Раздвоение тела как результат разрезания имени интересовал Хлебникова.
Тема двойничества прежде всего связывалась у него с Египтом и мотивом Ка --
души, отделенной от тела. Примером развития этого мотива может служить цикл
текстов о Степане Разине, в имени которого Хлебников обнаруживал египетский
корень -- "Ра". В стихотворении 1921 года тема разрезания-удвоения получает
одно из наиболее полных своих воплощений:
Pa -- видящий очи свои в ржавой и красной болотной воде,
Созерцающий свой сон и себя
В мышонке, тихо ворующем болотный злак,
В молодом лягушонке, надувшем белые пузыри в знак мужества,
В траве зеленой, порезавшей красным почерком стан у девушки, согнутой
серпом,
Собиравшей осоку для топлива и дома,
В струях рыб, волнующих травы, пускающих кверху пузырьки,
Окруженный Волгой глаз.
Pa -- продолженный в тысяче зверей и растений,
Pa -- дерево с живыми, бегающими и думающими листами,
испускающими шорохи, стоны.
Волга глаз,
Тысячи очей смотрят на него, тысячи зир и зин.
И Разин,
Мывший ноги,
Поднял голову и долго смотрел на Ра,
Так что тугая шея покраснела узкой чертой24.
___________________
23 Флоренский Я. А. Там же. С. 511.
24 Хлебников Велимир. Творения. М.: Сов. писатель, 1987. С. 148.

Троица существования 269
Ра -- это бог солнца, собственно, -- само солнце, но это в мифологии
Хлебникова и название Волги у античных авторов25. Волга -- это как бы
зеркало, в котором Ра отражается, раздваивается, предстает в виде подводного
глаза, удваивающего солнечный глаз над водой. Отсюда настойчивый мотив
пузырей, рыб -- своего рода подводных глаз Pa-Волги. Сама поверхность водной
глади как бы отрезает Ра-небесного от Ра-речного, создает
гомотипическую пару двойников.
Разрезание Ра надвое метафорически введено мотивом красной воды --
окрашенной солнцем и кровью, а также мотивом девушки, согнутой серпом над
водой, осоки и красного "пореза" на стане девушки. Этот разрез вновь
возникает в красной узкой черте на шее Разина -- предвестнике того топора,
который отсечет голову Разина, окончательно "раздвоив" его.
Ра-зин оказывается телесным эквивалентом Ра, потому что имя его состоит
из двух корней "Ра" и "зин" -- диалектального обозначения глаза (ср. "тысячи
очей <...> тысячи зир и зин"). Разин возникает из удвоения солнечного глаза
Ра в водном глазе Волги. И это удвоение-разделение отмечается красной "узкой
чертой" на его шее. И оно же фиксируется в синонимическом повторе: Ра --
зин. Вся фигура разрезания-раздвоения в конечном счете укоренена в
разрезании имени:
Ра-зин26, эквивалентном разрезанию тела и глаза.
То, что Разин возникает как удвоение, делает его своеобразной иллюзией,
его тело -- результатом деления. Хлебников изобрел второго Разина, как
зеркального двойника первого, как результат вторичного деления. Он окрестил
его "Разин напротив", "отрицательный Разин" или "Двойник-Разин".
Тема числового двойника была развита Хлебниковым в тексте "Ка2". Здесь
поэт рассуждает об отрицательных и "мнимых" людях и признается в своем
желании "увидеть V[квадрат.корень]-1 из человека и единицу, делимую
на человека"27. Хлебников посвятил "отрицательному Разину" текст "Две
Троицы. Разин напротив" (1921--1922).
_________________________
25 См. комментарий В. П. Григорьева и А. Е. Парниса: Хлебников
Велимир. Творения. С. 672.
26 Упражнения Хлебникова с именем Разина напоминают работу Фрейда над
именем Моисея, которое он интерпретирует как усеченное египетское имя, как
бы половину имени. Ср. египетское Ра-мзес (Ra-mose), где "мзес" (mose)
означает "сын", сын Ра. Моисей, таким образом, означает "сын", но без
указания на имя отца (Freud Sigmund. Moses and Monotheism. New York:
Vintage, 1967. P. 5). Имя Моисея оказывается именем с фундаментальным
зиянием, которое метафорически замещается Богом, чье имя не может быть
произнесено. Любопытно, что имя Моисея традиционно имеет два этимологических
толкования: данное Фрейдом и восходящее к коптскому mose -- "дитя", и
другое, восходящее к еврейскому глаголу masah -- "вытаскиваю"
(Аверинцев С. С. Моисей // Мифы народов мира. Т. 2. М.: Сов.
энциклопедия, 1982. С. 164). Мартин Бубер дал подробное толкование этой
этимологии, поясняя, что речь идет именно об извлечении из воды, из Нила,
как и об указании направления движения(Buber М. Moses: The
Revelation and the Covenant. New York: Harper, 1958. P. 35--36). Во всяком
случае, река, вода играют роль в удвоении смысла имени, как и в его
усечении, разрезании.
27 Собрание произведений Велимира Хлебникова. Т. 5. Л.: Изд-во
писателей, 1933. С. 127. В стихотворении "Числа" (1912) Хлебников
спрашивает: "...что будет Я, когда делимое его -- единица" (Хлебников
Велимир. Творения. С. 79).

270 Глава 9
Здесь противо-Разин движется по реке, "перерезая время, наперекор
ему"28, от казни к собственной юности. Перерезанное горло Разина становится
разрезом, меняющим направленность его жизни. При этом обратное движение
задается как погружение в зеркало, почти в духе Льюиса Кэрролла:
...смотреть в темную глубь реки -- в темный мир омута, смотреть на
тени, брошенные убегающим, испуганным раком, -- быть лодкой мертвецу,
умноженному на "нет-единицу"29.
Рак в данном случае, возможно, также вариация на тему "Ра" и "Ка". А
плавание на лодке мертвеца, конечно, отсылка к Ра30, который, согласно
египетским мифам, днем плыл на лодке по небесному Нилу, а ночью -- по
подземному. Таким образом, разрезание входит в комплекс "переворачивания"
направления, о котором речь пойдет ниже.
Разрезание и зеркало, меняющие направление, входят в подтекст
хлебниковских "перевертней", в которых строки как будто разрезаны посередине
и отражаются в зеркальной поверхности, меняющей их направление. Например:
Кони, топот, инок,
Но не речь, а черен он.
Идем, молод, долом меди.
Чин зван мечем навзничь31
и т.д.
Сам ход строк создает сложную зеркальную темпоральность. Если первая
половина строки до "разреза" движется из прошлого к настоящему, то разрез
как бы оборачивает движение вспять и производит время, текущее из настоящего
в прошлое. Здесь в трансформированном виде воспроизводится структура A-I-,
которая превращается в иную триаду: A-I-A. В стихотворении "Пен Пан"
Хлебников, хотя и не придерживается столь жестко зеркальной структуры, как в
"Перевертне", но зато строит текст вокруг темы воды, как бы отражающей
слова, меняя их направление и, соответственно, -- смысл:
У вод я подумал о бесе
И о себе,
<...>
И взора озерного жемчуг
Бросает воздушный, могуч меж
Ивы,
Большой, как и вы.
<...>
И свист пролетевших копыток
Напомнил мне много попыток
_____________
28 Хлебников Велимир. Творения. С. 567.
29 Там же. С. 568.
30 В тексте упоминаются подобные водному потоку "черные Млечные пути",
в которых, по преданию, можно было различить контуры островов мертвых
Осириса (Maspero G. Au temps de Ramses et d'Assourbanipal. Paris:
Hachette, 1910. P. 174).
31 Хлебников Велимир. Творения. С. 79.

Троица существования 271
Прогнать исчезающий нечет
Среди исчезавших течений32.
Воды разделяют поэта надвое -- беса и себя -- зеркальные словесные
отражения. Любопытно, что в конце Хлебников превращает слово "нечет" в
перевертня "течен-ия". Исчезающий счет соотносится с потоком -- водным и
временным.
6
В разрезании Ра-зина есть нечто непосредственно связывающее эти тексты
Хлебникова с хармсовской диаграммой Рабана Мавра. Это мотив Троицы,
неожиданно возникающий в тексте об отрицательном Разине. Троица описывается
Хлебниковым с намеренной амбивалентностью. Прежде всего -- это некая дата,
момент, точка весны, в которой совершается поворот времени вспять, от смерти
к рождению, от зимы к весне33.
В метаморфозе хармсовского Тарфика этот момент разделения, момент
настоящего времени, обозначается границей, отсекающей Тарфика,
возрождающегося, растительного, выпускающего вверх руки-листья, от Тарфика
смертного, чья плоть отваливается в ров.
Хлебников пишет о двух Троицах -- одной 1905 года на
вершинах Урала, где в окладе снежной парчи, вещие и тихие, смотрят
глаза на весь мир, темные глаза облаков и полный ужаса воздух несся оттуда,
а глаза богов сияли сверху в лучах серебряных ресниц серебряным видением34.
Вторая Троица 1921 года в Халхале,
на родине раннего удалого дела Разина. <...> на переломе Волги и
текущих к северу рек Сибири <...>. У каменного зеркала гор, откуда прочь с
гор, с обратной стороны бегут реки в море, любимое с севера Волгой...35
________________________
32 Хлебников Велимир. Творения. С. 101--103.
33 Такое темпоральное понимание Троицы было разработано Святым
Августином. Августин утверждал, что в нашем сознании сосуществуют память
(прошлое), воля (будущее) и любовь (настоящее) также нераздельно, как три
ипостаси Троицы. Августин называл эту темпоральную растянутость сознания
"троицей ума" и утверждал, что она есть "образ и подобие Бога"
(Augustine. The Trinity // Augustine: Later Works / Ed. by John
Burnaby. Philadelphia: The Westminster Press, 1955. P. 113). Темпоральная
троица Августина позже наложилась на аллегорию времени как трехликого
существа, левый профиль которого обозначал прошлое, фас -- настоящее, а
правый профиль -- будущее. См.: Panofsky Erwin. Titian's Allegory
of Prudence: A Postscript//Panofsky E. Meaning in the Visual Arts.
Garden City: Doubleday, 1955. P. 146--168; Wind Edgar. Pagan
Mysteries in the Renaissance. New York: Norton, 1968. P. 259--262. Уинд
среди прочего материала обращает внимание на придуманный Николаем Кузанским
термин possest, который описывает в одном слове сочетание
потенциальности (прошлого = posse) и актуальности (настоящего =
est) (Wind E.. Op. cit. P. 106). Переход из потенциального в
актуальное миметически изображается самим процессом чтения слова как
растянутый во времени переход от posse к est. Буква "е" в
гибридном слове Кузанца -- это граница, точка, в равной мере принадлежащая и
прошлому, и настоящему.
34 Хлебников Велимир. Творения. С. 569.
35 Там же. С. 569.

272 Глава 9
Троица выступает неким разделителем, как времени, так и пространства.
Она разрезает мир на два пространственных направления -- одно на север,
другое на юг -- и два временных потока -- одного, движущегося в будущее,
другого -- в прошлое. Переход через кряж "Троицы" оказывается символическим
переходом из одного временного потока в противоположный, из реки, текущей в
сторону "устья", в реку, текущую в сторону "истока". Троица Хлебникова
близка хармсовской "троице существования".
Слово, понимаемое как манифестация "троицы существования", перестает
быть набором фонем, следующих одна за другой в направлении временного
потока. В "Апокалипсисе", например, происходит замена звучащего,
темпорального слова письменным словом, которое может читаться в любом
направлении. Именно на письме, способном выходить за рамки узкой
хронологичности, центральный элемент слова может предшествовать первому и
последнему. Св. Иоанн, создающий свое "Откровение" не как устное
пророчество, но как письменный текст, может в силу этого заменять звучащее
слово игрой с алфавитным порядком.
У Хлебникова также существенен акцент на письменную форму. "Перевертни"
читаются прежде всего как письменные тексты, в устной форме они теряют
большую часть своего смысла, ведь они возможны только благодаря
перестановкам буквенных элементов на письме.
Главный смысл таких гомотипических текстов, строящихся вокруг
центральной оси симметрии, -- это генерация слова не из начала,
ассоциируемого с прошлым, с предшествованием, не из некоего воображаемого
истока, а из середины, то есть из настоящего.
Из середины, из настоящего растут организмы, построенные по принципу
тела, проникающего в четвертое измерение. Таким телом может быть дерево,
растущее из зерна, или тело человека, по мнению Аристотеля, растущее из
сердца. Сердце в такой схеме оказывается одновременно и центром, и "точкой
настоящего".
В русской мысли конца XIX -- начала XX веков сильна тенденция
"отелеснивания" слова. И это "отелеснивание" неотрывно связано с
тринитарностью и с идеей некоего центра слова, истока, от которого слово
растет "направо" и "налево". Возможно, наиболее полное выражение эта
концепция получила у Флоренского. В статье "Магич-ность слова" он попытался
показать, что акустическая форма слова является организмом, так как несет в
своем физическом, звучащем объеме след того живого тела, которое его
породило. Он советует
...видеть в слове организм, скажем точнее -- живое существо,
отделяющееся от наших голосовых органов, рождающееся в голосовых ложеснах36.
Слово возникает, по мнению Флоренского, из самого центра, сердцевины
организма, из "сердца" и несет в своей структуре такую же
________________
36 Флоренский П. А. У водоразделов мысли. М.: Правда, 1990. С.
260.

Троица существования 273
модель центральности, то есть троичности. Поскольку слово исходит из
"центра", оно не говорится. Ведь говорение -- это разворачивание от начала к
концу. Слово у Флоренского "прорывается", "выбухает", оно возникает не из
начала, а из центра:
Нечто в человеке назрело, набухло и не может не выделиться наружу, или,
иначе, выделится внутрь и направит свою действующую силу не по назначению,
т. е. губительно. <...> слово, по признанию новейших лингвистов, не
говорилось, а вырывалось из переполненной сверхсознательными переживаниями
груди <...> воздушная масса, первично образующая слово, исходит из самых
средоточии нашего тела...37
Отсюда сравнение слова с семенем и специфическое представление о
генерации дискурса. Дискурс порождается не от предшествующего элемента к
последующему, он возникает в результате дробления, расщепления слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75