Рагу из телятины, тушенное с токайским вином, исторгло возгласы удивления, его непривычный вкус чем-то напоминал о деревне.
– Простенькое крестьянское кушанье, – пояснил Себастьян с лукавым видом.
Князь фон Лобковиц расхохотался. Посол Франции и маршал де Бель-Иль тоже. Последние следы чопорности исчезли.
Соответственно разнообразны были и вина: шампанское к форели, бордо к куропатке и салату с трюфелями, токай к рагу из телятины и опять шампанское к десертам – фруктовому мороженому с сиропом из розовых лепестков, компоту из абрикосов с гвоздикой, бисквиту и кофе фламбе со шнапсом.
– Если крестьяне этой страны так ужинают, – объявил посол Пруссии, – я бы не прочь завтра же обзавестись плугом.
Новый взрыв смеха.
Александр, сидя между графиней фон Хильдебрандт и супругой российского посла графиней Чебышевой, жадно слушал и смотрел во все глаза. Обычно они с отцом ужинали каким-нибудь супом, омлетом или крылышком цыпленка с салатом. Но он уже немного знал Себастьяна и понял: это пиршество всего лишь прелюдия. Что же последует за таким дивертисментом? И кто, черт побери, этот удивительный человек, сыном которого он был?
Его раздумья прервала графиня фон Хильдебрандт:
– Я узнала, что вы гостите тут, во дворце. Похоже, это немалая привилегия, если судить по сегодняшнему вечеру.
И Александр совершенно непринужденно вступил в игру своего отца:
– Мой покойный родитель и граф были большими друзьями. В память об этой дружбе граф руководит моей учебой.
– Вы каждый вечер ужинаете так роскошно? – спросила графиня Чебышева.
– Боже упаси, конечно нет. Ведь не каждый же вечер у нас такое блестящее общество, – ответил Александр с улыбкой.
С десертами было покончено, кофе выпит, возобновились застольные беседы, уже не прерываемые звяканьем ножей и вилок. Граф де Сен-Жермен встал. Наступила тишина.
– Ваши светлости, дамы, господа, прошу минуту вашего внимания, – сказал он. – Я бы хотел предложить вам небольшую демонстрацию… отнюдь не моих талантов, но законов, которые правят миром.
Он положил на стол две коричневые палочки и достал из кармана лоскут серой ткани. Потом положил рядом лист бумаги.
Энергично потер палочки лоскутом и подсунул их под лист бумаги.
Тот вспорхнул, словно наделенный самостоятельной жизнью.
Удивленный шепот поднялся среди присутствующих.
Себастьян вытянул руки, и бумажный лист полетел вперед, трепеща меж канделябрами, потом плавно стал опускаться посреди стола. Князь фон Лобковиц торопливо подхватил его, чтобы тот не вспыхнул в пламени свечей, и рассмотрел.
– Но это же магия! – воскликнула графиня фон Хил ьдебрандт.
Голландский посол выпучил глаза.
Граф де Сен-Жермен высыпал перед собой на скатерть какой-то белый, похожий на пудру порошок. Мгновение в воздухе клубилось легкое облачко. Он протянул к нему свои палочки, и те словно втянули порошок в себя. Пудра облепила их тончайшим слоем.
Опять шепот.
– То, что вы видели, господа, есть не что иное, как проявление сил этого мира, которые мы недостаточно знаем, – сказал он. – Сил притяжения и отталкивания.
Александру были неизвестны эти законы; от волнения его рука сжалась в кулак.
– Мы подчинены этим силам, – продолжил Себастьян. – Мы отталкиваем некоторых людей и тянемся к другим, сами не понимая почему. Порой мы даем этим силам имена, называя их любовью или отвращением, не задумываясь о том, что тех, кто нам отвратителен, любят другие, а те, кого любим мы, вызывают чье-то отвращение. Но все, кто не желает узнать природу этих сил, обречены оставаться игрушками судьбы.
Он обвел аудиторию взглядом. Все застыли, обратив к нему глаза.
– Некоторые из сил этого мира, – продолжил Себастьян, – повелевают лишь отдельными людьми, другие – целыми народами. Некоторые благотворны, другие ужасают своей разрушительной мощью. Как пример первых приведу силу, благодаря которой Земля обращается вокруг Солнца, пользуясь его теплом. Как пример других упомяну землетрясения и извержения вулканов, способные похоронить целый город, такой как Помпеи.
Он сделал паузу.
– Я много путешествовал; мудрецы далеких стран Востока открыли мне законы, тайны и рецепты, которые передавались из века в век на благо тем, кто обладает достаточным терпением, чтобы их изучить.
Никто не шелохнулся: торжественный тон хозяина дома разительно отличался от его недавних шутливых речей.
– Так неужели же мы смиримся с невежеством? – воскликнул Себастьян.
Его голос зазвенел, отдаваясь эхом под лепным потолком.
– Здесь передо мной цвет великих наций. Неужели мы позволим этим сокровищам и дальше дремать втуне, что достойно лишь людей косных и нерадивых? Я убежден, что сила, не используемая во благо, становится столь же пагубной, как и та, что служит дурным целям.
Чрезвычайный посол Франции маршал де Бель-Иль заерзал на своем стуле. Посол Англии отпил глоток вина, оставшийся на дне бокала. Посол Пруссии загадочно нахмурил брови.
– Я продемонстрировал вам сейчас лишь самые ничтожные примеры необъятного знания, накопленного за тысячелетия просвещенными умами. Людьми, которых я назвал бы Великими Стражами, ибо они следят за тем, чтобы никогда не угасали светильники в подземельях знания. Есть и другие примеры – и великолепные, и ужасные. Мое гостеприимство было бы неполным, если бы я не упомянул вам об этих тайнах. Я полагаю, что на людях просвещенных и обладающих властью этого мира лежит ответственность: подхватить протянутый им факел и нести его свет дальше.
Он сел.
После некоторого молчания маршал де Бель-Иль поднял свой бокал и, прежде чем осушить его, заявил Себастьяну:
– Благодарю вас, господин граф.
Князь фон Лобковиц кивнул, повернулся к маршалу и сказал:
– Я не думаю, что ошибусь, маршал, если добавлю, что вы высказались за всех нас.
За столом поднялся одобрительный шум. Все гости подняли бокалы за здоровье хозяина.
При этом на нем сошлись два особенно пристальных взгляда – послов России и Пруссии. Себастьян сделал вид, будто не замечает этого, и улыбнулся. Подали кофе и шоколад.
Затем он встал, и сотрапезники разошлись из-за стола кто в библиотеку, кто в соседнюю музыкальную гостиную, где трое музыкантов – две скрипки и клавесин – играли старинную мелодию. Сам граф де Сен-Жермен сегодня вечером играть не собирался. Разговоры возобновились. Да, много чудес в этом мире, заметных только просвещенным умам. Да, граф де Сен-Жермен прав, что напомнил о них. Впрочем, он, похоже, весьма сведущ в этих тайнах. Каждый был доволен, что завтра ему будет что рассказать об этом необычайном вечере.
Английский посол Роберт Клайв, барон Пласси, приблизился к Себастьяну с бокалом токая в руке, улучив момент, когда тот оказался один.
– Позвольте мне, граф, тоже поблагодарить вас за одну из самых замечательных речей, что я когда-либо слышал, не говоря о великолепном ужине.
Себастьян поклонился в ответ на комплимент.
– Быть может, вы позволите мне задать вам один вопрос: наш мир очень невелик, так почему же Франция не вознаградила такой выдающийся ум достойной его должностью? Я в недоумении.
– Я давно покинул Францию, господин посол. Возможно, она меня забыла, – ответил Себастьян с улыбкой.
– Знаете, а ведь многим другим странам было бы лестно сделать это для вас.
– Это вы мне льстите, господин посол. И он добавил по-английски: – Is it your own country that you're thinking of, may I ask in turn?
Пласси вытаращил глаза.
– И вы к тому же говорите на нашем языке, великие небеса! – воскликнул он со смехом.
– Я говорю на многих других. И рад этому. Ибо, как я уже сказал, братство Стражей не признает границ.
Тут их прервали две дамы, подошедшие поболтать с хозяином дома. На этом беседа закончилась. Но Себастьян был уверен, что в ближайшие же дни в Лондон отправится донесение барона Пласси.
Он счел пикантным, что Англия предложила купить его услуги. Надо бы переговорить об этом с Банати.
29. ВОСЕМЬ ЗАПОВЕДЕЙ ОБЩЕСТВА ДРУЗЕЙ
Как он и предвидел, ужин у графа де Сен-Жермена стал предметом разговоров в аристократических кругах Вены на протяжении многих недель.
Последствия его были многочисленны и разнообразны.
Два дня спустя Себастьян получил записку от чрезвычайного посла Франции маршала де Бель-Иля с приглашением отобедать в посольской резиденции.
Бель-Иль, внук знаменитого Фуке, суперинтенданта финансов при Людовике XIV, был невысоким, цветущим и подвижным человеком, всем своим видом излучавшим властность и ум. Обычный посол Франкевиль, тоже присутствовавший на трапезе, изъявлял ему безусловную почтительность.
– Господин граф, – заявил Бель-Иль, – меня глубоко поразила трезвость ваших суждений в тот вечер. Я уже выразил вам свое восхищение и высказываю снова. Но позвольте мне все же спросить: имеет ли это какое-то отношение к франкмасонству?
Опять этот вопрос.
– Нет, сударь, я не масон, но не питаю к ним никакой враждебности.
Казалось, Бель-Иль перевел дух, прежде чем продолжить.
– Мы в католической стране, как вы знаете, и император Франц, равно как и его супруга Мария-Терезия, проявляют большую приверженность Римскому Папе. Однако неприязнь святого отца к масонам общеизвестна.
– Ваша речь в тот вечер неизбежно станет известна при дворе, в частности через графиню фон Хильдебрандт, – добавил Франкевиль. – И в Вене обязательно зададутся вопросом, не движет ли вами дух вольнодумства, восторжествовавший в Париже. Для вас это было бы не совсем благоприятно.
– Это и есть причина, побудившая меня спросить вас о принадлежности к масонству, – заключил Бель-Иль.
– Я знаю о неприязни двора к масонам, – ответил Сен-Жермен. – Неужели у вас создалось впечатление, будто я принадлежу к ним?
– Нет, – ответил Бель-Иль. – Разве что когда вы заговорили о просвещенных умах. Святоши за эти слова готовы предать анафеме. Они полагают, что обладание светом – исключительно их привилегия!
И он расхохотался.
За салатом с говядиной последовала речная рыба с подливой из раков. Сен-Жермен отметил про себя, что повар не знает, как избавиться от тинистого привкуса, который часто портит речную рыбу; а надо всего-то добавить чуть-чуть белого уксуса в самом начале варки.
– Видите ли, господин граф, – продолжил Бель-Иль, – дело в том, что мы с господином послом весьма рады видеть вас в Вене.
Себастьян насторожился.
– Благодарю за комплимент.
– Он небескорыстен, – продолжил Бель-Иль, усмехнувшись. – Миссия, которой я облечен, – говорю вам это по секрету, – имеет целью склонить императрицу и ее супруга к духу мира. С тысяча семьсот сорокового года Австрия ведет беспрестанные войны, из-за которых слабеет и теряет земли – Силезию, например, уступленную Пруссии. Ее попытка захватить Баварию тоже обернулась неудачей.
– Однако вы сами сражались против нее и ее союзников, – заметил Себастьян.
– Конечно, – согласился маршал. – Со времени восшествия на престол императрица вела себя как женщина, которую постоянные нападения врагов вынудили потерять хладнокровие. Правда, ее страна долго не могла избавиться от своего наваждения, турок. А едва те присмирели, как вдруг, откуда ни возьмись, словно Жеводанский зверь, выскочила тень Фридриха Прусского. А тут еще Баварское дело вывело ее из себя. Она решила, что может завладеть Баварией. Хотя это вызов здравому смыслу. Некоторые из ее врагов реальны, другие нет. В общем, она пустилась в бессмысленные военные предприятия.
Он прервался, чтобы оценить впечатление от своих слов. Себастьян внимательно слушал, сознавая, что его собеседник – один из известнейших военачальников своего времени. Удовлетворившись произведенным эффектом, Бель-Иль продолжил:
– Силезия фактически отходит Фридриху, как Фландрия Франции. Невозможно удержать территории, слишком удаленные от центра власти. Теперь императрица должна это понять. Дело с императорским троном сейчас улажено. Однако король Людовик считает, что, несмотря на боевые действия против нее и ее будущего супруга Карла Лотарингского, в которых я сам участвовал, Австрия является естественным союзником Франции. Король даже убедил Россию поддержать Австрию в ее борьбе против завоевательной политики Фридриха Второго, короля Пруссии. Вы вызвали прилив интереса к Франции, тем более что сами не имели в этом никакой политической корысти. Или, по крайней мере, казалось, что не имели.
Себастьян убедился, что сведения и расчеты Банати оказались верны. Потом его мысли приняли другой оборот: выходит, его рассматривают как невольного защитника интересов Франции, тогда как на самом деле он – тайный агент России. Это неожиданно. Но знает ли маршал, что он находится в Австрии как голландский подданный?
– Для поддержки нашего влияния в этой стране, – поддакнул Франкевиль, – такой блестящий человек, как вы, господин граф, – настоящая находка.
Уж не предлагают ли ему таким образом стать агентом Франции?
– Позвольте сказать, что устроенный вами прием отличался таким блеском и изысканностью, какие не часто встретишь не только в Вене, но и при самом дворе, – сказал Бель-Иль. – Не говоря уж о вашем столе! – добавил он, усмехнувшись.
– Вы мне льстите, – ответил Себастьян.
– Я нашел довольно пикантным, что вы пригласили посла Пруссии. Заметили, что он сидел словно на угольях? – спросил Франкевиль. – Не сомневайтесь, он наверняка сообщит в Берлин о вашем вечере. Пруссакам было бы нелегко одержать верх над таким посланником, как вы. Особенно с их колбасой, кашей, черным хлебом и пивом!
– Ваша речь о братстве великих умов была прекрасным предостережением, – заявил Бель-Иль.
Предостережением? Поскольку Себастьян выглядел озадаченным, маршал пояснил:
– Я и в самом деле убежден, что только союз просвещенных умов может сохранить государства в их нынешних границах. Военная удача слишком капризна, уж я-то знаю, что говорю. Холодная зима, задержка с подвозом продовольствия, недомогание полководца – все это может перевернуть исход битвы.
Когда обед был закончен, а кофе выпит, Бель-Иль спросил Себастьяна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53