Он подошел к двери, как будто собрался уйти из хижины.— Куда это вы? — спросил Дэмьен, не веря собственным глазам.— Скоро рассвет. — Посвященный поглядел в окно, словно рассчитывая найти подтверждение собственным словам. Хотя солнце еще, разумеется, не встало. — Мне тоже нужно найти пристанище, священник. — Он нехотя взялся за дверную ручку.— Джеральд. Прошу вас. — И, не услышав ничего в ответ, Дэмьен добавил: — Не валяйте дурака.Бледные глаза прищурились.— В углу есть дверь — в подвал, куда же еще. Если он затоплен, тоже не беда. Мы можем закрыть окно. — Священник кивнул на толстое оконное стекло, за которым хлестал дождь и завывал ветер. — Вам совершенно не нужно никакого другого пристанища.Охотник явно колебался. С его туники струйками стекала дождевая влага.— Мы ведь союзники и единомышленники, — тихо сказал Дэмьен. — Не так ли?Что-то дрогнуло в глубине глаз Тарранта — какое-то темное и потаенное чувство, но все прошло слишком быстро, чтобы Дэмьен смог понять, что это такое. И вновь воцарилась обычная маска — полное самообладание, абсолютная непроницаемость.Медленно-медленно Таррант убрал руку от двери. Сделав еще одну паузу, столь же медленно отошел от входа.— Действительно, — мягко согласился он. Словно упиваясь звучанием слов. — Именно так.А ветер выл все сильнее и сильнее. 7 Дэмьену снился сон. Не последовательная череда образов, поддающихся хоть какому-то — пусть и инфернальному — описанию, а мешанина хаотических фрагментов, накладывающихся друг на друга, не образуя в результате никакого единства. Образы темной и почему-то стерильной страны, в которой земля черна, а деревья белы, а небо то кроваво-красное, то оранжевое. Образы бегства, чудовищной жажды, паралича, охватывающего одну за другой все мышцы, потом все четыре конечности в целом, пока ты не остаешься неподвижным и беспомощным на земле и каждый вдох дается с превеликим трудом. И вслед за этим — смех ракха. Вечно одно и то же — смех ракха, жестокий и беспощадный, — тот самый смех, который он слышал на родине Хессет. Время от времени появлялось нечто хрустальное — тускло поблескивающие колонны из черного хрусталя, как в той цитадели, которую они видели в Лема, — как в цитадели Хозяйки, которую они разрушили, — только во сне этих колонн были многие тысячи — большие и маленькие, прямые и гнутые, сломанные и совершенно целые… а некоторые из гнутых имели форму человеческого черепа, в глазницы которым были вставлены живые глаза немыслимых размеров. Глаза, состоящие из сплошного зрачка, глаза как у насекомых; и в этих глазах, разбиваясь на тысячи осколков, отражались багровые и пунцовые небеса. Изумляться, откуда взялись эти видения, не имело смысла: он не забудет этого отвратительного взгляда до конца своих дней.« Может быть, мучения развяжут ему язык, — донеслось из хрустального черепа. Глаза заблестели. — Во всяком случае, стоит попробовать «.Проснулся он в холодном поту, на мгновение позабыв, где находится. Затем все вспомнилось: дождь, холод, испуганная девочка у него на руках. Усевшись, священник обнаружил, что плечи у него отчаянно болят, а стертые до крови ноги так и не отогрелись, но тем не менее тело кое-как отзывается. Проведя столько времени в пути, волей-неволей научишься благодарить судьбу только за это и не обращать внимания на все остальное.Снаружи по-прежнему бушевала буря, а свет, сочившийся сквозь единственное оконце, был настолько жалким, что Таррант, скорее всего, мог бы остаться в их комнатке без малейшего риска.» На сегодня со странствиями покончено «, — мрачно подумал Дэмьен. Хессет удалось-таки протопить печь, и сейчас там плясало веселое пламя, но, конечно, в такой сырости дом можно обогреть лишь до известного предела. Неохотно поднявшись на ноги (и будучи не вполне уверен в том, что они не подкосятся), Дэмьен прислонился к стене и спиной ощутил гудение бури, почувствовал ее натиск, ее давление и сбоку, и сверху, — так, словно стихия решила смять этот летний домик в лепешку. И вдруг испытал острый приступ клаустрофобии, преодолеть который удалось с немалым трудом.Тут, к его радости, прозвучал голос Хессет:— Хочешь позавтракать?Он утвердительно хмыкнул и оглядел тесную каморку. Маленький стол уже был заставлен тарелками, а посередине красовалась кастрюля, из которой валил на редкость аппетитный пар. За столом сидела Йенсени, судя по всему, только что управившаяся со своей порцией; пустая тарелка была отставлена в сторону, а сама девочка возилась с головоломкой, подаренной ей Таррантом. Когда Дэмьен подошел к столу, Хессет налила ему полную тарелку наваристой похлебки. Из сушеных овощей, предположил он, хотя и не смог определить, что это за овощи, тем более что это было ему совершенно безразлично. Сейчас он бы и болотной водицей не побрезговал, лишь бы она оказалась горячей.Когда священник подсел к столу, девочка искоса посмотрела на него и нервно улыбнулась. Он постарался улыбнуться в ответ, осознавая, насколько страшным кажется, должно быть, его заляпанное просохшей грязью лицо. Черт побери, если она может смотреть на такую мерзость, значит, она вынесет все, что угодно.Ни ракханка, ни девочка не заговаривали, дав ему возможность спокойно поесть. Хессет заварила на огне какой-то сладкий плодовый настой; как и сухие овощи, из которых была сварена похлебка, продукты были взяты не из их собственных припасов, а из того, что нашлось в хижине. И за это надо будет заплатить, подумал Дэмьен. Конечно, если они щедро расплатятся с хозяином летнего домика, можно будет обойтись без угрызений совести. Да и кто бы расстроился, обнаружив пропажу нескольких банок с консервами, если на их месте нашел бы целую пригоршню монет? Дэмьен уж постарается заплатить по совести и даже сверх того. И пусть Таррант с презрением посмотрит на него. Честный человек остается честным человеком в любых обстоятельствах.— Мне снился сон, — сообщил он в конце концов, отодвигая тарелку, которую успел дважды опустошить.Ему показалось, будто эти слова тяжело повисли в воздухе, ставшем теперь почему-то еще холоднее. Он передвинул стул так, чтобы оказаться поближе к печи; теперь ему припекало спину, и это было просто здорово.— Скверный сон? — спросила Хессет.— Да.Девочка оставила головоломку и смотрела на него во все глаза. Он подумал, не отослать ли ее куда-нибудь (Куда? В домике, судя по всему, не было другой комнаты), и тут до него дошел весь идиотизм его опасений. Девочка добровольно отправилась с ними в царство злого колдуна, зная, что там ей угрожает смерть и даже кое-что хуже самой смерти. И даже если отвлечься от этого, стоило помнить, что они нашли ее среди Терата, нашли как единственную свидетельницу подлинной природы этого отвратительного племени. А он, Дэмьен, решил отослать ее, чтобы не пугать пересказом страшного сна, который ему приснился! Он вспомнил о том, какую боль причиняли ей скитания по улицам Эсперановы, о том, как грехи и страдания жителей города переполняли ее юную душу…« Всего лишь пройдя по главной улице, она увидела больше ужасов, чем многим из нас доводится увидеть за всю свою жизнь, — подумал он. — И все-таки она не дрогнула. Многие ли дети в ее возрасте способны на такое? Она куда крепче, чем кажется, и пора отдавать ей должное уважение «.Поэтому он пересказал свой сон им обеим — пересказал и образы, и сопутствующие образам ощущения. Именно ощущения и были страшнее всего, а вовсе не смех ракха, вовсе не хрустальные черепа, вовсе даже не образ Калесты. Больше всего пугало его собственное ощущение полнейшей беспомощности, когда он лежал на стерильной земле парализованный, одному только Богу ведомо, какой силой.На протяжении всего рассказа Йенсени смотрела на него широко раскрытыми глазами, начисто позабыв о головоломке и об игральных картах. Хотя она ни разу не перебила Дэмьена, он чувствовал в ней нарастающее напряжение, и его не удивило, что, когда он закончил, девочка отреагировала на его слова первой.— Это Черные Земли, — выдохнула она. — Это они!Ее откровенность расстроила Дэмьена; конечно же он предпочел бы, чтобы пустыня его сна имела чисто символическое значение и не имела никакого отношения к реальному ландшафту. Но тут в беседу вступила Хессет.— Расскажи нам о Черных Землях, — потребовала она.Должно быть, приливное Фэа было в этот миг особенно сильное, потому что, прежде чем девочка успела заговорить, прямо перед ней появился, зависнув над столом, некий образ. Тускло мерцающая черная поверхность, в которой, подернутый рябью, как морские волны, отражался лунный свет. Образ продержался всего какой-то миг, а затем исчез — слишком быстро, чтобы Дэмьен и Хессет успели как следует всмотреться в него.— Отец рассказывал… Принц живет в Черных Землях… — Йенсени сморщила лоб, стараясь дословно вспомнить то, что давным-давно рассказывал ей родитель. Да и кто бы тогда мог подумать, что ей придется об этом рассказывать? — Он рассказывал, что земля там похожа на море или на реку, только она черная и смерзшаяся. — И вновь перед ней завис образ, но всего на какую-то долю секунды. Казалось, сама девочка даже не обратила на это внимания. — Он рассказывал… там ничего не растет. Он рассказывал, это пустыня. Плоская во все стороны, так что Принц все видит.— Так что к этому ублюдку не подкрадешься, — пробормотал Дэмьен.Пробормотал, разумеется, по привычке. Меньше всего ему хотелось в данном случае встретиться с врагом лицом к лицу. Удача сопутствовала им в Лема, не говоря уж о том, что там были лесистые горы и ракханка в качестве проводника, но здесь, на абсолютно гладкой равнине… у них не будет ни малейшего шанса.« Удача дважды не приходит «, — мрачно подумал он.— Продолжай, — попросила Хессет.— Он рассказывал… Принц живет в хрустале. Но это не драгоценный камень… и не что-нибудь в этом роде… Он рассказывал, что хрусталь может расти, как растения, и что в Черных Землях есть целый хрустальный лес. Вот там он и живет. Вот оттуда он и правит.Девочка с надеждой посмотрела на Дэмьена. Судя по всему, она вовсе не была уверена в том, что предлагаемая ею информация — именно то, что им нужно.— Ты умница. — Дэмьен взял ее руку в свою и легонько пожал. — Продолжай.И вновь перед ней появился образ, точнее, целая череда образов: белые деревья, черная земля, странно изогнутая труба, вывернувшаяся наизнанку, пока они за ней наблюдали. Лишь через пару секунд Дэмьен сообразил, что последний образ представляет собой проекцию детской головоломки.— Там есть Избытие, — доверчиво поведала девочка. Ее голос постепенно становился все громче, она проникалась уверенностью в ценности своего рассказа. — Принц поставил Избытие между людьми и ракхами, чтобы они не убивали друг друга. Он сказал, что ему пришлось поставить Избытие, потому что люди и ракхи не уживаются друг с дружкой и вечно норовят начать войну. А теперь это для них невозможно, потому что никому не дано пройти сквозь Избытие без помощи Принца.— А почему? — поинтересовался Дэмьен.Она ответила с детским простодушием:— Потому что они умрут.— Как именно умрут? — захотела уточнить Хессет.Девочка наморщила лоб. Потом покачала головой:— Не знаю. Отец, по-моему, тоже не знал. Он просто сказал, что в Избытии умирают все, кто не живет в самом Избытии. И… он рассказал, что однажды видел Избытие издалека — и оно такое же черное, как страна Принца, и там растут белые деревья, только на них нет листьев и сквозь них ничего нельзя рассмотреть… — Она разочарованно покачала головой. — По-моему, Принц не рассказал ему, как оно устроено.— Разумеется, не рассказал, — проворчал Дэмьен. — Насколько я понимаю, протектор мог в любой момент вновь перейти на другую сторону. Так с какой стати предоставлять потенциальному противнику лишнюю информацию?— Жестокое устройство существования, — отметила Хессет.— Да уж, — согласился Дэмьен. — Похоже на то.— Но необходимое. А то меня в этих Черных Землях всегда удивляло: как это там люди и ракхи живут вместе?— Теперь мы узнали. Они не живут вместе.— Живут, но только в доме у Принца, — пояснила девочка. — Люди и ракхи работают вместе, и хотя они не любят друг друга, но уживаются. Потому что Принц сейчас человек, но раньше он был ракхом, так что из-за него им ссориться не приходится. — Ее ушедший было в себя в процессе воспоминаний взгляд теперь упал на них — сперва на Дэмьена, потом на Хессет. — Это не звучит слишком дико? Потому что он рассказывал мне именно это.Дэмьен перевел дух.— Судя по всему, Принц… трансформируется тем или иным образом. В ходе очередного омолаживания. Он может стать человеком или ракхом, мужчиной или женщиной, самцом или самкой.— Странное какое-то колдовство, — заметила Хессет.— Странное, но не для того, кто властвует в местах вроде здешних. Подумай об этом. Существует ли для человека какой-нибудь другой способ заручиться лояльностью всех ракхов? И заставить их отказаться от обычая рвать на части проживающих по соседству людей?Хессет хмыкнула:— Да уж, едва ли.— Отец говорил, что Принц уже снова стал старым, — напомнила им Йенсени. — Он сказал, что это означает, что Принц скоро опять переменится.— Значит, он не предпринимает ничего, чтобы остановить процесс старения, — заключил Дэмьен. — Просто в конце цикла проходит через тотальное превращение.— Приберегает энергию, — предположила Хессет.— Но это рискованно. Затеяв такую игру, люди, случалось, умирали.— А что, другие люди тоже что-то такое проделывали? — удивилась Йенсени.Дэмьен вздохнул. А когда заговорил, то подбирал слова с особой тщательностью.— Многим людям хотелось бы навсегда остаться молодыми, — объяснил он девочке.» Или любой ценой просто оставаться в живых «, — мысленно добавил он. — И кое-кто достаточно искусен, чтобы на какой-то срок этого добиться.Он вспомнил Сиани — столь обольстительно юную в свои семьдесят. Интересно, удалось бы ей остаться такой навсегда?— И вы тоже собираетесь так поступить? — спросила девочка.— Нет, — спокойно ответил он. — Я не собираюсь.— А почему?На мгновение он закрыл глаза, подыскивая максимально точный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43