Когда они вошли в комнату, оказалось, что их трое. Главарь держал в руке пистолет. На нем, как и на остальных, был черный плащ. Квадратное курносое лицо, обрамленное рыжей окладистой бородой, глаза еле видны из-под широкополой шляпы.
– Сядьте, – приказал он Бриджмену и Яну.
Движением подбородка вожак велел своим сообщникам встать у банкиров за спиной.
– Камень, – сказал он властным тоном.
– Какой камень? – спросил сбитый с толку Бриджмен.
Главарь грабителей язвительно проворчал:
– Вы отлично знаете какой, Бриджмен. Философский камень. Или то, что его заменяет.
Бриджмен вытаращил глаза. Ян не понимал.
– Не принимайте меня за дурачка, Бриджмен, – сказал бородач. – Вы унаследовали бумаги вашего друга Ньютона, который был близок к своей цели, когда смерть ему помешала. И вдруг вы становитесь богачом, привозите к Эшу и Бромлею кучу золота и, считая себя хитрецом, зачисляете ее на счет этого юнца.
– Вы заблуждаетесь, – возразил Бриджмен. – Философский камень не имеет к этому никакого отношения. Но, как бы там ни было, я не владею ничем, что отвечало бы его описанию.
– Ха! – вскричал разбойник. – Мой хозяин так не думает.
– Ваш хозяин? Кто же это?
– Вы не знаете его имени. Хватит уверток. Камень! Или мы подпортим личико вашему смазливому дружку, – сказал главарь, приближаясь к Яну.
Тот обжег незнакомца огненным взглядом. В камине громко стрельнуло полено. Человек вздрогнул.
– А потом настанет ваш черед, Бриджмен. Если выживете, будете безобразнее трупа, – добавил негодяй, повернувшись к Соломону. – Никакое золото не поможет вам вернуть ни уши, ни нос…
С молниеносной быстротой Ян схватил стоявший на столе серебряный кубок с перцем и швырнул его содержимое в лицо бородачу. Тот взревел и, хоть и ослепленный, попытался взвести курок своего пистолета. Но раньше, чем другой бандит, стоявший за спиной у Яна, успел вмешаться, юноша нырнул вперед, вцепился главарю в ногу, дернул и опрокинул его на пол. Раздался выстрел. Но пуля попала в потолок, а бородач, растянувшийся на полу, больше ничего не видел: он исходил слезами, кашлял, задыхался. Его сообщник чуть не поймал Яна, но юноша снова ускользнул, прыгнул к камину, завладел кочергой и как раз в тот момент, когда преследователь уже хотел схватить его, отвесил ему удар по животу. У того из глотки вырвался ужасный вопль. Когда он рухнул, осмелевший Бриджмен сцепился с последним головорезом. Ян, не выпустивший из рук своего оружия, изо всех сил ударил непрошеного гостя по ногам. Жуткий вой разорвал ночь.
– Что, переломаны? – крикнул Ян в бешенстве.
Он подбежал к столу и, схватив бутылку кларета, обрушил ее на голову главаря, катавшегося по полу. Тот затих. Третий бандит в панике попытался бежать, но теперь он остался один против двоих. Ян загородил ему дверь, а Бриджмен сграбастал за шкирку. И когда мерзавец обернулся, влепил ему мощный удар по печени. Тот сложился пополам. Прямой в челюсть отправил его на пол.
– Веревки! – крикнул Ян двоим слугам, прибежавшим на шум.
Те исчезли и через несколько мгновений вернулись с веревками. Ян подскочил к главарю, по-прежнему валявшемуся без движения, и начал его энергично скручивать. Куда подевалась сонливость, обуявшая его перед вторжением разбойников! Бриджмен со слугами связал и остальных.
Покончив с этим делом, Ян рухнул в кресло и посмотрел на троих опутанных веревками злоумышленников, один из которых, со сломанной ногой, испускал душераздирающие вопли.
– Умолкни, не то оглушу! – прикрикнул он на него.
Бриджмен ошеломленно воззрился на Яна, не узнавая мягкого и чувствительного юношу, которого знал, потом сел.
– Остался еще кларет? – спросил Ян уже спокойнее.
Слуга побежал за вином.
– Что вы намереваетесь делать? – спросил Бриджмен, поскольку руководство операцией явно перешло к молодому человеку.
– Дождаться, пока главарь придет в себя. И допросить. А пока посадите его на стул, вон там, – приказал он слугам, когда кларет был поставлен на стол.
Слуги взгромоздили главаря на стул. Ян подошел к нему и отвесил оплеуху. Потом другую. Бандит приоткрыл глаза; слюна и слезы смешались с кровью, запекшейся на его лице и бороде. Ян вытащил из-за пояса кинжал – свой верный старый клинок.
– Послушайте меня, – сказал Ян главарю. – Я не сразу сдам вас полиции. Сначала вы мне скажете, кто вас послал.
Тот оторопел.
– И чем скорее, тем лучше, – продолжил Ян, уколов его в грудь кинжалом. – Ибо, видите ли, я вас подвергну тому, что вы обещали мне. А потом скажу, что мы с вами дрались и я вас ранил в драке.
Он схватил человека за ухо и приложил к нему лезвие, словно готовясь отрезать. Главарь заорал. Пораженные ужасом слуги не знали, как им быть. Бриджмен объяснил, в чем дело, и они умолкли, наблюдая сцену как зачарованные.
– Так кто? – спросил Ян, надавив сильнее.
– Косгуд! – крикнул бандит. Его голос дрогнул, перейдя в рыдание; из носа потекло. – Джеймс Косгуд! Будь ты проклят, демон!
Бриджмен вытаращил глаза и подошел к нему вплотную.
– Так это Джеймс Косгуд поручил пытать нас?
Главарь захрипел и кивнул. Слуги изумленно вскрикнули – названный человек бывал тут в гостях.
– Кто он такой? – спросил Ян.
– Был другом, – ответил Бриджмен замогильным голосом.
Очевидно, он пока не желал говорить об этом. Или не хотел, чтобы его слышали разбойники.
– Пусть позовут цирюльника, – сказал Ян. – Надо наложить шину на ногу этого негодяя, прежде чем его отправят в тюрьму.
Цирюльник прибыл через два часа и застыл при виде зрелища, представшего его глазам. Он уже заканчивал перевязку, когда явилась полиция и оторопела еще больше.
– Мистер Бриджмен, вы были слишком добры, позволив лечить этого преступника, – сказал лейтенант.
– Нет-нет, – запротестовал Бриджмен. – Это чтобы он не смог утверждать, будто оговорил себя в бреду, из-за раны.
– Но как вам удалось одолеть трех вооруженных человек? – спросил полицейский, взяв пистолет главаря.
– Мистер Хендрикс дрался как лев, – объяснил Бриджмен.
Когда они с Яном закончили свой рассказ, уже занималась заря. Полицейские увезли бандитов в тюремном фургоне.
Ян вернулся к себе, чтобы умыться.
Он вновь встретился с Бриджменом за тем же столом, уже убранным и накрытым к завтраку. Комнату тоже привели в порядок. Англичанин выглядел утомленным. Он поднял на Яна озадаченный взгляд: то же чистое, свежее лицо, те же изящные черты. Только усталость во взоре да легкая горечь в уголках губ. Соломон недоверчиво покачал головой.
– Вы спасли нам жизнь, – сказал он. – Если бы вы не вспомнили о перце, я и подумать боюсь, что бы с нами стало.
Ян кивнул.
– Но какая в вас ярость! Какая энергия! И какая быстрота решений! Вы меня потрясли. Никогда бы о вас не подумал…
– С чего бы мне щадить того, кто хотел нас изувечить? – отрезал Ян, пожав плечами.
Он окунул ломтик хлеба в яичный желток.
– Кто такой Косгуд?
– Граф Джеймс Косгуд, сын одного придворного сановника. Довольно красивый мужчина лет двадцати восьми – тридцати. Он обхаживал Ньютона, когда тот достиг славы. Как-то при мне Исаак заговорил с ним о философском камне.
– Что это такое?
– Собственно, это не камень, а некий минерал, природы которого я не знаю, но он якобы позволяет превращать свинец в золото. Кажется, я вам говорил.
– Вы говорили о трансмутации свинца в золото, но не о философском камне. Он существует?
– Никогда его не видел. Но предполагаю, что да, в самом деле существует.
– А наследники Ньютона?
– Я не знаю, разобрали ли они все бумаги и вещи, которые Ньютон оставил после себя. Не уверен, что они способны уразуметь их значение.
Бриджмен допил кофе и поставил чашку.
– Мы столкнемся с грандиозным скандалом, – сказал он мрачно. – Обвинение против Косгуда вызовет потрясение при дворе. Он рискует угодить на виселицу. Газеты наплодят больше сплетен, чем крыс в сточных канавах. Все захотят узнать, зачем Косгуд устроил этот налет, и, если правда всплывет наружу, от этого пострадает репутация банка. Нас могут обвинить в оккультных занятиях, еретических и, быть может, даже демонических. Вмешается англиканская церковь… А если проговорится кто-то из тех священнослужителей, к кому мы обращались, на нас будут смотреть как на чумных.
– Стало быть, у нас есть гораздо более серьезные причины покинуть Лондон, чем приглашение маркиза Эберкорна, – заметил Ян. – И настоятельнее, чем когда-либо, требуется ехать в Париж.
– Конечно, но сперва надо замять это дело. В наших же интересах.
– Как это «замять»?
– Поверьте мне, вскоре от Косгуда явится кто-нибудь, чтобы нас прощупать. Как только он узнает, что главарь бандитов указал на него как на заказчика, он предложит нам мировую.
Ян опешил.
– И вы согласитесь?
– Я же вам сказал: это в наших же интересах. Мы и так вызвали немало любопытства, открыв банк. Договоримся с этим Косгудом, что причина нападения – исключительно алчность разбойников. Их вздернут, и никто больше не будет говорить об этом деле. Это в интересах банка. Не только вложенный вами капитал, а также, и даже в первую очередь, ваша репутация, не говоря уж о моей, заслуживают, чтобы мы пожертвовали справедливостью и истиной в пользу чести.
Ян повернулся к нему и какое-то время молчал – невозмутимый, непроницаемый.
– Вы правы, – сказал он наконец.
И опять Бриджмен был в замешательстве. Он готовился долго и пылко убеждать, однако здравый смысл того, кто звался сейчас Яном Хендриксом, представил ситуацию во всей ее отталкивающей наготе. «Странный малый», – подумал Бриджмен. От такой понятливости становилось не по себе.
Через три дня, как и предвидел Бриджмен, в банк явился некий тип, талантливо сочетающий в себе подобострастие и осторожность. Это был мистер Паркинс, поверенный в делах Косгуда. Он завел витиеватые речи, переплетая сожаления графа Косгуда о пережитых джентльменами злоключениях с его же возмущением, вызванным бесстыжими россказнями негодяев, попавших в руки полиции. Мыслимо ли, чтобы граф, друживший с Исааком Ньютоном и Соломоном Бриджменом, мог устроить нападение на своего друга в его же собственном доме! В общем, стряпчему поручено сообщить джентльменам, что его клиент не имеет ни малейшего касательства к этому неслыханному преступлению и надеется из их собственных уст услышать подтверждение своей невиновности.
Наилучшим ответом этому велеречивому лицемерию (и Ян, к восхищению Бриджмена, еще раз это сразу же понял) было молчание. Когда поверенный закончил, Бриджмен и Ян воззрились на него, не говоря ни слова. Их безмолвие стало гнетущим, и стряпчий начал терять уверенность. Бриджмен изобразил на лице скуку, а Ян смерил визитера недобрым взглядом. Он, не шелохнувшись, выслушал речь Паркинса, обращавшегося в основном к Бриджмену, очевидно принимая молодого человека за простого статиста. Наконец Ян спросил безразлично:
– Сколько?
– Простите? – переспросил, повернувшись к нему, сбитый с толку стряпчий.
– Вы меня слышали.
– Я не понимаю… – продолжал упорствовать Паркинс, обращаясь к Бриджмену, чтобы тот прекратил эти неподобающие вопросы. Но Бриджмен и бровью не повел.
– Сколько ваш клиент дает, чтобы обелить свою честь? – четко выговорил Ян без всякого снисхождения.
– Но… честь бесценна, сэр, не вам ли…
– Жизнь тоже бесценна, стряпчий. У вас с собой вексель, так что покончим с кривлянием.
Властный тон Яна выбил у Паркинса почву из-под ног. Бриджмен с трудом скрывал свое веселье.
Стряпчий возвел глаза к небу, словно призывая Бога в свидетели.
– Джентльмены, в самом деле, достойно ли примешивать денежные расчеты к защите чести и…
– Ничуть не менее достойно, – оборвал его Ян, – чем прикарманить вексель, если мы его не потребуем.
Намек был оскорбительным, но стряпчий угодил в ловушку: задание надлежало выполнить любой ценой, чтобы избежать громкого скандала.
– Если уж речь зашла об этом… то что бы сказали джентльмены о трехстах гинеях?
Ян покачал головой.
– Вы же не хотите уйти несолоно хлебавши? Кончайте.
Паркинс посмотрел на Яна, явно пораженный холодностью этого Адониса. Потом тяжело вздохнул, достал из своего кармана свернутую в трубку бумагу и вручил ее Яну. Вексель был на пятьсот гиней.
– Не слишком высокая цена за две человеческие жизни и за каплю воды, чтобы отмыть подлость, – сказал Ян.
Паркинс покраснел, встревожившись.
– Но презрение, которое внушает это дело, – продолжил Ян, – запрещает нам продолжать торг. Мы берем вексель, мистер Паркинс. Всего хорошего.
Ян приготовился встать, но поверенный поднял руку.
– Сэр, не угодно ли взамен подписать вот это заявление, – сказал он, извлекая из своего кармана другой документ.
Ян развернул его: это было обязательство признать, что бесстыдные и нелепые измышления злоумышленников, покушавшихся на жизнь Соломона Бриджмена и Яна Хендрикса, были, по их глубокому убеждению и чести, совершенно безосновательны. Бриджмен велел слуге принести чернильницу и перо, и они с Яном подписали документ, потом присыпали его песком, чтобы высушить чернила, и вернули поверенному.
Уходя, мистер Паркинс бросил на Яна долгий взгляд. Когда он вышел, Бриджмен хлопнул себя по ляжкам и дал волю своему веселью.
– Черт побери, Ян, это мне надо у вас поучиться!
– Кстати, об учении. Что стало с рукописями вашего друга Ньютона?
– Наследники поделили их между собой, вконец перессорившись, и, думаю, почти все продали.
– А у вас самого что-нибудь осталось?
– Да, – кивнул Бриджмен. – Я вам покажу.
– Как он работал?
– Не знаю, поскольку видел только один его инструмент – атанор.
– Атанор?
– Это такая особая печь, в которой он проводил опыты, – ответил Бриджмен, жестом показав примерный размер аппарата.
– Где он?
– Кажется, достался племяннице и ее мужу Джону Кондуиту. Учитывая славу Ньютона, на все его вещи нашлись охотники.
– Есть у вас адрес этого Джона Кондуита?
– Да, – ответил заинтригованный Бриджмен.
– Не окажете ли любезность съездить со мной к нему?
На следующий день после визита Ян с Бриджменом привезли домой странную чугунную печь высотой фута в два, пузатую и тяжелую, – атанор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53