— На день северней. Кажется. Там пропасть.— Знаю я эту пропасть, — хмыкнул ракх. — С утра пошлю туда людей за подтверждением.Дэмьен вспомнил тело Хессет — изломанное и безжизненное. Слава Богу, она не дожила до этой минуты. Слава Богу, не стала свидетельницей полного поражения.Тут показались лодки, три длинных каноэ, на пять мест каждое — по одному на носу и на корме и три посередине. На борту каждого каноэ имелся кожух, в котором мог находиться мотор или маленькая турбинка, но по внешнему виду нельзя было определить, что это такое. Лодки оказались легкими, и их без труда вытащили на берег, где принялись разворачивать носами против течения.Ракх подошел к воде, присел на корточки, зачерпнул во фляжку. Набрав воды дополна, встал во весь рот, достал из кармана флакон со свинчивающимся колпачком, открутил его и отсыпал чего-то чуть-чуть во фляжку. Дэмьен увидел, как в лунном свете блеснула тонкая струйка белого порошка.Потом командир подошел к священнику, на ходу взбалтывая содержимое фляжки. И поднес жестянку ко рту Дэмьена так, чтобы тот мог дотянуться до горлышка губами.— Выпей.Сердце Дэмьена отчаянно заколотилось.— Что это?— Это временно лишит тебя возможности колдовать. Думаю, ты и сам понимаешь, что это необходимо.Священник посмотрел на Тарранта, надеясь на… На что? На сочувствие? На поддержку? Но скорее такие чувства проявит какой-нибудь алчущий крови вампир, чем эта охваченная порчей душа.Фляжка все еще держалась у его губ. Ракх ждал. Страх стягивал сердце Дэмьену тугой удавкой.— Или выпьешь, — в конце концов не выдержал ракх, — или я прикажу избить тебя до бесчувствия. Выбор за тобой.Дэмьен увидел, как широко раскрытыми испуганными глазами смотрит на него Йенсени. На мгновение это было единственным, что он видел, да и мог видеть. Потом, повернувшись к ракху и невольно вздрогнув, он кивнул. Фляжка придвинулась вплотную, и он выпил; горькая жидкость, ледяная и с привкусом водорослей, наполнила рот, а затем и горло.Он сделал глоток.Потом еще один.Когда фляжка наконец опустела, ее убрали. Дрожащий от холода Дэмьен принялся гадать, какой эффект произведет на него выпитое зелье. Действительно ли эта жидкость не дает человеку возможность прибегнуть к Творению, не причиняя вреда прочим его способностям? Он в этом сомневался. Господи, во что же он такое впутался?Его поставили на ноги. Быстро и грубо. Поначалу он споткнулся — мышцы уже затекли. Ледяной ветер продувал его насквозь; в одежде, успевшей набрать в себя не менее ледяной воды, было невыносимо холодно. И ведь в точно таких же условиях он попал в плен к ракхам. «Специфическая традиция планеты Эрна», — мрачно усмехнулся священник, пока его гнали к воде. В других обстоятельствах такое совпадение могло бы и позабавить.Ему помогли забраться в одну из лодок — непростое дело, когда твои руки скованы за спиной. И вновь рядом появился ракх — чтобы сомкнуть его наручники с цепью, тянущейся под сиденьями. Дело становилось все хуже и хуже. Не в силах сдержать дрожь, он откинулся на сиденье. Ему не хотелось смотреть на своих похитителей, ему не хотелось смотреть на Тарранта.— Только не делайте больно девочке, — хрипло прошептал он. И сам услышал, что его голос предательски срывается. — Прошу вас.Ракх ничего не ответил. На берегу один из его людей подхватил Йенсени и на руках понес к каноэ. Увидев, что ее собираются усадить не в то же каноэ, что и Дэмьена, она возобновила сопротивление, — и отчаяние придало ей такую силу, что она вырвалась из рук солдата и забарахталась в мелкой ледяной воде. Нырнула и поплыла, чтобы успеть добраться до священника прежде, чем их опять разлучат.В конце концов поймал ее ракх — уже в каком-то ярде от Дэмьена. Она закричала, забилась, принялась царапаться и кусаться, но все это было бессмысленно; собственные детеныши, возясь с ракхами, наносят им куда более чувствительные удары.В итоге, обессилевшая, девочка обмякла в его руках, как тряпичная кукла. Один из солдат подошел забрать маленькую пленницу у командира.Дэмьен встретился с ракхом взглядами.— В чем дело? — с вызовом спросил он. — Боишься, что она тебя обидит?Ракх замешкался, потом посмотрел на Тарранта.«Что ж, — подумал Дэмьен, — это конец. Сколько раз он подбивал меня избавиться от нее. Вот и теперь без колебаний распорядится об этом».Однако, к его изумлению, Таррант кивнул. Ракх отпустил девочку, и она пошлепала по воде к лодке, в которую поместили Дэмьена. Один из воинов ухватил ее сзади за одежду и перетащил через борт, и вот она уже уселась на корме, обвив руками Дэмьена и спрятав голову у него на груди.— Приковать ее? — спросил один из воинов.— Не думаю, что это необходимо, — спокойно ответил ракх. — За ее поведение отвечает наш гость.Он быстро и предостерегающе посмотрел на Дэмьена, а затем отвернулся отдать дальнейшие распоряжения своим людям. Священник нагнулся к девочке.— Тсс, — шепнул он. — Все в порядке. С нами все будет в порядке.Это была настолько невероятная ложь, что ему было противно произносить ее, и он не сомневался в том, что девочка не поверит этим словам ни на мгновение. Но ситуация требовала ритуальных слов поддержки.«Если Таррант сообщил Принцу о могуществе Йенсени, то расправа над ней — всего лишь вопрос времени. А если нет… тогда она, возможно, доживет до тех пор, как у нее на глазах он убьет меня».Ракх обратился к Тарранту:— Прошу на борт.Охотник покачал головой:— Я появлюсь завтра на закате. Передайте Его Высочеству, чтобы он ждал меня.Ракх кивнул.У Дэмьена закружилась голова и пришли в беспорядок мысли. Может быть, это уже началось действие питья? Что делает с телом человека зелье, лишающее его душу возможности колдовать? И сколько все это должно продлиться?«О Господи, я так виноват. Но мы старались, как могли. Прости мне наш провал, молю Тебя. Все, что я делал, делалось из любви к Тебе. И даже моя смерть… — Вздохнув, он закрыл глаза. — И более всего моя смерть».Лодки вышли на глубину и понеслись вниз по течению. Последний толчок, последний солдат перепрыгнул через борт, послышалась последняя команда — и вот вереница каноэ вытянулась на стремнине. И слышен только равномерный плеск весел. И всхлипывания маленькой испуганной девочки, прильнувшей к его груди.Оставшись в одиночестве на берегу, надменный и бесстрастный, как всегда, Джеральд Таррант проводил глазами уносящиеся по реке каноэ. 14 Детеныши ракхов пропали.Она слышала, как они закричали, когда упала Хессет, — это был истошный вопль, в котором слились горе, боль и страх, — а потом все пропало, и они, и Хессет. Все пропало раз и навсегда.Прижимаясь к священнику, Йенсени вся дрожала — отчасти от холода, но главным образом от страха. Теперь во всем мире у нее не осталось никого, кроме этого человека, а ведь не требовалось особого ума, чтобы сообразить: цепи у него на запястьях и окружающие его солдаты означают, что и священника у нее, скорее всего, отнимут. Она и сама не знала, за кого больше боится — за него или за себя, — но этот двойной страх оказался просто-напросто убийственным. И ей оставалось только обнимать его, прижиматься к нему и… молиться. Его Богу, который, по его словам, защищает детей. Дэмьен, правда, сказал, что здесь он им не поможет, что он вообще не вмешивается напрямую в ход земных событий, но Йенсени сомневалась в этом. Ведь если ты действительно любишь кого-нибудь, то разве тебе не хочется прийти ему на помощь? Так почему бы и Богу не поступить точно так же?Она хорошо чувствовала, насколько обессилел священник, привалившийся сейчас к кожуху лодочного мотора, чувствовала, что он смертельно устал, чувствовала это каждый раз, когда звенела длинная цепь, стоило ему лишь самую малость переменить позу. И это не было всего лишь усталостью тела, какую испытываешь, пройдя слишком много миль или проведя слишком долгое время без сна, — нет, и к тому и к другому добавлялась в его случае страшная усталость души. Девочка никогда еще не видела его в таком состоянии. Йенсени понимала, что такая усталость накатила на священника не из-за того, что он прошагал столько миль, и даже не из-за того, что большую часть пути ему пришлось нести ее на руках, и не из-за гибели Хессет. Все это было ценой, которую он готов был заплатить за то, чтобы попасть, куда ему хотелось попасть, и сделать то, что ему хотелось или что он чувствовал себя обязанным сделать. Нет, корни нынешней усталости прятались глубже. Так долго, так невыносимо долго сражался он за безнадежное дело, — и вот перед ним обозначилось бесповоротное поражение. И она не знала, что сказать или сделать, чтобы утешить его, поэтому просто прижималась, пытаясь согреть его своим телом, а лодки Неумирающего Принца уносили их вдаль — все ближе и ближе к цитадели заклятого врага.На смену черным стенам ущелья пришли другие, более высокие, в серых и белых разводах. Она попыталась разглядывать их, чтобы преодолеть нарастающую панику, но страх — жаркий, острый, требовательный — брал свое. Что собирается сделать с ними Принц теперь, когда ему удалось взять их в плен? Каждая новая мысль выглядела еще более страшной, чем предыдущая. Ясно было, что необходимо как-то вырваться из плена, но как? Один раз перед ней на миг вспыхнуло Сияние — и она попыталась использовать его, как учила Хессет, чтобы разорвать сковывающие священника цепи, — но или у нее не хватило силы, или она что-то неправильно сделала. Или дело заключалось в том, что, как объяснила ей Хессет, Сияние умеет управляться с умами и с душами, а применительно к неодушевленным предметам часто оказывается бессильным. Неудача раздосадовала и разозлила ее. Таррант говорил, что Сияние — это разновидность определенной силы, но какой прок от этой силы, если Йенсени не может ею воспользоваться?Река, петляя и забирая все круче на запад, уверенно пересекала пустыню. Стены ущелья были так высоки, что за ними Йенсени — даже в свете луны — не могла различить верхушки деревьев. А потом Домина — если большая луна, до сих пор сиявшая прямо над головой, действительно была Доминой — начала закатываться, и ее свет затерялся в глубинах пропасти. И стало очень страшно в полной темноте, если не считать больших фонарей, горевших по одному на носу каждой из трех лодок. Йенсени показалось в эти минуты, что за бортом в воде вьются какие-то твари; порой те походили на белые деревья, порой — на каких-то животных, а порой — на Терата. Может быть, это снова те устрашающие чудовища, которых создали Терата? Или они порождены страхом здешних жителей? Таррант объяснил ей однажды, что Фэа впитывает человеческие надежды и страхи и заставляет их жить отдельной жизнью. Означает ли это, что она когда-нибудь увидит отца, заново сотворенного из темного вещества Фэа? Девочка еще плотней прижалась к Дэмьену, испугавшись самой этой мысли. Таррант объяснил, что порождения Фэа питаются людьми, даже если они порой кажутся теми, кого ты любишь. Что за чудовищный факт — твои самые дорогие сны оборачиваются против тебя! Как же ей хотелось вновь очутиться у себя в покоях, где отцовская любовь и порядок, царящие в отцовском доме, защитили бы ото всех ночных кошмаров!Каноэ монотонно, милю за милей, плыли вдоль стен, становящихся все ниже и ниже. И столь же постепенно русло реки становилось все шире и шире, пока наконец оба берега не потерялись во тьме. Разве что тот, ближе к которому они плыли, слабо поблескивал, как пригоршня драгоценных камней, когда-то высыпанная Таррантом на стол, — только здешние казались белыми, черными и серебряными, а никак не разноцветными. Она посмотрела на Дэмьена, чтобы проверить, видит ли и он эту красоту, но священник смотрел во тьму незрячими глазами, чело его избороздили морщины глубокой сосредоточенности.— С вами все в порядке? — прошептала она.Она произнесла это как можно тише, чтобы солдаты не услышали ее слов. На мгновение глаза священника повернулись в ее сторону, а затем приобрели прежний — незрячий — вид. Вроде бы ему хотелось заговорить, но какое-то время у него ничего не получалось.— Не могу думать, — выдохнул он наконец. Было ясно, что и эти слова дались ему с превеликим трудом. — Зелье…Но тут силы оставили его — или, возможно, даже эти слова оказались для него чрезмерной нагрузкой, потому что он вновь привалился к кожуху мотора и закрыл глаза. В холодной ночи его била дрожь.— Все будет хорошо, — повторила она. Повторила его собственные слова, понадеявшись тем самым его утешить. — Мы пробьемся и через это.«У тебя иссякли силы, значит, мне придется быть сильной за нас обоих», — подумала она.Ее мучили голод и жажда, но приходилось волей-неволей терпеть. Солдаты забрали пожитки Дэмьена, среди которых находились и съестные припасы. Воду можно было зачерпнуть из реки — она вполне могла бы до нее дотянуться, но ей было страшно, что, если она выпьет, ей захочется по малой нужде. А это было бы бесконечно унизительно. До сих пор ей удавалось забежать за кустик или за камень, но в лодке-то ни кустов, ни камней, а солдаты наверняка разозлились бы, справь она нужду прямо в лодке. А как, интересно, с этим справляются они сами?— Воды, — прошептал священник, и девочка, едва не свалившись при этом за борт, зачерпнула в сложенные ладони воду и поднесла ему к губам. Он отпил немного, затем кивком велел ей выплеснуть остальное. Судя по всему, ему тоже не хотелось перенапрягать мочевой пузырь.И вот все три лодки развернулись, причем проделали этот маневр чрезвычайно четко. Они вплыли в пещеру по узкому протоку, сама река осталась позади. В свете фонарей Йенсени увидела кристаллические своды на высоте всего в какие-то десять футов у них над головами; любой из мужчин, встав и подняв руку, мог бы дотянуться до потолка. Девочка подумала о том, что произойдет, если в реке поднимется вода. Быть может, после сильного дождя этот проток и вовсе становится несудоходным.Через какое-то время пещера кончилась. На смену сводам пришла полная тьма, а на смену тьме — звездное небо. Они плыли по озеру, воды которого были настолько черны, что практически сливались со столь же черными берегами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43