— Не знаю, босс. У меня с этим Консиданйом старые счеты. Шерше ля фам, если понимаете, о чем я. Чтобы взяться за такое дело, человеку должны позарез быть нужны деньги.
— Ну, тогда я спокоен. Деньги позарез тебе нужны всегда.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Мне четыре раза звонили по поводу твоих позавчерашних проделок на городской территории, — сказал капитан Ал Дитрих. — Звонили домой. А вчера, хочу тебе напомнить, у меня был выходной.
Дэнни Апшо стоял в строевой стойке «вольно, по-парадному» у стола начальника участка, приготовившись доложить результаты расследования убийства Гойнза, свои соображения о необходимости увеличить число задействованных сотрудников и пожаловаться на отсутствие взаимодействия с управлением городской полиции. Пока Дитрих выпускал пар, Дэнни решил пока ничего не говорить о проблемах в управлении шерифа и с полицией и сосредоточился на факторах, дающих ему право вести дело самостоятельно и не менее двух недель.
— …а если тебе нужна информация о торговцах героином, то об этом надо было попросить наших агентов. Дальше: никакого рукоприкладства по отношению к торговцам наркотиками, цветным и так далее. Менеджер «Бидо Лито» содержит еще один клуб в округе и очень дружен с начальником патрульной службы отделения Файрстоун. А еще тебя заметили выпивающим на службе. Я тоже себе это позволяю, но делаю аккуратно и не на людях. Понял меня?
Дэнни принял виноватый вид — обычная его хитрость, когда начальство гневается, — взгляд в пол, лицо кислое:
— Слушаюсь, сэр. Дитрих закурил сигарету:
— Когда ты говоришь мне «сэр», я знаю, что все, что я говорю, тебе до фонаря. Тебе повезло, помше-рифа, потому что ты мне нравишься. Тебе везет, я думаю, потому что твои способности превосходят твою самонадеянность. Давай, докладывай о своем убийстве. Отчет доктора Леймана о вскрытии опусти: я читал твой рапорт, а во-вторых, не люблю слушать в такую рань неаппетитные подробности.
В ответ на эти слова Дэнни замер: он планировал лично донести до Дитриха леденящие кровь аспекты преступления:
— Капитан, пока мне удалось частично собрать относительно достоверные свидетельские описания убийцы: это высокий седой мужчина среднего возраста. Группа крови 0+ определена по сперме и часто встречается у белых. Считаю, что никто из свидетелей его по фотоснимкам не опознает. В джаз-клубах освещение неровное и недостаточное. Четкие отпечатки пальцев на транспортном средстве принадлежат только владельцу машины и его подруге. Подозрения с обоих лиц снимаются в результате проверки архивов «Агентства готовности к гражданской обороне»: сам Албаниз и его подруга во время войны служили по линии этого ведомства. Я проверил регистрацию пассажиров такси за то время, когда тело было выгружено, а машина брошена: такси пользовались только парочки, допоздна засидевшиеся в клубах Стрипа. Рассказ Албаниза о возвращении ночью в город в поисках своей машины подтверждается регистрацией поездок на такси, что также подтверждает его алиби. Вчера я повторно обошел Сентрал-авеню, но больше никаких свидетелей, видевших Гойнза в компании с высоким седым человеком, не обнаружил. Пытался найти двух свидетелей, с которыми разговаривал ранее, чтобы с их слов составить более четкий портрет подозреваемого, но никого из них не нашел: очевидно, эти джазовые музыканты подолгу на одном месте не сидят. Дитрих загасил сигарету:
— Какие твои дальнейшие шаги?
— Капитан, это убийство на гомосексуальной почве. Один из моих свидетелей характеризовал Гойнза как извращенца, и нанесенные ему увечья подтверждают это. Умер он от передозировки героина, и в этом ему помогли. Хочу показать полицейские снимки гомосексуалистов Отису Джексону и другим местных торговцам наркотиками. Возможно, они их…
Дитрих покачал головой:
— Тебе нельзя снова идти на городскую территорию и допрашивать человека, которого отлупил своей пушкой, а городская полиция из-за твоей выходки уже ни за что не даст нам список местных торговцев наркотой.
Он взял со стола газету «Геральд», развернул ее и указал на заметку в одну колонку под шапкой: «На Сансет-Стрип найдено тело бродяги, убитого в ночь под Новый год».
— Оставим дело как есть: без комментариев, без упоминания имени погибшего. На нашем участке лежит большая ответственность: мы стремимся привлечь как можно больше туристов, и я не хочу лишних хлопот и неприятностей из-за того, что один гомик зарезал другого. Компренде?
Дэнни хрустнул сплетенными за спиной пальцами и выпалил своему командиру вычитанный у Вол-лмера принцип:
— Моральную основу криминологии составляют единые правила расследования.
— Человеческие отбросы остаются отбросами, — парировал Дитрих. — Идите работать, помшерифа Апшо.
Дэнни отправился в свой закуток в общей рабочей комнате, кипя от негодования. Сначала его оглушил шум, от которого не спасали перегородки: трое других сыщиков участка, младший из которых был на десять лет старше Дэнни, стучали на машинках и орали по телефонам. Но вскоре он перестал обращать внимание на гвалт, а потом и вовсе перестал его слышать.
Над его столом висит увеличенный тюремный снимок Харлана Джастроу по прозвищу Бадди, убийцы из округ Керн, орудовавшего топором, потрясение от злодейства которого и сделало Дэнни полицейским. Кто-то из коллег, прослышав о глубоком интересе Дэнни к этому типу, глазеющему на него со стены, подрисовал ему гитлеровские усики и выходящий изо рта пузырь со словами: «Привет! Я — возмездие помшерифа Апшо! Он хочет поджарить мне задницу, но не говорит за что. Держи с Апшо ухо востро. Он всегда весь в белом, а все остальные в говне». Капитан Дитрих, увидев это художество, настоял, чтобы Дэнни не трогал его как напоминание держать себя в рамках и не задирать носа. Дэнни так и сделал. Потом он слышал, что его поступок оценен по достоинству, в коллективе его приняли как человека с чувством юмора, хотя у Дэнни его вовсе и не было. На шутников он только злился, но это как-то помогало ему лучше думать.
За два с половиной дня работы по делу Гойнза он выполнил самое главное: были прочесаны все джаз-клубы на Сентрал-авеню, взяты на заметку каждый бармен, каждый вышибала, музыкант и каждый завсегдатай джаз-клубов в этом квартале. То же проделано в том районе, где был обнаружен труп. Карен Хилтшер позвонила в тюрьму Сан-Квентин и в лечебницу Лексингтон, запросив сведения о Гойнзе и его дружках, если таковые были. Оставалось дождаться результатов запросов. С допросом торговцев героином в городе пока ничего не получалось, но можно было запросить в наркоотделе управления шерифа список дилеров, нажать на них и посмотреть, нет ли у них контактов с партнерами в районе ответственности городской полиции. Отделение профсоюза Гойнза, не работавшее в праздники, откроется сегодня утром. Так что пока в решении головоломных вопросов — верно-неверно, слишком невероятно, чтобы быть верным, слишком ужасно, чтобы не быть верным, — ему оставалось полагаться только на собственное чутье. Сидя лицом к лицу с Джастроу, глядевшим на него с фотографии, Дэнни стал мысленно воссоздавать картину убийства.
Убийца встречается с Гойнзом в районе квартала джаз-клубов и уговаривает его принять дозу, хотя Марти от наркозависимости уже вылечился. Убийца приготовил «бьюик», двери взломаны или открыты, провода стартера оголены, чтобы можно было быстро «прикурить». Они едут в тихое место, равноудаленное от негритянских кварталов и Сансет-Стрип. Убийца вкалывает Гойнзу такую дозу героина в вену в районе позвончника, что у того лопаются сердечные артерии. У него под рукой махровое полотенце, чтобы заткнуть Марти рот и не дать залить себя кровью. По оценке бармена из «Зомби» убийца и Гойнз покинули Сентрал-авеню примерно от 0:15 до 0:45, полчаса на дорогу до места убийства и десять минут на то, чтобы прикончить свою жертву.
1:00-1:30.
Убийца для верности душит жертву; забавляется его гениталиями так, что они распухают; лезвием бритвы, вставленным в деревяшку, кромсает кожу на спине, выкалывает глаза, по крайней мере дважды трахает его в пустые глазницы; прогрызает брюшную полость до внутренностей или дает это сделать животному; затем приводит тело в относительный порядок и везет на Аллегро-стрит. Время ночное, идет дождь, а труп оставался сухим. Дождь кончился около 3:00; труп обнаружен в 4:00.
В зависимости от места убийства, на нанесение увечий трупу ушло от часа до часа сорока пяти минут.
Убийца так сексуально распален, что за это время эякулирует дважды.
Возможно, убийца ехал на Стрип окольным путем, поэтому зеркало заднего вида было установлено так, чтобы можно было видеть труп на заднем сиденье.
Восстановление акта убийства имеет изъяны: например, гипотеза доктора Леймана о «кровавой приманке». Специально натасканные злобные псы как-то не вписываются в картину: в момент психотического приступа на месте убийства с ними было бы трудно справиться, они произвели бы слишком много шума и суматохи. Отсюда следует, что следы укусов на теле трупа могут быть оставлены самим убийцей, даже если ротовое отверстие слишком велико для человека.
Это значит, что озверевший убийца кусал и грыз тело, чтобы добраться до внутренностей жертвы, высасывал плоть, оставляя воспаленные края…
Дэнни выскочил из своего закутка и снова зарылся в архиве, примыкающем к общей комнате. В одном из расшатанных шкафов хранились досье дел, связанные с правонарушениями на почве нравов и сексуальными преступлениями в Западном Голливуде, — рапорты, жалобы, доклады об арестах и журналы регистрации поступления тревожных сигналов со дня основания участка в 37-м году. Папки досье «Арестованные» располагались в алфавитном порядке. Вот папки, озаглавленные «Жалобы». А вот папки, разложенные по номерам — по «Адресу происшествия». В одних были фотографии задержанных, в других снимков не было. Пропуски в папках «Арестованные» свидетельствовали о том, что участники событий подкупали помощников шерифа, и те изымали те или иные бумаги, когда ход следствия по ним грозил фигурантам неприятностями. А Западный Голливуд — лишь малая часть территории округа.
Целый час Дэнни просматривал дела, выискивая высоких седых среднего возраста мужчин, «склонных к насилию». Он понимал тщетность своих стараний, но нужно было найти занятие до 10:30, когда ему надлежало отправиться в отделение профсоюза музыкантов. Дела велись так неряшливо, с таким количеством грамматических ошибок, печатались на такой слепой копирке и обнаруживали такое невежество в области правонарушений на сексуальной почве, что Дэнни готов был выть от негодования на это халтурное делопроизводство.
И тут же — многословные рапорты о половых сношениях в сортирах и оральных актах старшеклассников на задних сиденьях автомобилей, от чего желудок обожгло желчью, как от жареных кофейных зерен или шести рюмок виски, которые он выпил вчера вечером. В конце концов он отобрал четырех возможных кандидатов на роль убийцы — мужчин от тридцати трех до пятидесяти пяти лет и ростом от 6 футов 1 дюйма до 6 футов 4 дюймов с суммарным обвинением в двадцать одном преступлении в содомии. Почти все они были связаны с гомосексуальными обычаями мест заключения, что влекло за собой предъявление новых обвинений. В 10:20, вспотевший и весь в пыли, Дэнни понес отобранные папки в диспетчерскую Карен Хилтшер.
Девушка с прической в стиле Вероники Лейк, сидела за коммутатором, отвечая на вызовы и соединяя друг с другом абонентов. Это была грудастая блондинка девятнадцати лет, сотрудница полиции из штатских, прельщенная возможностью стать одной из немногих женщин-слушательниц академии шерифской службы. На взгляд Дэнни, со службой в полиции у нее ничего не выйдет: одна полуторагодовая стажировка в тюрьме среди лесбиянок-надзирательниц, мексиканских путан и белых лахудр, мотающих срок за жестокое обращение с детьми, и она, скорее всего, от отчаяния кинется в объятия первого копа-мужчины, который посулит вытащить ее из этого кошмара. Чаровница участка Западного Голливуда и двух недель не протянет на полицейской службе! Дэнни поправил галстук, одернул рубашку и все свое мужское обаяние направил на то, чтобы снискать благосклонность девушки:
— Карен? Ты очень занята, милая?
Девушка заметила его и сняла наушники. Выглядела она расстроенной, и Дэнни подумал, не следует ли ему умаслить ее очередным обещанием вместе пообедать.
— Привет, помшерифа Апшо.
Дэнни положил папки с делами на стол:
— А что стало с «Привет, Дэнни»?
Карен закурила сигарету а-ля Вероника Лейк и закашлялась: курила она, только чтобы распространить свое женское обаяние на копов дневной смены.
— Сержант Норис слышал, как я обратилась к Эдди Эдвардсу «Эди», и сказал, что я должна называть его помшерифа Эвардс, что, пока у меня нет звания, я не могу допускать фамильярности.
— Скажи Норису, что я разрешил тебе называть меня Дэнни.
Карен состроила гримасу:
— Дэниэл Томас Апшо — славное имя. Я говорила маме, и она тоже сказала, что это очень славное имя.
— Что еще ты рассказывала ей про меня?
— Что ты очень милый и приятный, только любишь изображать из себя. Что это за папки?
— Преступления на сексуальной почве.
— Это по тому убийству, которым ты занимаешься?
Дэнни кивнул:
— Радость моя, Леке и Квентин еще не ответили на твои запросы о Марти Гойнзе?
Карен снова скорчила гримасу, полукислую-полу-кокетливую:
— Неужели не сказала бы? А эти папки зачем? Дэнни облокотился на коммутатор и подмигнул:
— Давай вместе пообедаем у Майка Лаймена — только вот разгребусь немного. Поможешь мне?
Карен хотела подмигнуть в ответ, но накладные ресницы приклеились к складке кожи под глазом; она неловким движением сунула сигарету в пепельницу и стала отклеивать предательскую красоту. Дэнни брезгливо отвел глаза, Карен надула губки:
— Что тебе надо по этим делам?
Дэнни смотрел в стену, чтобы Карен не видела его лица:
— Позвони в тюремный архив и узнай группу крови всех четверых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65