пон
ести наказание. А может, я просто хотел заплатить за то, что совершил, а это
отнюдь не то же самое, что быть наказанным. Говорят: да, я это купил, дайте мн
е счет, вот вам деньги. Я несу ответственность за все, что совершил, я призн
аюсь. И не только признаюсь, я подтверждаю, что все это совершил я, а теперь
давайте мне счет. И в этом, возможно, нет большого отличия от того, что гово
рит священник: "Я глубоко сожалею об оскорблении, нанесенном Тебе..."
Пора было ужинать.
Ц Что хотите съесть? Ц спросил один из надзирателей.
И я попросил бифштекс с жареной картошкой и кусок яблочного пирога.
Меня мучил страх. Живот у меня свело, руки дрожали. Я попытался преодолеть
этот страх, но ничего не получилось.
Ц Хотите выпить? Ц спросил надзиратель.
Он налил виски в бумажный стаканчик Ц стеклянный мне не доверяли Ц и пр
осунул его в квадрат перегородки.
Словно огонь пробежал по моим внутренностям, мне стало лучше.
После еды я повеселел. Мясо разрезали заранее и дали мне деревянную вилк
у, но я и с ее помощью подмел все подчистую. Еще никогда в жизни я не был так
голоден.
И так напуган. Страх рос. Зато долгов за собой я не чувствовал. Я привел все
в порядок, подытожил все сомнения. Однако страх не отпускал меня, и остава
лось только надеяться, что я с достоинством встречу свой конец.
А я не умер. Мне рассказывали, что в действительности ты умираешь еще в ту
последнюю ночь, а сама эта штука Ц всего лишь завершающий штрих, так ведь
и случилось с Джорджем.
Но я не умер.
Надзиратели вели себя весьма порядочно. Они были готовы выполнить любую
мою просьбу. Попроси я тишины, они не проронили бы ни слова. Они были готов
ы включить радио, почитать мне или поиграть со мной в карты.
Мы побеседовали о том, о сем, а когда заговорили про футбол, один из них был
о сказал:
Ц На будущий год.
Он замолчал, и вид у него был самый разнесчастный.
Ц Да ладно, Ц вынужденно рассмеялся я.
Шла ночь. Время и замерло, и летело. Мой мир теперь навечно составила квадр
атная комната с лампочкой под потолком. И эта вечность иссякала.
Ц Который сейчас час? Ц спросил я.
Ц Двенадцать часов три минуты, Ц взглянув на часы, ответил надзиратель.

Ц Хотите еще выпить?
Ц Конечно.
Мне передали второй бумажный стаканчик.
Буквально через минуту я снова спросил, который час, и мне ответили: "Два п
ятнадцать", а еще через секунду я посмотрел в окно и сквозь переплеты реше
тки увидел, что небо чуть-чуть посветлело.
Быстро наступил рассвет. Небо стало серым, но звезды еще сверкали желтым
и алмазами. А потом исчезли и звезды, и небо подернулось розовой пеленой. И
я смотрел, как в последний раз в моей жизни восходит солнце.

СТИВ ДЖЕКСОН

Утром я проснулся от кошмаров, которые мучили, давили, терзали мой мозг, и
сел на постели. Я был в 703 номере отеля при Капитолии. Теплый, желтый луч сол
нца лежал поперек кровати. Я взглянул на часы: десять часов двадцать восе
мь минут. Я вспомнил все.
Двадцать восемь минут назад должны были казнить генерала Роберта Янси. П
олмиллиона получасов ушло в ничто с тех пор, как он родился, но последние п
олчаса тянулись для него дольше, чем все вместе взятые, потому что в начал
е этого получаса он был еще жив, а в конце мертв уже в течение нескольких м
инут.
Я снова лег и закрылся подушкой от безжалостного света.
Какой прок от того, что равнодушная (а может, дрожащая?) рука рванула рычаг,
вспыхнула красным светом целая панель огней, что-то тихо и безжалостно з
агудело? Возмездие восторжествовало. Зло наказано. Но кому от этого легч
е?
Может быть, Янси. Парадоксально, но именно Янси. Ибо он осознал смысл прожи
того и принял ответственность за содеянное. Он окинул взглядом свою жизн
ь и осудил ее. Он заклеймил свои поступки и смирился с их последствиями. Вс
е это я видел в нем, когда накануне посетил его.
А что сделал я?
Вчера вечером я сел в машину и поехал на запад от Нового Орлеана и Батон-Р
ужа. Ночь стояла безлунная. Я промчался по высокому мосту над темной реко
й, через долину, напоенную сладким ароматом, к расплывчатому пятну гориз
онта. Но горизонт отступал все дальше и дальше. Как я ни убегал, все равно я
не мог уйти от мысли о том, что произойдет в окружной тюрьме в десять утра.
Поэтому я повернул, не останавливаясь, и помчался обратно на восток, где н
ебо уже начало бледнеть, потом розоветь и наконец заалело. Солнце поднял
ось уже довольно высоко, когда я въехал на стоянку при "Капитол-хаузе", вош
ел, опустошенный и усталый, в вестибюль отеля и зарегистрировался. Подня
вшись в номер, я разделся, сбросив одежду прямо на пол, лег и тотчас же усну
л.
Но ночью я что-то понял, или решил, или просто до меня дошло, а то и все вмест
е. Янси помог мне в этом.
Я перестал ненавидеть себя за то, что случилось с Адой. Я сделал выбор, а по
том дал задний ход, и это может произойти с каждым.
Я оказался частью того, что адвокаты называют "причинной обусловленност
ью", которая завершилась смертью на ступенях Капитолия. Но источником эт
ой обусловленности была сама Ада. Возможно, другого конца для нее и не сущ
ествовало.
Цена оказалась выше, чем я думал. Цена оказалась чересчур высокой.
Но я несу полную ответственность за свои поступки. И за тот выбор, что я сд
елал.
У меня появилось ощущение, что завершилось нечто, начавшееся давным-дав
но, еще до Ады, до моего Ничто, даже до того, когда при наличии четырех тузов
в меня угодил осколок снаряда.

* * *

Я ничуть не удивился, когда, спустившись в тот день на лифте в вестибюль, у
видел там Томми Далласа. Да и чего удивляться? В этом отеле можно было встр
етить множество знакомых. А особенно, когда в штате происходило какое-ни
будь важное событие, как и, пожалуй, в этот раз. Кроме того, вероятно, сама су
дьба пожелала, чтобы мы встретились.
Как только я вышел из кабины лифта, он повернул голову в мою сторону и отыс
кал меня взглядом. Он ждал меня. Интересно зачем. Может, поговорить об Аде
с единственным, кроме него, человеком, который тоже играл какую-то роль в
ее жизни. Мы были в некотором смысле родственниками.
Мы смущенно поздоровались. Про Янси не было упомянуто ни словом.
Ц Мне сказали, что вы здесь, Ц начал он. Ц Нам не пришлось встретиться в
Новом Орлеане, и я решил разыскать вас в Батон-Руже.
Ц А в чем дело? Ц спросил я.
Ц Пошли чего-нибудь выпьем.
Мы вошли в бар, сели за столик в углу, нам подали виски.
Ц Я намерен снова баллотироваться, Ц взглянув на меня через стол, сказа
л он. Ц В губернаторы.
Я не удивился, но сделал вид, что удивлен.
Ц Ну что ж, желаю удачи.
Ц Мне нужна ваша помощь.
Ц Моя? Вы же знаете, что я во время предвыборной кампании держу полный не
йтралитет.
Ц Я говорю не о кампании. После выборов.
Ц Вы уверены, что вас выберут?
Он покраснел.
Ц Я понял, о чем вы думаете, Ц усмехнулся он. Ц Но меня и правда выберут.

Ц А что вам нужно от меня?
Ц Я бы хотел иметь вас, так сказать, в советниках.
Ц Меня? Но я никогда не занимался политикой. За каким чертом я вам понадо
бился?
Ц Я знаю, что вы не занимались политикой. Но меня не это интересует. Мне пр
осто нужен хороший совет. Вам понятно, о чем я говорю?
Ц Нет, не понятно. О чем?
Ц Мне нужен человек, который смотрел бы на меня со стороны, помогал подде
рживать порядок. Лицо, так сказать, незаинтересованное.
Ц Бить ваших мальчиков по пальцам, если они начнут капризничать?
Ц Именно. Иногда такой, как вы, может сделать гораздо больше, чем я сам. Я б
уду поддерживать с вами тесный контакт. Ц Он опять усмехнулся. Ц Вы буд
ете чем-то вроде моей совести. Ц Он явно чувствовал себя не в своей тарел
ке. Ц Я вас кем-нибудь назначу. В какой-нибудь комитет.
Ц О боже! Ц отозвался я. Ц Меня!
Все это я уже когда-то слышал. Что-то в таком духе говорила и Ада, в шутку, по
-моему. Ну не смех ли?
Ц Ну и ну! Ц покачал я головой. Ц Шутить я тоже умею не хуже других. А вы н
е боитесь, что я заставлю вас ходить по струнке?
Ц По струнке? Нет, по струнке я ходить не умею.
Ц Тогда напрямик, и не шатаясь.
Он протянул мне руку и был явно горд тем, что вроде доказал что-то самому с
ебе.
Я поехал назад в Новый Орлеан. Облака, которые уже давно заволокли небо, вд
руг нависли прямо над шоссе и разразились дождем. Словно миллионы автома
тов, застучали тяжелые струи по крыше машины и асфальту. В боковое стекло
мне была видна пелена воды, окутавшая темно-зеленое болото, а впереди лил
о так, что щетки на ветровом стекле не справлялись со своей работой. Мне ка
залось, будто я сижу в снегоочистителе под темным, сумеречным небом, хотя
было всего четыре часа.
Сквозь щель в боковом стекле в машину потянуло свежестью; и меня почему-т
о охватило чувство грусти, одиночества и какой-то отчужденности. Наконе
ц я выбрался из низины и ехал мимо полей, где дождь был не такой сильный. Во
зле новоорлеанских пригородов он совсем перестал. В черном небе ярко све
тилась красно-бело-зеленая неоновая реклама придорожной закусочной, пр
охладный воздух был чист и прозрачен, желтый свет уличных фонарей отража
лся в мокром асфальте. Я въехал в город.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52