хитрость и упорство. Были случаи, когда они охотились даже на оленей: росомаха прячется на дереве, кидает вниз сочную съедобную кору для приманки, прыгает на шею жертвы и перекусывает горло. Учуяв запах крови, росомаха станет преследовать добычу, пока не настигнет. Слышал, что росомаха нападает даже на пуму, когда та поранена в брачных схватках. Кидается сзади, вырывает кусок мяса и отскакивает, снова налетает и так раз за разом, пока пума совсем не ослабевает от потери крови. Когда пума уже еле жива, росомаха нападает спереди и когтями вырывает у пумы глаза и сжевывает, будто это конфетка.
Дэнни поморщился. В голове пронеслось: Марти Гойнз, ОН и росомаха, которую он сейчас рассматривал:
— Мне нужно посмотреть ваши записи. Обо всех росомахах, которых вы давали для киносъемок или шоу.
— Сержант, росомах нельзя дать напрокат, при всем моем желании заработать на этом. Это моя страсть, я люблю росомах и держу их, поскольку они поддерживают мою репутацию знатока семейства куньих. Как можно дать кому-то росомаху, если она нападает на все — человека или животное, — что оказывается в пределах ее броска. Лет пять-шесть назад у меня из клетки украли росомаху, и моим единственным утешением было то, что она изуродовала вора, — это как пить дать.
Дэнни посмотрел на старика:
— Расскажите мне об этом. Кормиер вынул сигару и стал ее мять:
— Летом 42-го я работал по ночам в зоопарке Гриффита, изучал ночное поведение куньих. У меня был выводок молодых росомах, которые стали заметно толстеть. Их кто-то подкармливал, потому что в клетках мне стали попадаться кости от мышей и хомяков, которых я им не давал. Кто-то открывал крышки кормушек и угощал моих Gulo. Я подумал на паренька, жившего по соседству, который узнал о моей славе, видимо, решил, что это то, чего ему не хватало. По правде сказать, это меня не очень встревожило, даже, наоборот, было приятно: кто-то еще разделяет мою любовь к Gulo. В июле это все прекратилось, потому что мои Gulo снова обрели свою прежнюю форму. Прошел так год-полтора, и вдруг у меня крадут росомаху по кличке Отто. Я со смеху чуть не помер. Как я понял, он хотел завести собственную росомаху, вот он Отто и украл. А Отто этот был молоток. Если вор тащил его на руках, то будь уверен: Отто его изгрыз всего. Я обзвонил все больницы в округе, спрашивал, зашивали там кого-нибудь с укусами, — и ничего; так они оба и пропали.
Вот уж попал так попал!
Дэнни думает о сновторном: усыпить и украть росомаху; ОН с его жутким талисманом. Вся история, кажется, целиком вписывается в его дело. Дэнни снова обернулся; росомаха что-то учуяла и кинулась на сетку, издавая леденящий кровь хрип, напоминающий звук буквы Р.
Кормиер рассмеялся:
— Джуно, ты настоящий молоток.
Дэнни приблизил лицо к сетке, чтобы почувствовать дыхание зверя. Потом сказал:
— Спасибо, мистер Кормиер!
Пора было отправляться в зубопротезную мастерскую «Хоредко».
Подъезжая к «Хоредко», Дэнни ожидал увидеть неоновую вывеску на фасаде, широко открытую звериную пасть и номер дома, составленный из зубов разных хищников. Мастерская же помещалась в небольшой постройке под скромной вывеской над входом.
Дэнни остановил машину у крыльца и вошел в крошечную приемную — девица за маленьким коммутатором и художественный календарь на стене, двенадцать раз повторяющий 1950 год с разными симпатичными зверюшкам и уведомляющий таксидермистов, что они живут в январе. Девушка за коммутатором улыбнулась Дэнни:
— Слушаю вас.
— Управление шерифа, — сказал Дэнни, показывая свой жетон. — Я хотел бы поговорить с вашим начальством.
— По какому вопросу?
— О звериных зубах.
Девушка нажала кнопу селектора и сказала:
— Мистер Кармайкл, к вам пришли из полиции.
Дэнни посмотрел на календарных лосей, медведей, волков и буйволов; заметил изящную горную кошку — пуму и подумал о том, как росомаха неустанно преследует ее и убивает.
Открылась дверь, и вышел человек в халате, забрызганном кровью.
— Мистер Кармайкл? — спросил Дэнни. — Да?
— Помощник шерифа Апшо.
— Чем могу помочь, помощник шерифа?
— Меня интересуют зубы росомахи. Никакой реакции, кроме явного желания поскорей вернуться к свой работе.
— В таком случае, боюсь, ничем не смогу вам помочь. «Хоредко» — единственная в городе мастерская по изготовлению зубных протезов для зверей, но для росомахи мы их никогда не делали.
— Почему?
— Почему? Потому что таксидермисты не делают чучел росомах. Те, кто украшает чучелами зверей свои дома, этим зверем не интересуются. Я работаю здесь тринадцать лет, и у меня никогда не было заказа на изготовление зубов росомахи.
Дэнни задумался.
— Скажите, а может человек, освоивший основы изготовления зубных протезов для зверей, сделать их самостоятельно?
— Да, сможет, но при этом перепачкается кровью, и без надлежащих инструментов его работа будет халтурной.
— Очень хорошо. Я ищу человека, который как раз очень любит кровь.
Кармайкл обтер руки о перед своего халата:
— С чем связан ваш вопрос, помшерифа?
— С убийством четырех человек. С какого времени у вас ведется учет работников?
Слова Дэнни произвели на Кармайкла впечатление, несмотря на самоуверенность, он был потрясен:
— Бог мой! Учет у нас ведется с 40-го года. Только у нас работают преимущественно женщины. Вы не думаете…
Дэнни подумал, что Рейнольде Лофтис не стал бы пачкать руки в подобном месте:
— Все возможно. Расскажите о мужчинах, которые здесь работали.
— Их было не много. Откровенно говоря, женщины нанимаются за меньшую плату. Нынешние работники здесь уже давно, а когда мы получаем срочный заказ, то для черновых работ нанимаем поденщиков или старшеклассников из школ Линкольна и Белмонта. Во время войны мы нанимали все больше из приезжих.
Разработка версии с «Хоредко» вполне могла дать интересный результат, но с Лофтисом это связано быть не могло:
— Мистер Кармайкл, есть тут медицинские карты ваших работников?
— Да.
— Можно заглянуть в ваш архив? Кармайкл повернулся к секретарше:
— Салли, дай этому помшерифа любые досье, какие его заинтересуют.
Дэнни пропустил «этому» мимо ушей. Кармайкл скрылся за дверьми. Салли указала на шкаф с папками:
— Вот говнюк — уж простите меня за грубость. Медицинские карты в нижнем отделении, мужчины и женщины вместе. Вы и вправду думаете, настоящий убийца работал здесь?
Дэнни хмыкнул:
— Нет, но настоящее чудовище — вполне возможно.
Чтобы просмотреть медицинские карты ему понадобился час.
С ноября 39-го на работу зубными техниками здесь нанималось шестнадцать мужчин. Трое были японцами, сразу после окончания интернирования в 44-м; четверо — белые иммигранты, которым теперь немного за тридцать; трое белых американцев, сейчас — они все среднего возраста; шестеро были мексиканцы. Все шестнадцать в разное время сдавали кровь в ходе ежегодных кампаний Красного креста. У пятерых — группа крови 0+, наиболее распространенная среди людей. Трое из них были японцами, двое — мексиканцами… Тем не менее шансы, что зубопротезная мастерская «Хоредко» прольет свет на дело, оставались.
Дэнни прошел в мастерскую и еще час разговаривал с техниками — те в это время извлекали зубы из челюстей лося, оленя и кабана. Он расспрашивал их о высоком седом человеке со странным поведением; его интересуют джаз, героин; он помешан на росомахах; от этого человека пахло кровью, воняло изо рта животным запахом больных зубов; странным поведением он мог вызвать удивление у временных работников, которые приходили и уходили; может быть, этот человек был похож на популярного и красивого голливудского актера. Техники смотрели на него в полном недоумении, отрицательно мотали головой и занимались своим делом; нет, нет, нет — отрицательные ответы по всем статьям. Большинство из работников были мексиканцы — «мокроспинники», ученики старших классов школ Белмонта и Линкольна без «зеленых карт», те, кто уже помаялся на скотобойне Вернона, где работа грязнее, а зарплата даже меньше той, что они получают у мистера Кармайкла. Лофтис бы бухнулся в обморок, едва зайдя в «Хоредко»; связь актера с мастерской если и была, то опосредованно. Но ниточка «Хоредо» — Кормиер, это Дэнни чувствовал, была верной: запах крови и гниения — вот что ОН любит.
День становился все теплее, а после дождей — душнее. Дэнни сел в машину, хмель после вчерашнего перепоя выходил вместе с потом. Он думал об отсеве, о том, что предприятия с поденными работниками не ведут их учета, чтобы уходить от уплаты налогов, что места, где используют труд школьников, особых гарантий на успех не обещают, но заняться ими все равно стоит. Он поехал в Белмонтскую школу, побеседовал с дамой, ведающей внешкольной работой учеников, узнал, что ее архив начинается только с 45 года. Сверил с данными из «Хоредко». Оказалось: там работали 27 учеников, все мексиканцы и японцы. Хотя по возрасту этот контингент не подходил, Дэнни повторил проверку и в Линкольнской школе: мексы и япошки, а также один умственно отсталый белый мальчик, которого взяли из-за его физической силы: мог сразу перетащить двух оленей. Полный ноль. Но ощущение правильного направления поиска не покидало его.
Дэнни отправился в бар в Чайнатауне. После двух рюмок он вдруг понял: это его последний день работы по делу убийств. Когда он скажет Консидайну, что Тед Кругман провалился, его сунут обратно в дежурку участка Западного Голливуда, а если Эллис Лоу сочтет, что он поставил под угрозу успех большого жюри, еще и обвинят провале операции. Тогда он станет искать ЕГО в свободное от дежурства время, но и тут есть опасность, что Феликс Гордин пожалуется на него своим партнерам по гольфу шерифу Бискейлузу и Алу Дитриху, и на него снова напялят форму или пошлют охранять тюрьму. Он нажил себе врага в лице Джина Найлза и рассорился с Дадли Смитом и Брюнингом. Заигрываниям с Карен Хилтшер конец. А если Найлз сможет доказать, что он побывал в доме 2307, его дела совсем плохи.
Еще две рюмки, и в сплошном мраке появились светлые проблески. У него есть друг с чином и влиянием. Если удастся оправдаться за провал, он может рассчитывать на поддержку капитана. Последняя рюмка, и снова ОН, неотступный и вездесущий, будто ОН существовал всегда, хотя они столкнулись всего несколько недель назад. Дэнни думает о НЕМ вне связи с Рейнольдсом Лофтисом и последним вечером с Клэр. Вспоминает ход вчерашних событий: перед глазами мертвый Оджи Дуарте на столе в морге.
Порезы на лице. Работа с файлами вчера ночью. Он нутром чувствует: убийца знал дружка Марти Гойнза, паренька с забинтованным лицом, и тот был источником его сексуального вдохновения. Росомах Томаса Кормиера подкармливали (а может, им поклонялись?) летом 42-го (время Сонной Лагуны!), когда палки зутеров были особенно в ходу. Кормиер считает, что подкармливал их паренек-сосед. «Хоредко» — рядом. Там брали на работу из притонов и ночлежек, никакого учета не велось. Мальчик с ожогами лица был белый. Все школьники, направлявшиеся в мастерскую, были мексы и япошки, кроме одного слабоумного. А может быть, техники, с которыми он там недолго разговаривал, никогда его не видели, потому что он мало проработал, может быть, просто не заметили его или просто забыли. Что же в итоге? Обожженный мальчик был грабителем. Любитель «Листерина» Честер Браун говорил, что примерно в 43-м или 44-м году он вместе с Гойнзом занимался грабежами. Если летом 42-го он подкармливал росомаху (поклонялся ей) Томаса Кормиера, а через 18 месяцев украл ее и был местным, то не исключено, что в тот промежуток времени он мог совершать грабежи в районе Банкер-Хилл.
Дэнни едет в рампартский участок городской полиции, ведающий районом Банкер-Хилл. Имя Мала Консидайна дает ему «добро» командира: через несколько минут Дэнни уже в пыльной кладовке, где валяются старые рапорты о происшествиях.
Ящики с бумагами подписаны по годам. Дэнни нашел две картонные коробки из-под бакалейных товаров с надписью «1942». Многостраничные рапорты сложены подряд, без разделительных картонок и без всякой системы или порядка: кражи кошельков, уличные ограбления, мелкие кражи, грабежи, хулиганство и бродяжничество — все свалено в одну кучу. Дэнни присел на коробку рапортов за 48-й год и принялся за работу.
В правом верхнем углу рапортов — номера статей УК. Дэнни отобрал рапорты с кодовым номером 459.1, грабеж. В двух коробках за 42-й год их оказалось тридцать один; следующий шаг — определение места преступления. Он взял бумаги в дежурку и сел за свободный стол у стены с планом участка Рампорта, стал прорабатывать рапорты по улицам Банкер-Хилла. Посмотрел четыре рапорта и отобрал один; из шести следующих — еще три. Для удобства он мысленно наметил десять кварталов Банкер-Хилла с севера на юг и восемь — с запада на восток. Просмотрел остальные страницы — вышло всего одиннадцать грабежей и нераскрытых правонарушений за 42-й год. Все одиннадцать адресов находятся в пределах пешей прогулки до дома Томаса Кормиера и зубопротезной мастерской «Хоредко».
Дэнни быстро просматривает даты происшествий, они стоят внизу первой страницы дела. 16 мая 1942-го; 1 июля 1942-го; 27 мая 1942-го; 9 мая 1942-го; 6 июня 1942-го; 16 июня 1942-го и шесть остальных из одиннадцати — от 9 мая до 1 августа 1942-го. В голове гудит. Дэнни смотрит списки похищенных предметов и понимает, почему изловить грабителя не сильно старались: дешевые украшения, семейные портреты, маскарадные драгоценности, деньги из кошельков и бумажников. Кипарисовая коробка для сигар. Коллекция стеклянных фигурок. Чучела фазана и рыси на подставке из красного дерева.
ОН — горячее, совсем горячо; Лофтис — холоднее, холодно.
В онемевшем теле Дэнни покалывает, будто он касается голых электрических проводов. Он снова идет в чулан, находит коробки с бумагами за 43-й и 44-й годы. Выясняется, что мелких краж тогда в Банкер-Хилле не случалось, а рапорты о серьезных грабежах были настоящими делами под грифом 459.1 — хищение ценностей в крупных размерах, за которыми следовали проверки и аресты по всему городу и округу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65