Как в песне: степь да степь кругом. И ни одного ямщика… Абсолютная плоскость – насколько хватал глаз. А глаз хватало ненамного, потому что новый мир оказался на редкость пасмурным. После рассвета уже который час висели угрожающе тихие, серые сумерки, какие бывают в средней полосе России, когда небо затягивает чёрная грозовая туча. Собственно, таким небо и было – низким, серым и совсем неприветливым.
Раны у Чернова заживать особо не торопились – сочились сукровицей и тупо ныли. Перевязавшись по новой, Чернов решил, невзирая на боль, отправиться на разведку. Бегать было невозможно, долго идти тоже, поэтому у соседа Кармеля был взят напрокат осёл, к нему привязали бурдюк с водой и повесили сумку с лёгкой снедью. Трясясь и покачиваясь, Чернов доехал на мрачном животном до городских врат и, к своему удивлению, встретил там троих таким же образом снаряжённых горожан.
– Бегун, можно мы с тобой? – Молодые парни, лет по двадцать – двадцать пять, с надеждой смотрели на Чернова. – Ты же не бежишь, поэтому мы тебе вряд ли помешаем.
– Поехали. Веселее будет.
Осознали, что веселее, потому что заулыбались. Подстегнули осликов, и четвёрка выехала за пределы города.
Проехали несколько десятков метров, познакомились. Ребят звали Асав, Керим и Медан, они были пастухами и ехали в общем-то по делу – искать пастбища для скота. Чернов оглянулся на удаляющийся Вефиль и пожалел об отсутствии компаса – они двигались не по дороге, а по обычной степи – следы, конечно, видны, но мало ли… Четыре ослика топали в том направлении, где Чернов видел вчера огонёк. Надежда на получение хоть какой-нибудь информации об этом ПВ направила Чернова именно туда, а не в какую-то другую сторону. Главное, чтобы идущие без ориентиров ослы не сбились с прямолинейного движения и не заложили кривую дугу – тогда вообще хрен вернёшься в Вефиль.
– Ребята, а чем вы развлекаете себя, когда не работаете? – Чернов решил разрушить степную тишину светской беседой. – Как ни посмотрю, все работают, делают что-то… А праздники-то у вас бывают?
– Бывают, – ответил Асав, – праздник молока, например.
– Молока?
– Да, это древний обычай. Молоко загодя собирается в большой чан, а на рассвете праздника молока все люди выходят из домов и брызгаются молоком. А кто первый проснётся, подойдёт к чану и отопьёт молока – весь год будет счастлив. Поэтому ещё до рассвета у чана стоит целая толпа. А как только солнце появляется из-за горизонта, все начинают пить. В общем, всегда у нас получается, что первые – все вефильцы, а значит, все и счастливы. В этот день каждый должен соприкоснуться с молоком. Для женщин это важно: не обольёшься молоком – не будешь плодовитой, для мужчин тоже – молоко силы прибавляет. Разные праздники у нас есть, но как ты в Вефиле появился, нам не до них – мы встали на Путь. Придём к концу Пути – будет праздник. А сейчас нельзя.
– Понятно, – кивнул Чернов.
Больше беседа не клеилась: видно, каждому было более комфортно сейчас думать о своём, нежели участвовать в общем разговоре. Чернов не спорил: ему тоже хотелось помолчать. Только духовный комфорт, обретённый в дорожном молчании, нехило разбавлялся физическими неудобствами, которые доставлял ослик. Животное оказалось довольно вонючим, о чём Чернов не подозревал в своей прежней жизни, шло тряско, валко, небыстро и не всегда прямолинейно. Плюс нытьё ран, плюс безрадостный пейзаж вокруг – всё это составляло скорее негативную картину спонтанно предпринятого похода, нежели позитивную. Если бы Чернов мог бегать, он давно бы уже убежал много дальше, чем они проехали. Но для полноценного бега Чернову нужно было ещё пару дней как минимум – уж больно добросовестно подошли к делу палачи-викинги.
Чернов вновь обернулся назад и оторопел: Вефиль-то почти не виден! Едва различимые в дымке тумана очертания города с каждым шагом осла становились всё более размытыми. А между тем утро уже давно кончилось, туману следовало бы пропасть… Чернов даже заволновался – теряться в степи очень не хотелось.
– Погодите. Сделаем остановку. – Чернов решил обдумать всё без тряски.
– Но мы же совсем мало проехали, – разочарованно протянул Керим.
– Бегуну тяжело ехать, у него раны, – осадил бестактного соседа Медан.
– Да, – слегка наигранно подтвердил Чернов, – болят, понимаешь…
За всё время пути ландшафт не изменился никак. Ни одной зацепки глазу – однообразные редкие кустики, травка, да мать суха земля. Вефиль скоро потеряется – ещё десять минут, и его не будет видно совсем. Странно, что ребята об этом не думают. Чернов изложил свои сомнения спутникам, те лишь удивлённо переглянулись в ответ.
– Потеряться невозможно, Бегун, – осторожно, словно опасаясь, что Чернов не поймёт, произнёс Асав.
– Почему? Вефиль – в тумане, дороги нет. Как мы сможем отыскать город?
– Сила приведёт нас домой.
Вот тебе и на! А он о ней совсем забыл в каждодневной беготне…
– Сила? – переспросил Чернов. – Что она сможет сделать?
– Многое. Например, мы всегда возвращаемся в Вефиль, куда бы ни уходили. Просто каждый из нас чувствует Силу всех, кто остался там, и она тянет нас к дому.
– Но я теперь тоже обладаю вашей Силой в себе, значит, и я должен чувствовать её?
– А ты сомневаешься?
– Если честно – то да, – признался Чернов. – Очень жаль, но я ничего не чувствую.
– Не беспокойся, Бегун. Придёт время, и ты обретёшь всё, чем умеем владеть мы. Конечно, это не так и много, ты – Бегун, твои возможности неограниченны, Хранитель рассказывал… Но вот видишь: ты опасаешься потерять след к дому. А потеряться не страшно, если есть Сила.
Убедили, речистые. Стремно, конечно, полагаться на эту сказочную Силу, но Чернов вспомнил, как он горевал, когда нашёл клочок одежды погибшего вефильца, и как явно ощутил потерю части Силы… Значит, она и вправду есть, если пусть и косвенно, лёгким касанием, а всё ж напомнила о себе. Значит, можно не волноваться и ждать, как она ещё раз проявит себя. А то, что проявит… Пожалуй, Чернов уже и не сомневался в том: в Пути, понимал он, ничего просто так не происходит, всё имеет, говоря языком Книги, корни в земле и кроны на небе…
– Ну ладно, передохнули и – в путь. – Чернову почему-то стало легче на душе, как будто означенная Сила уже начала проявлять себя.
Ещё целый час дороги окончательно спрятал Вефиль в тумане и порядком измучил не привыкшего к езде на осле Чернова. Он то и дело косился на легко и свободно сидящих верхом ребят, пытался перенять их позы – но тщетно. Ломота в спине и в паху, да ещё повязка взмокла от сукровицы – всё это заставляло Чернова жалеть об авантюре, которую он учинил; стоило погодить с верховым походом. Да к тому же пресловутая Сила, видимо, пока спала в нём беспробудно и не желала исполнять никаких функций, тем более – компаса: Чернов напрочь утратил ориентацию в пространстве. И впрямь степь да степь кругом… Уже пора поворачивать назад, возвращаться в город, пользуясь наитием спутников, а сведения о новом ПВ могут и обождать. До завтра, до послезавтра… До того, как у Чернова объявится собственная сила, со строчной буквы…
– Смотрите! Свет! – Медан показывал пальцем на мерцающие в тумане огни.
Те же самые, что Чернов видел вчера, – один потух, другой зажёгся… Размытая цепочка огней снова бежала параллельно земле и довольно недалеко от путников, по крайней мере так казалось, – огни были не крохотными точками, а крупными пятнами. И снова представление продолжалось около пятнадцати минут, в течение которых никто не проронил ни слова. Тишину только нарушало отдалённое гудение, как казалось, сопровождавшее перемигивание огней. Четверо путников по умолчанию двигались вперёд, к явлению.
– Что это было? – нарушил тишину бессмысленным вопросом Керим.
– Не знаю, – так же бессмысленно ответил Чернов.
– Подъедем – увидим. – Асав не утратил способность соображать здраво.
Подъехали. Увидели.
Увиденное даже разочаровало Чернова своей прозаичностью. Загадочные огни в тумане оказались банальными дорожными фонарями – мачтами освещения, стоящими шеренгой параллельно обычной асфальтовой дороге с потрескавшимся покрытием.
– Дорога… – растерянно произнёс Медан.
– Странная какая-то, – поддержал его Керим.
– Это называется асфальт, – Чернов спешился и приложил руку к покрытию, – тёплый…
Он подошёл к одному из фонарей, и тот зажёгся.
– Оп-па! – невольно воскликнул Чернов.
Он стоял в размытом круге желтоватого света, освещаемый одним-единственным фонарём. Остальные бездействовали. Он поглядел наверх. Оттуда на него смотрела обычная матовая лампа, точно такая же, какими освещается по ночам его родной город, да и тысячи других городов в родном мире. Фонарь как фонарь – бетонный столб с консолью-загогулиной наверху. На основании – покосившийся лючок, под которым видны спутанные, перемотанные изолентой провода. Странно только, что фонарь загорается лишь на короткий отрезок времени и сразу тухнет – тоже на краткое время, а не горит постоянно. Так же и его соседи: вспыхнул, погас, вспыхнул, погас – бежит пятно света по дороге, а мимо… Чернов улыбнулся своей догадке: и ведь точно! Фонари зажигаются, если только кто-то едет по этому шоссе! Он пошёл быстрым шагом по дороге, вошёл в «зону ответственности» другого фонаря, и тот послушно зажёгся над Черновым. А тот, что остался сзади, – погас.
– Забавно… – себе под нос сообщил Чернов. Он вернулся к ребятам, наблюдающим со сдержанным изумлением за действом с фонарями, объяснил:
– Это… э-э… фонари. Ну, такие большие факелы. Они освещают идущего по дороге. Очень удобно.
Объяснение вышло корявым и маловразумительным. Зато теперь в лексиконе вефильцев есть новые русские слова: «асфальт», если его можно считать русским, и «фонарь».
– Мы поняли, – кивнул Асав, посмотрев между тем на Чернова как на идиота.
А ведь не имел права, подлец, Чернов – Бегун. Что бы он ни сказал – всё откровение… Эх, молодёжь, молодёжь… Чернов решил сменить тему:
– А Вефиль в какой стороне?
– Там, – Асав махнул рукой в туман, – а ты не чувствуешь?
– Проверяю свои чувства, – съехидничал в ответ Чернов. – Есть желание вернуться?
Все трое дружно замотали головами:
– Нет! Неугомонные.
– Ну, ладно, пойдём по асфальту, – не отказал себе в удовольствии, повторил слово.
Потом со вздохом взобрался на осла, хлопнул его по заднице и выехал на дорогу. Четвёрка всадников теперь двигалась под светом последовательно зажигающихся фонарей, и под топот ослов по асфальту.
Чернов ехал и думал: если не обращать внимание на осла, что довольно трудно из-за тряски, то можно представить, будто он сейчас на некоем загородном шоссе неспешно движется… ну, к примеру, на дачу к другу, или идёт по аллее в парке Сокольники – там такой же потрескавшийся асфальт и очень похожие фонари. И лишь странный алгоритм работы этих нехитрых осветительных устройств нарушал реальность представленного. Ну не встречал Чернов нигде в родных Сокольниках или на подмосковных шоссе такого – чтоб фонарь загорался только над путником. С другой стороны – явная экономия электроэнергии, толковое устройство типа «ёмкостной датчик» (термин умный вспомнил…), а в местном полумраке это очень даже к месту. Только не видно, что впереди делается…
А впереди вырисовывалось что-то большое и тёмное.
По шушуканью за спиной Чернов понял, что ребята тоже заметили «это» и теперь тихо гадают, какое чудо их ждёт на сей раз. Даже предполагать не буду, решил Чернов про себя, подъеду – увижу. Но и этот туманный артефакт при ближайшем рассмотрении оказался лишь большим грузовиком, косо стоящим на обочине. Давно брошенная машина неизвестной Чернову марки стояла на спущенной резине, без стёкол и кое-где проросла зелёненькими кустиками. Пока Асав, Медан и Керим молча пялились на очередное чудо, Чернов, презрев боль, полез в кабину, гонимый мальчишеским любопытством. Внутри было всё, как и ожидалось: разбитые приборы, ободранное сиденье, да ещё и запах… Видно, кабина служит многим проезжающим и проходящим дорожным туалетом. Разглядывая грузовик, Чернов искал глазами хоть какую-нибудь надпись, которая могла прояснить язык, на котором говорят в этом ПВ. Авось и он имеется у Чернова в запасе… Но надписей нигде не было. Тогда Чернов полез под капот: он помнил, там всегда бывают таблички с техническими данными, заодно можно выяснить, что за машина. Со скрипом открыв тяжеленный капот, Чернов не обнаружил искомого и там. Вместо двигателя – пустота, вместо табличек – дырки от заклёпок. Ещё десять минут изучения грузовика не дали никаких результатов. Ни кузов, ни кабина, ни рама не несли на себе ни одной буквы. Чернов нашёл только несколько цифр – полустёршийся номер рамы. Цифры были арабскими, и это Чернова слегка воодушевило – хорошо, что не иероглифы какие-нибудь инопланетные.
Подали голос вефильцы, терпеливо молчавшие всё время, что Чернов лазил по машине:
– Бегун, что это?
– Это такая большая повозка для тяжёлых грузов. Она ездит сама, ей не нужен осёл, не нужна лошадь. Только она стоит здесь уже давно и пришла в негодность. Поехали дальше.
– Поехали, – согласились ребята.
Бросая прощальный взгляд на мёртвую машину, погрузившуюся в полумрак под погасшим фонарём, Чернов прикинул, что такие формы и технические решения были присущи грузовикам пятидесятых-шестидесятых-семидесятых годов родного ПВ. Тот же узкий нос, те же крылья, тот же аскетизм в кабине. Ни дать ни взять какой-нибудь «ЗиЛ-157», который почему-то на шофёрском сленге именуется «колуном». Или «студер». Понятно одно – Вефиль попал не в доисторические времена дубин и шкур, а в какое-то более-менее технически развитое ПВ – асфальт, электричество, машины. Хорошо это или плохо – неизвестно, жизнь покажет.
Дальше им ещё повстречалось несколько брошенных механизмов – какие-то сеялки-веялки, компрессоры, просто двигатели, и сколько Чернов ни искал, всё никак не находил ни одной приметы языка: только цифры или отдельные буквы, но, как назло, нейтральные – «К», «Н», «А».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54