А он молчит и смотрит одним глазом.

Ц Почему вы молчите? Ц спросил наконец Шеремет.
Ц Я все жду, когда же вы спросите про спасательный костюм.
Старший сержант Анжелика Августовна принесла Левину очки, и он в то же мг
новение увидел, какое сдержанно-ненавидящее лицо у Шеремета, но теперь н
е оробел. Ему самому это показалось странным, но он не оробел. Может быть, п
осле той минуты, когда он решил прыгнуть в залив, он вообще не будет робеть
? Странные вещи творятся даже с немолодыми людьми на белом свете, если для
них существует что-то самое главное. И что оно Ц это главное? И когда оно н
ачинается? Когда это все началось у Володи Боровикова? Или Володя уже с эт
им родился? Нет, Володе не нужно было ничего преодолевать.
Ц Я не хотел с вами говорить о делах, Ц донесся до него голос Шеремета,
Ц но если уж на то пошло, то, прежде чем беседовать о спасательном костюме
, два слова о бане и о вашем подчиненном, вернее о вашей подчиненной Варвар
ушкиной. Только два слова. Вам не тяжело говорить?
Левин сделал гримасу, которая означала: "Какой вздор".
Ц Александр Маркович, дорогуша, Ц продолжал Шеремет, Ц разговор у нас
не служебный, а совершенно приватный, мы говорим как друзья, как интеллиг
ентные люди, вы согласны? Вы должны меня понять, тем более что вы, так сказа
ть, наиболее кадровый из всего нашего состава. Вы не Варварушкина, и вы зна
ете, что такое служба…
Левин смотрел на Шеремета с жадностью и ждал. Он совершенно не робел боле
е этого выбритого и напудренного лица, подпертого жестким, вылезающим из
-под кителя крахмальным воротничком, не робел толстых приспущенных век,
не робел властных жестов, крупных золотых зубов, сдерживаемого, рокочуще
го, начальнического голоса.
Ц Вчерашнего дня, в субботу, Ц говорил Шеремет, как всегда немного мане
рничая, Ц вспомнил я, что многие из начальства вашего гарнизона моются и
менно по субботам. Естественно, что мне пришла в голову мысль проверить, к
ак ваш санврач реагирует на субботу. А санврача нынче, как известно, нет, з
аменяет его ваша почтеннейшая Варварушкина. Так что наш с вами разговор
идет именно о ней. Ну-с, прошу слушать: в бане пожилой старшина на мой вопро
с, как они готовятся к приему начальства, довольно развязно мне отвечает,
что никаких особых приготовлений у них нет, что санврач нынче заходил, но
никаких Ц заметьте, никаких Ц приказаний не отдавал, кроме как помыть в
се, поскрести и парку поднагнать. Что же касается до моего приказания, то В
арварушкина не только ничего сама не сделала, но даже не довела о нем до св
едения начальника госпиталя. А мне со слезами ответила, что отказывается
выполнять мои распоряжения.
Ц Какие именно ваши распоряжения? Ц спросил Александр Маркович.
Ц Она вам не докладывала?
Ц Нет, не докладывала.
Ц Еще один характерный штрих для ее поведения. Я распорядился получить
из вашего госпиталя выбракованные одеяла и постелить ими лавки и полы в
предбаннике. Я распорядился выстелить лавки поверх одеял простынями. Я р
аспорядился также силами госпитального персонала заготовить веничков
, сварить квасу из хлебных крошек и корок и поставить этот квас на льду в п
редбаннике. Ведь просто? Начальство наше очень устает, у него ответствен
ность огромная, значит надо нам о начальстве подумать, проявить заботу, д
а и нам это вовсе не во вред, потому что они непременно спросят Ц кто это о
них так позаботился, а банщик и ответит: "Санчасть, товарищ командующий!" В
никаете? Таким образом, они нас приметят, вспомнят добрым словом, и мы с ва
ми…
Ц А если худым словом? Ц спросил Левин, глядя прямо в глаза Шеремету. Ц
Если спросят, кто эти паршивые подхалимы, холуи, подлизы, Ц тогда как? И ес
ли им ответят, что эти подхалимы и холуи Ц военврачи? Сладко нам будет? А х
арактер командующего мне немножко известен, спросить он может. Нет, това
рищ полковник, уж вы извините, но я совершенно одобряю Варварушкину и во в
сем согласен с нею. Жалко только, что она плакала. Да ничего не поделаешь
Ц слабый пол, случается, плачет от злости…
Ц Но ваша Варварушкина не выполнила приказания.
Александр Маркович пожевал губами, подумал, потом произнес:
Ц Вряд ли, товарищ полковник, она могла понять ваши слова как приказание
. Она поняла ваши слова как приватную беседу, так я склонен думать. Она у ме
ня товарищ дисциплинированный.
Лоб Шеремета покрылся испариной, но ответа не последовало.
Ц Так ведь? Ц спросил Александр Маркович. Ц Впрочем, все это мелочи. Дав
айте теперь о деле потолкуем. Когда мы назначим испытание костюму? В след
ующее воскресенье?
Ц Думаю, что об этом рано говорить, Ц едва скрывая досаду, ответил Шерем
ет. Ц Ведь у вас, голубчик, язва, ужели вы сами прободения не боитесь?
Ц А если боюсь, так что? Ц спросил в ответ Левин. Ц Это война научила мен
я тому, что, боюсь я или не боюсь, Ц побеждать я во всяком случае обязан. Вс
е те, кого мы лечим, Ц люди, а человеку свойственно не любить, мягко выража
ясь, когда в него стреляют. И тем не менее…
Шеремет вдруг вскипел.
Ц Тем не менее, Ц сдерживая свой голос, чтобы не услышали другие в палат
е, сказал он, Ц тем не менее ужасно вы любите рассуждать в ваши годы. Все кр
угом рассуждают. Начальник госпиталя рассуждает, товарищ Дорош рассужд
ает, скоро санитарки рассуждать начнут.
Ц Они уже давно рассуждают, Ц вставил Левин, нарочно поддразнивая Шере
мета.
Ц Все рассуждают, Ц почти крикнул Шеремет, Ц все непрерывно рассуждаю
т, и никому в голову не приходит, что раз никто еще не изобрел этого костюм
а, то и нам его не изобрести. Блеф это все, понимаете? Блеф! Доктор, видите ли,
Левин и инженер, видите ли, Курочка сконструировали костюм. Но этого им ма
ло. Они требуют еще санитарного самолета. Спасательный самолет им понадо
бился. А я вам на это отвечаю: начальство само знает, каким способом обеспе
чивать эвакуацию раненых, и мы с вами не для того сюда поставлены, чтобы уч
ить снизу наше начальство, находящееся неизмеримо высоко. У нас участок
небольшой, и мы должны с ним справиться, а не летать на разных самолетах и
не жить в мире фантазии. По вашему лицу я вижу, что вы будете писать рапорт
насчет самолета и костюма, и говорю вам Ц пишите, ваше дело, но я вам во все
х этих историях не помощник. Прикажут Ц пожалуйста, а не прикажут Ц не бу
ду. Вот так и договоримся. Договорились? Или вам мало мороки с вашим отделе
нием?
И он выразил всем своим лицом и даже плечами расположение к Левину, а руко
ю дотронулся до его острого колена, выпирающего из-под одеяла, и нескольк
о раз погладил ему ногу. Левин же молчал и смотрел на Шеремета так, как буд
то видел его в первый раз и как будто тот очень ему не понравился.
Ц Ну-с, а засим позвольте пожелать вам всего наилучшего! Ц сказал Шерем
ет и пожал Левину руку. Ц Поправляйтесь, а как только станете транспорта
бельным, мы вас отправим в Москву, и там вам вашу язвочку чирик!
Он засмеялся, как будто сказал что-то очень смешное и остроумное, поправи
л на своем плече халат и, продолжая улыбаться, пошел к двери. Александр же
Маркович смотрел ему вслед, и глаза его выражали недоумение. Потом он пов
ернулся на бок, повздыхал и уснул, будто провалился в небытие.

9

Ц Когда идет и на ходу отмахивается, а лицо такое, будто пообедал, Ц знач
ит, злой, Ц сказала Лора. Ц Вот вы, девушки, его мало знаете, а я его давно з
наю.
Ц Попрошу про начальника ваши глупые мысли не выражать, Ц рассердилас
ь Анжелика. Ц Никому не интересно.
Ц Хочу Ц выражаю, не хочу Ц не выражаю, я Ц вольнонаемная! Ц огрызнула
сь Лора. Ц И вообще, Анжелика Августовна, слишком вы меня пилите. Пилите и
пилите, как все равно пила.
Вера, зевая, перелистывала книжку, доктор Варварушкина за барьером писал
а в большом журнале. На стене захрипели часы, но бить не стали. Анжелика уш
ла. Лора села на одну табуретку с Верой, заглянула в книгу и спросила, инте
ресная ли. Но тут же сама ответила: "Ой, про выстрелы, неинтересная". И, зараз
ившись от Веры, длинно зевнула. Часы опять захрипели.
Ц Что это с ними? Ц спросила Вера. Ц Раньше били так музыкально, а тепер
ь только хрипят.
Ц Старенькие, Ц сказала Лора. Ц Вот Александр Маркович все бегал-бега
л, оперировал-оперировал, а теперь заболел. Возраст ему вышел.
Ц Глупости вы болтаете, Ц сказала из-за барьера Варварушкина. Ц Алекс
андр Маркович еще не стар, он просто болен. Это и с молодым может случиться
.
Она захлопнула свой журнал и вышла из-за перегородки, снимая на ходу белу
ю накрахмаленную шапочку. Одна длинная коса медленно упала на плечо, а по
том вдруг ровно легла вдоль спины. И от этого доктор Варварушкина стала п
охожа на девочку.
Ц Красивенькая вы, Ольга Ивановна! Ц сказала Лора.-Мне бы вашу красоту, я
бы всю авиацию с ума свела. А вы ходите в шинельке, косы ваши никто не видит
, и даже носик никогда не попудрите…
Варварушкина улыбнулась и так и осталась стоять возле барьера с тихой ул
ыбкой на бледном миловидном лице. И синие ее глаза тоже улыбались.
Ц Глазки у вас синие, Ц мягко и ласково говорила Лора, Ц волосики пушис
тые, косы длинные, сама вы такая скромненькая. Неужели у вас и симпатии ник
акой нету, Ольга Ивановна? Только наука одна Ц и больше ничего? Может, кто
и есть? Отчего вы с нами не поделитесь? Давайте делиться, девушки, а? У кого к
акая симпатия, у кого какие мысли, у кого какая грусть? Ольга Ивановна, дав
айте делиться?
Делились долго, но Ольга Ивановна молчала и даже, казалось, не очень слуша
ла, а только улыбалась своей тихой улыбкой. Потом позвонила третья палат
а, за третьей шестая, Ц и пошло. Раненые просыпались после обеденного сна
. Варварушкина вновь села писать в журнал, но писала недолго, вдруг задума
лась и сказала Анжелике, когда та пришла с двумя кружками чаю:
Ц Знаете что, Анжелика Августовна? У него не язва. Я перед войной работал
а в онкологическом институте, немного, но работала, и, кажется, научилась в
идеть в лицах начало. самое начало.
У Анжелики округлились глаза, она испуганно заморгала, потом воскликнул
а:
Ц Нет, нет, я не хочу и слышать об этом. Не хочу слышать! Не надо мне говорит
ь…
Варварушкина молчала. Тени от густых и длинных ресниц падали на ее щеки.

Ц Тогда тем более надо оперироваться, Ц воскликнула Анжелика. Ц И не о
ткладывая…
Вернулись Вера с Лорой, и пришлось говорить тише. А Лора нарочно говорила
громко, так, чтобы Анжелика слышала.
Ц Я вольнонаемная, и мне никакого интересу нет от вашей Анжелики грубос
ти слышать. Она меня все хочет с кашей скушать, потому что я ее не устраива
ю из-за принципиальности. Она думает, что я не понимаю сама, как мы должны р
аботать для раненых. Я сама все понимаю и любую работу делаю, но кричать ни
кому не позволю, даже если это полковник будет. И я так считаю, не знаю, коне
чно, как ты, Верунчик, на это посмотришь, но, по-моему, чем человек культурне
е, тем он вежливее. Вот, например, Александр Маркович…
Ц Ну и что же, и очень даже кричит наш Александр Маркович, Ц ответила Вер
а. Ц Еще слово забудет, какое ему надо, и кричит: "Дайте это". А я откуда знаю,
какое «это». В прошлом году, когда я на дежурство опоздала, а потом стерили
затор перевернула, так он мне кричал, что под трибунал подведет и что он не
обязан работать с шизофреничками. Думаешь, весело? А по-моему, так ничего
особенного. Конечно, некоторые не от сердца кричат, так это обидно, а когда
человек по работе кричит, так это даже не он, а его сердце закипело, вот он и
закричал.
Ц Что же, у Анжелики тоже сердце кипит, да? Ц спросила Лора. Ц Ничего у не
е не кипит, просто вредность такая, чтобы другому человеку неприятность
сделать.
Она оглянулась и замолчала на полуслове: Анжелика сидела и плакала. Толс
тые плечи ее дрожали, лицо она закрыла ладонями.
Вера рассердилась.
Ц Ну, и что хорошего? Ц спросила она шепотом. Ц Довела человека, теперь
можешь радоваться. Тактичности не хватает у тебя, Лора, вот что. Пилит. пот
ому что за дело. Нас не пили, так весь госпиталь взорвется, что ты не понима
ешь?
Ц Так ведь я… Ц начала было Лора.
Ц Я, я, я… последняя буква в алфавите. Я! Вот разволновала человека до того
, что он плачет. Теперь как она будет переживать! А у нее ожирение сердца, ей
это вредно.
Минут через двадцать Лора с красными пятнами на щеках догнала Анжелику в
озле бельевой и быстро ей сказала:
Ц Простите меня, пожалуйста, Анжелика Августовна, за мое хамство. У меня
характер очень плохой. Меня мамаша в свое время даже скалкой колотила за
грубости, да, видать, не доколотила до добра. Извините, что я про пилу говор
ила и что вы слишком принципиальная, а я вольнонаемная…
На добрых глазах Лоры выступили слезы, верхняя губа ее задрожала, голос с
орвался, и она, всхлипнув, припала к плечу Анжелики. А Анжелика гладила ее
по спине и говорила:
Ц Ничего, девочка, все бывает. Сейчас война, и много нервных.
Когда он проснулся, язва уже нисколько не болела и хотелось чаю, а настрое
ние было хорошее и приподнятое, как будто он качался на качелях и гикал пр
и этом, как бывало когда-то давно, еще в студенческие годы.
Сосед по палате Ц старший лейтенант со съедобной фамилией Ватрушкин Ц
пришел из коридора и сказал с грустью в голосе:
Ц Везде свои несчастья. Возле лестницы Анжелика вашу санитарку Лору ут
ешает. Та Ц разливается, плачет. Убили, наверное, кого-нибудь из близких.

Ц Никого не убили, Ц сказал Левин. Ц Вы этих девушек не знаете. У меня от
них иногда вот так распухает голова. Ссорятся Ц плачут, мирятся Ц плачу
т, очень легко сойти с ума.
Попив чаю, он спустил ноги с койки, прислушался, не болит ли, и, убедившись, ч
то не болит, надел халат. Ватрушкин с любопытством на него смотрел.
Ц Сейчас мы вас посмотрим, Ц сказал Александр Маркович, Ц сейчас мы ва
с посмотрим и убедимся кое в чем. Мы вас не смотрели сегодня утром, а вас сл
едует смотреть каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29