И, перекатываясь, он
подкинул ноги и задвигал ими подобно пловцу, отталкивающему воду. В
следующую долю секунды мелькнуло его опрокинутое искаженное лицо, летящее
вниз, и тут же Кавалеров увидел его стоящим на земле, причем, столкнувшись с
землей, он издал звук, похожий на "афф"...17
Двумя абзацами ниже Олеша описывает увиденный Кавалеровым проход
Бабичева по галерее:
______________
15 Husseri Edmund. Lemons pour une phenomenologie de la
conscience intime du temps. Paris: PUF, 1964. P. 158-167.
16 Schutz Alfred. The Phenomenology of the Social World.
Evanston: Northwestern University Press, 1967. P. 45-96.
17 Олеша Юрий. Избранные сочинения. М.: Худлит, 1956. С. 112.

144 Глава 5
По галерее идет кто-то. Окошки расчленяют идущего. Части тела движутся
самостоятельно. Происходит оптический обман. Голова опережает туловище18.
Расфазирование действия и расчленение тела свидетельствуют о том, что
событие распадается на паузы, что мгновенное действие, как и "эпоха"
членятся на останавливающие движения картинки. Это членение у Олеши
принимает форму расчленения тела. Ответственность за это накопление пауз и
"разрезов", за эти "тюки" и "колы" лежит на наблюдателе.
8
Некоторые "исторические" тексты Хармса написаны в виде пьес. Их отличие
от исторических анекдотов заключено в гораздо более радикальном введении
анахронизмов. Принцип их обыкновенно -- совершенно откровенное смешение
реалий разных эпох. В 1933 году Хармс написал пьеску с участием Николая II.
Она начинается монологом царя:
Я запер дверь.
Теперь сюда никто войти не сможет.
Я сяду возле форточки
и буду наблюдать на небе ход планет.
<...>
Взмахну крылами и на воздух
с землей простившись, отлечу.
Прощай, земля! Прощай, Россия!
Прощай, прекрасный Петербург!
Народ бросает кверху шапки,
и артиллерия гремит,
и едет в лентах князь Суворов,
и князь Кутузов едет следом,
и Ломоносов громким басом
зовет солдат на поле брани,
и средь кустов бежит пехота,
и едет по полю фельдмаршал.
(ПВН, 153)
Эта смесь персонажей разных исторических эпох, конечно, отражает общую
мифологию российской "славы", смешивающей воедино Суворова, Кутузова и
Ломоносова. Но еще в большей степени (и это особенно хорошо видно в более
ранней "Комедии города Петербурга") здесь релевантна та литературная
традиция (Лукиан, Данте и т.д.), которая сводит в царстве мертвых героев
разных эпох. Лукиан, между прочим, был одним из источников хлебниковских
"Детей выдры", вероятно, важных для Хармса.
Однако у Хармса это смешение времен обусловлено определенной позицией
наблюдателя. В приведенном фрагменте 1933 года Нико-
_____________
18 Там же. С. 112.

История 145
лай II запирает дверь, чтобы никто не мог зайти к нему в комнату, и
садится у форточки, служащей ему чем-то вроде телескопа для наблюдения за
небесными телами19. История, как "эпоха", как остановка времени,
обеспечивающая сосуществование некоего сообщества, задается в результате
помещения наблюдателя вне наблюдаемого универсума.
Царь превращает себя в наблюдателя, способного скользить по временной
оси и маркировать в качестве "теперь" любой момент минувшего. Эта изоляция и
позволяет времени слоиться, слоям перемещаться, перемешиваться и соединять
воедино разные временные пласты.
В "Комедии города Петербурга", писавшейся ранее (начата в 1926 году) и,
к сожалению не полностью сохранившейся, очевидны мотивы, прямо связывающие
ее с цитируемым фрагментом. Там также действует Николай II, также
первостепенное значение имеет тема Петербурга-Ленинграда. "Комедия города
Петербурга" в гораздо большей степени, чем более поздние тексты,
ориентирована на заумь и поэтику абсурда. Здесь и смешение времен куда более
радикальное. Петр I, Николай II тут действуют одновременно с комсомольцем
Вертуновым, чье имя отсылает к вращению, возможно, светил или часов.
9
Одна из загадочных тем "Комедии" -- тема сторожа. Фигура сторожа,
Цербера (в "Божественной комедии" -- фурий, Медузы) от античности до Кафки
воплощает неприкосновенность границы между мирами, обычно миром живых и
миром мертвых, а в интересующем меня аспекте -- мира минувшего и мира
актуального. ,
В Библии роль сторожей выполняют ангелы-хранители. Например, в "Исайе":
"На стенах твоих, Иерусалим, я поставил сторожей, которые не будут
умолкать ни днем, ни ночью" (62, 6). Хранитель возникает и в особенно
значимой для Хармса книге Ветхого завета -- "Книге Даниила": "И видел я в
видениях головы моей на ложе моем, и вот, нисшел с небес Бодрствующий и
Святый" (4,10). "Бодрствующий" -- все тот же ангел-часовой. Ангел впервые
играет такую роль именно в "Книге Даниила"20. Неподвижность ангела позволяет
времени состояться. Обэриутская метаморфоза ангелов, придуманная
Липавским,-- "вестники". Они также совершенно неподвижны и существуют вне
времени. Друскин записал в 1933 году:
Жизнь вестников проходит в неподвижности. У них есть начала событий или
начало одного события, но у них ничего не происходит. Происхождение
принадлежит времени (Логос, 91)21.
____________
19 В "Детях выдры" в начале второго "паруса" упоминается Боскович --
русский астроном XVIII века.
20 LacocqueAndre. The Book of Daniel. Atlanta: John Knox Press,
1979. P. 78-79.
21 О неподвижности вестников см.: Жаккар, 125.

146 Глава 5
Сторожем в "Комедии" могут быть разные персонажи. Николай II, например,
говорит:
Вон рыцарь ходит с алебардой
хранит покой чиновника.
Вон сторож, комсомолец Вертунов... (1, 97)
Одновременно в пьесе фигурируют Сторож и Часовой. В одном из эпизодов
комсомолец Вертунов назначает сторожем Крюгера, гибель которого -- один из
основных мотивов второго действия:
Царь не волнуйся.
Я приказал стоять у входа Крюгеру
он смел и безобразен
мальчишка не пройдет
и ветер не промчится22
он всякого поймает за рукав
толкнет в кибитку
свистнет пальцем,
не бойтесь!
Крюгер воин.
Он хранит.
(1, 101)
Гибель Крюгера -- событие невероятной важности. Факельщики связывают с
его смертью наступление ночи:
В небе лампа потухает
освещая Ленинград.
(1, 103)
Петр произносит отчаянно-трагические монологи, в которых странным
образом путается минувшее и настоящее. И сам Петр как бы двоится, представая
и императором российским, и апостолом, охраняющим небесные врата -- также
своего рода часовым. Во всяком случае, его обратимость в часового очевидна:
С тех пор как умер Крюгер
я опечален
<...>.
Тогда у Зимнего дворца печален
стоит как прежде Крюгер на часах
глядит в безоблачное небо Крюгер...
Тпфу-ты!
не Крюгер в небо посмотрел
а ты.
Ч а с о в о й -- Который час?
П е т р -- Четыре.
(1, 104-105)
То, что смерть Крюгера равнозначна исчезновению солнца, а сам он
описывается как человек, глядящий "в безоблачное небо", связывает
________________
22 О мотиве ветра, противостоящего часовому, см. ниже.

История 147
Крюгера с темой астрономии, тем более что сам выбор фамилии отсылал к
русскому астроному XIX века Адальберту Крюгеру -- директору обсерватории в
Гельсингфорсе. Крюгер Хармса протягивает руку Босковичу Хлебникова.
Когда-то Аристотель видел в Боге своего рода неподвижного наблюдателя
за космическими часами, обеспечивающего наличие объективного времени.
Часовой у Хармса выполняет отчасти сходную роль. Неподвижность часового
постоянно подчеркивается, как едва ли не основное его качество. В тексте
1933 года часовой выведен в качестве героя, постепенно замерзающего и
превращающегося в кучу снега и льда (3, 68--69). Такое же одеревенение
часового описано в стихотворении Заболоцкого "Часовой" (1927), который
"стоит как башня" и одновременно ассоциируется с часами:
Там вой кукушки полковой
Угрюмо тонет за стеной.
(Заболоцкий, 22)
Наблюдение за планетами, конечно, связано с мотивом наблюдения и
измерения времени. Такова основная и почти единственная функция хармсовского
часового. В качестве наблюдателя-великана Крюгер появляется в загадочном
стихотворении 1929 года "Папа и его наблюдатели". При этом "папа" в конце
стихотворения оказывается просто "золотой звездочкой", летающей по небу (1,
78--79).
Сторож или часовой у Хармса охраняет ход времени. Часовой должен
следить за временем, но быть, как "вестник", вне времени и движения. При
этом переход из вневременного состояния к тикающим часам может пониматься
как переход из позитивного в негативное. В стихотворении "Дни клонились к
вечеру" (1931) упоминается дьявол, разгуливающий "по улицам в образе
часовщика" (3, 104). От ангела-часового до дьявола-часовщика -- один шаг.
Выражение "стоять на часах" понимается в пьесе буквально. Характерно, что
часовой при этом сам не знает времени, вместо пароля он спрашивает: "Который
час?" -- а Петр машинально отвечает: "Четыре".
В первоначальных вариантах пьесы связь Крюгера со временем еще более
очевидна. Хармс обнажает ассоциацию Крюгера с пушкой, как известно,
выстрелами отмечавшей ход времени в Петербурге. Петр в первоначальном
варианте своего монолога замечает о Крюгере: "Не человек, а пушка!" (1,
190). Смерть Крюгера в черновых набросках связывалась с выстрелом
отмечавшего ход времени орудия. Комсомолец Вертунов так характеризует
Крюгера:
Смотрите.
Как свечка стоит и не вздыхает
пушку слушает, ушами востроглаз...
(выстрел. Крюгер падает.)
(1, 189)
При этом пушка не просто отмеряет время, она "называет" его. Хармс
пишет в одном из стихотворений 1931 года: "...на Неве грохотала пушка,
называя полдень..." (3, 104). Выстрел -- это имя, подоб-

148 Глава 5
ное "раз" или "тюк". Выстрел "называет" момент и одновременно
останавливает ход времени. В небольшом фрагменте 1933 года говорится:
Остановка истории!
<...>
На Неве стреляют из пушек! (Х2, 60)
10
Крюгер -- это своего рода часы "при оружии", своим ходом производящие
подобие временного порядка. Одним из его "метрических" орудий, которыми он
отмеряет время и охраняет его с чрезвычайной пунктуальностью, является
сабля. Сабля, конечно, -- очень странная мера времени. Возможно,
первоначально она возникает как русская трансформация французского слова
sable -- "песок" и ассоциируется с песочными часами (sablier).
Сабля формой несколько напоминает часовую стрелку. В "Елизавете Бам",
где тема времени играет существенную роль, Петр Николаевич сражается с
Папашей Елизаветы за ее жизнь. И сабли, столкнувшиеся в поединке, напоминают
стрелки часов, отмеряющих жизнь:
Прошу внимательно следить За колебаньем наших сабель, -- Куда которая
бросает острие И где которая приемлет направленье... (ПВН, 200)
Это сражение соотносимо с несколькими литературными сражениями сразу,
например с битвой Смеха и Горя в хлебниковском "Зангези"23, где сражение
двух аллегорических персонажей описано как временной механизм. Смех говорит:
Час усталый, час ленивый!
Ты кресало, я огниво!
<...>
Час и череп, чет и нечет!
<...>
И, удары за ударом,
Искры сьшятся пожаром,
Искры сьшятся костром.
Время катится недаром,
Ах, какой полом!24
Смерть Смеха ("полом") предстает как поломка часового механизма. Иным
литературным аналогом "сражения двух богатырей" является
________________
23 Зависимость эпизода "сражение двух богатырей" от "Зангези" отмечена
А. Александровым (ПВН, 523).
24 Хлебников Велимир. Творения. М.: Сов. писатель, 1987. С.
503--504.

История 149
битва Твидлдама25 и Твидлди в "Алисе в Зазеркалье" Льюса Кэрролла. Где
перед битвой сражающиеся смотрят на часы, на которых "четыре тридцать", и
решают биться до шести.
Идея связи битвы со временем была выражена Кэрроллом в форме каламбура
из "Алисы в стране чудес": to beat time -- отбивать ритм и
одновременно "бить время".
Остановившиеся часы -- мотив "Безумного чаепития" из "Алисы", где,
между прочим, фигурируют часы, показывающие не часы, а дни месяца. Здесь же
Алиса, отмеряющая время по часам кролика, сообщает, что сейчас "четвертое".
Цифра "четыре" систематически возникает у Хармса в контексте измерения
времени. "Четыре", -- отвечает Петр на вопрос часового "Который час?" в
"Комедии". Эта сцена буквально повторена в "Елизавете Бам" с явной отсылкой
к Кэрроллу:
И в а н И в а н о в и ч. <...> Который час скажите мне?
П е т р Н и к о л а е в и ч. Четыре. Ой пора обедать (ПВН, 196--197).
Цифра эта не просто кэрролловская. Четыре в традиционной нумерологии
означает статику, отсутствие движения. У Хармса же эта упорно повторяемая
цифра отсылает, вероятнее всего, к четвертому измерению, которое, согласно
Петру Демьяновичу Успенскому, предстает в нашем трехмерном мире как время.
Но прежде чем перейти к этому аспекту хармсовской темпоральности, я бы
хотел коротко остановиться на "Елизавете Бам". Пьеса эта -- чрезвычайно
"темная", я же коснусь здесь лишь одного аспекта -- темпоральности.
"Елизавета Бам" -- ранняя пьеса (1927), насыщенная абсурдом и богатая
по своему чрезвычайно разнородному содержанию. Здесь уже встречаются многие
мотивы, которые получат систематическую разработку в более поздних текстах.
Пьеса начинается с того, что два человека врываются в дом к Елизавете Бам,
чтобы ее арестовать. Героиня обвиняется в убийстве одного из явившихся --
Петра Николаевича, якобы убитого ею в поединке на эспадронах. Затем в пьесе
разыгрывается вставной эпизод -- "сражение двух богатырей". Эту пьесу в
пьесе анонсирует второй явившийся -- инвалид без обеих ног Иван Иванович.
Пьеса якобы принадлежит некоему Иммануилу Красдайтерику. По ходу эпизода
Петр Николаевич (якобы ранее убитый Елизаветой) сражается с ее Папашей на
саблях и погибает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75