Тут, под стеной госпиталя, они и расстались до завтра, до двух часов пополу
дни, когда должен был прибыть начсан полковник Шеремет.

7

В вестибюле, еще розовый от ветра, стоял замполит Дорош и грел руки у радиа
тора. Молескиновая летная куртка на нем была расстегнута, порою он прижи
мался животом к теплым трубам и кряхтел от удовольствия. Левин спросил у
него, что он тут делает так рано. Дорош ответил, что он прогуливался и заме
рз, а теперь греется. Вместе пошли в ординаторскую и потребовали у ночной
санитарки по стакану чаю. Садясь, Дорош болезненно сморщился, лицо его вн
езапно побледнело.
Ц Ох, вы мне надоели, Ц сказал Левин, Ц я на это просто не могу смотреть. Д
авайте наконец займемся вашей культей. Не такое уж большое дело ее оформ
ить по-настоящему…
Дорош потерял ногу еще в финскую, культя была неудачно сформирована, и вр
еменами он тяжело страдал, во в госпиталь не ложился Ц все откладывал.
Ц Вот после победы, Ц сказал он и сейчас, Ц отвоюем, тогда поработаем на
д собой. Согласны?
Ц Ваше дело, Ц ответил Левин, Ц только ваше, никто не имеет права вмешив
аться.
Оба попили чаю молча, наслаждаясь теплом и тишиною.
Ц Ну, что костюм? Ц спросил Дорош. -Я дважды на пирс ходил, да вас все не бы
ло…
Вот, оказывается, как он прогуливался!
Левин поднял очки на лоб и молча посмотрел на замполита. Тот улыбался при
щурившись, покуривал трубочку, в груди у него сипело, там тоже были какие-
то непорядки с финской войны.
Ц Следующий раз я буду испытывать, Ц сказал он, Ц интересно, выдержит л
и ваша машина безногого летчика. Как вы думаете, Александр Маркович?
Ц Вы же штурман.
Ц А штурман Ц не летчик? Впрочем, сейчас я не то и не другое. Только снится
иногда, что лечу. Так это, говорят, всем детям снится, которые растут. Вам сн
илось, что вы летаете?
Левин слабо улыбнулся и сказал с грустью:
Ц Всем людям в детстве снились хорошие сны, а мне нет. Мне всегда снилось,
что меня бьют: или колотят шпандырем, или учитель латыни сечет по пальцам,
или мальчики "жмут масло". А потом, позже, в Германии, в Йене мне снилось, что
меня выгоняют Ц недоучкой. Это были невеселые сны, товарищ Дорош. Дома пя
ть братьев и две сестры Ц и одна надежда на то, что я кончу курс, стану врач
ом и помогу остальным выйти в люди…
Ц Помогли?
Ц По мере возможностей. Один скончался в тюрьме в тринадцатом году, двое
, как я, врачи, самый младшийЦ в противотанковой артиллерии, писем нет…
И Александр Маркович задумался, покачивая головой.
Ц Ну, ладно, Ц сказал Дорош, Ц спать вам пора, товарищ подполковник. А пр
о то, как выкручивали уши, Ц лучше не думать. У меня тоже есть кое-что вспо
мнить в этом смысле, да я предпочитаю не вспоминать. Кстати о неприятност
ях: кончились ваши дрязги с Барканом?
Левин вздохнул и не ответил.
Ц Не хотите говорить? Ц спросил Дорош, вглядываясь в подполковника. Ц
Вы вот помалкиваете, а Баркан на вас жалуется.
Ц Я действительно, видимо, кое в чем перед ним виноват, Ц сказал Левин,
Ц не во всем, но кое в чем…
Я начальник Ц и если у меня нет общего языка с моим подчиненным, то, значи
т, виноват все-таки я. У меня нет к этому человеку ключа Ц вот и все. И, навер
ное, я его обидел. Да, да, конечно, обидел, тогда, когда должен был ехать в Мос
кву, Ц помните? А в заключение скажу вам Ц вы не можете себе представить,
как мне опротивели все эти дрязги…

Дорогая Наталия Федоровна!

От одного коллеги узнал, что он видел недавно Николая Ивановича в д
обром здоровье на одном пункте вблиз Черного моря. Н. И. там инспектировал
и наводил порядок. Коллега видел Вашего супруга всего два дня тому назад.

Прочитав в газете сообщение о присвоении Н. И. звания генерал-лейте
нанта медицинской службы, я сказал своим сотрудникам: «А вот генерал, с ко
торым я учился в университете, но который был неизмеримо способнее меня,
во-первых, и неизмеримо счастливее, во-вторых».
Счастливее, потому что Вы вышли замуж за него, а я остался старым хол
остяком. Впрочем, может быть, это и к лучшему. Какой из меня муж! Вчера я приш
ел домой в одной калоше, представляете себе? И не по рассеянности, а просто
она потерялась на улице, и я никак не мог ее отыскать, хоть пиши объявлени
е, что, как Вы понимаете, во время войны не слишком прилично.
Тот самый Белых, о котором я Вам писал, уже эвакуирован в один из госп
италей, находящихся под руководством Н. И. Состояние моего доктора удовл
етворительное, но и только. По мере сил он сдерживается Ц это ему довольн
о трудно. Ей-ей, я не увлекаюсь, когда думаю о нем как об истинном светиле на
небе нашей хирургии. Очень прошу Вас, дорогая Н. Ф., навещайте его почаще. Эт
о не просьба о «чуткости по знакомству» Ц это наша с Вами обязанность. Мы
обязаны сделать для него все, что в наших силах, и даже несколько больше. В
ашему сыну Витьке я написал. Этот товарищ не посчитал нужным пока что отв
етить. А может быть, их подразделение в боях Ц бывает и такое.
Мне присвоили звание подполковника м. с. А Вам, дорогой товарищ? Мне л
ично кажется, что майора Вам многовато, а капитана мало. Напишите.
На днях у нас будет общефлотская конференция хирургов, на которой я
надеюсь выступить с некоторыми обобщениями.
Вы спрашиваете о здоровье. Оно оставляет желать лучшего.
Всегда Ваш А. Левин

8

Ему было уже немало лет Ц уже не пятьдесят семь, как в первый год, а пятьде
сят девять, и болезни, о которых он думал раньше, не связывая их с собою, нын
че и самом деле привязались к нему. И отчаянные изжоги, и несварение, и гол
овные боли Ц все это еще было полбеды по сравнению с теми жестокими боля
ми в желудке и с тем омерзительным привкусом жести во рту, которые Ц чем д
альше, тем больше Ц не давали ему ни спокойно поработать, ни спокойно выс
паться. Все всесте это было очень похоже на язву, но он не хотел об этом дум
ать, так же как не хотел глядеться в зеркало, чтобы не видеть мешочков под
глазами, морщин и землистого цвета лица.
В девять часов утра он проснулся от страшной тянущей боли и позывов на рв
оту. Рядом, в моечной, пели прачки и скрипел барабан. По полу волнами ходил
а вода-теперь проклятая труба лопалась без всяких бомбежек.
"Ты добился свoeгo, Ц подумал Левин, Ц ты имеешь наконец язву. Ты накликал е
е себе, старая ворона. Ну-ка, что ты будешь сейчас делать?"
Чтобы не стонать, он принялся раскачиваться, сидя па своей койке. В воде, з
аливавшей пол, отражалась яркая лампочка, и отражение это, сверкая и дроб
ясь, преломлялось в стеклах очков, отчего все вокруг было наполнено нест
ерпимым, сверкающим светом.
Ц Хирургическое отделение останется майору Баркану, Ц сказал Алексан
др Маркович, Ц прошу вас представить себе это в подробностях, подполков
ник Левин… И еще несколько фраз он сказал ироническим голосом, но это сов
ершенно ему не помогло. Он даже не слышал собственных слов, не понимал их с
мысла, ничего не видел перед собою, кроме режущего света. И кто-то с упрямо
й, идиотической силой вытягивал из него желудок.
.. На мгновение ему стало легче. Он даже успел подумать, что бывал несправе
длив к раненым, потому что не понимал, как ужасны могут быть физические ст
радания. И, думая так, он открыл дверь, поскользнулся в воде и ударился о ко
сяк прачечной. Ведь он был без очков, они свалились, когда его тошнило. О, ун
ижение физических страданий!
И дверь в прачечную он никак не мог увидеть еще и потому, что дикая боль вн
овь поглотила весь его разум.
Но тут дверь отворилась сама собою, и сам собою он очутился на воздухе. Мок
рые, сильные женские руки, в мыльной пене по локоть, оказались над его лицо
м, эта пена упала с шорохом ему на глаз и на бровь, и он оказался на носилках
. Носилки понесли наверх головою вперед, по всем правилам поднимая изнож
ье.
Старший сержант Анжелика Августовна, сдерживая слезы, точно над покойни
ком сказала:
Ц О боже мой, ему, конечно, нельзя было кушать эту ужасную капусту с луком.

Когда Анжелика волновалась, у нее делался почти мужской голос. И букву «л
» она произносила совершенно правильно. Даже сейчас он заметил, что она с
казала «лук», а не "вук".
Все другие вокруг говорили шепотом.
Левин лежал с закрытыми глазами, прислушивался к утихающей после укола б
оли и разбирался в том, кто как шепчет. Вот захрипел и закашлял Баркан, он с
овершенно не умел говорить шепотом и всегда кашлял, вот взволнованно и с
ердито ответила ему капитан Варварушкина, вот быстро-быстро, пришепетыв
ая и глотая слова, заговорила Верочка.
А потом стало тихо, и заскрипел протез Ц это Дорош ушел из палаты.
Тотчас же раздались громкие, властные шаги: вот отчего ушел Дорош, он ушел
потому, что появился Шеремет, они давно не любили друг друга. И сразу же Ше
ремет сказал тем голосом, которым он обычно распекал своих подчиненных:

Ц Теперь собрание проводите? Ну, конечно, довели мне Левина до стационар
а и митингуете! Вы что, Баркан, думаете, у меня санаторно-курортное управл
ение?
У меня, Баркан, не курорт для вас и не санаторий, у меня, Варварушкина, не фре
белевский детский садик, у меня военный госпиталь, я не позволю…
Александр Маркович сморщился.
У него стучало в висках, когда Шеремет начинал свое "у меня". Он сам чаще Шер
емета кричал на подчиненных, но это всегда происходило оттого, что он не м
ог не накричать. Шеремет же кричал только потому, что считал нужным держа
ть "вверенных ему людей" в страхе, так же, впрочем, как считал необходимым п
орою, разговаривая с врачами, обращаться к ним "как интеллигентный челов
ек к интеллигентному человеку".
Ц Здравствуйте, товарищ полковник! Ц сказал Левин, неохотно открывая г
лаза только для того, чтобы прекратить этот крик.
Ц Салют! Ц ответил полковник.
Он был очень чисто выбрит, шинель у него была с каракулевым воротником, не
говоря уже о том, что шил ее тот самый старшина, который обшивал самого ком
андующего. Шеремет вообще был щеголем, он носил на шее белое шелковое каш
не, фуражка у него была с маленьким, подогнутым внутрь козырьком, из расст
егнутой шинели виднелся китель Ц тоже какой-то особенный, не такой, как у
всех. Халат, без которого не разрешалось входить в госпиталь, начсан наки
нул только на одно плечо, как бы подчиняясь правилам и в то же время выража
я свое к ним ироническое отношение. Кроме того, набрасывая халат на одно п
лечо, Шеремет давал этим понять, что он слишком занят и не может на каждой
своей «точке» надевать и снимать халат со всеми завязками, пуговицами и
тому подобной ерундой.
Ц Вы опять в шинели! Ц слабым голосом произнес Левин.
Ц А вы даже из гроба мне об этом скажете! Ц ответил Шеремет. Ц Просто уд
ивительно, до чего вы обюрократились, Александр Маркович. Ну-ка, дайте-ка
мне вашу лапку.
И, сделав такое лицо, какое, по его мнению, должно было быть у лечащего врач
а, Шеремет взял своими толстыми, лоснящимися пальцами худое запястье Але
ксандра Марковича.
Левин, прикрыв один глаз, смотрел на Шеремета. А Шеремет, глядя на секундну
ю стрелку своих квадратных золотых часов, шептал про себя красными губам
и:
Ц Двадцать два… двадцать три… двадцать четыре.
В палате было очень тихо. Не каждый-то день тут начсан считает пульс. Може
т быть, этим актом он подчеркивает свою чуткость по отношению к захворав
шему Левину.
Ц Мне вашей чуткости не надо, Ц вдруг сказал Александр Маркович, Ц вы м
не подайте что по советскому закону положено.
Ц Как? Ц спросил Шеремет.
Ц Просто вспомнил один трамвайный разговор в Ленинграде, Ц ответил Ле
вин, Ц но это, разумеется, к делу никакого отношения не имеет.
Шеремет обиженно и значительно приопустил толстые веки.
Ц Наполнение вполне приличное! Ц наконец сказал он.
И, положив руку Александра Марковича поверх одеяла, похлопал по ней ладо
нью, как делают это старые лечащие врачи.
Ц Так-то, батюшка мой! Ц произнес Шеремет. Ц Укатали сивку крутые горки
. Не послушались меня, не поехали отдохнуть…
Левин все еще смотрел на начсана одним глазом.
Ц Теперь придется не день и не два полежать…
И Шеремет стал рассказывать, что у китайских врачей существует до пятисо
т пульсов. Рассказывал он долго, значительно, и рассказ его было неловко с
лушать, потому что многое он подвирал. Потом, сделав суровое лицо, Шеремет
приступил к распоряжениям.
Ц Для подполковника надо очистить эту палату, Ц велел начсан, Ц совер
шенно очистить, и оставить только одну койку Ц самому Александру Марков
ичу. Странно, что без меня никто не догадался это сделать, смешно отдавать
приказания по поводу очевидных вещей.
Ц Палату для меня очищать не надо, Ц слабым голосом возразил Левин. Ц З
ачем мне очищать палату. Я никому не мешаю, и мне никто не мешает…
Он глубоко вздохнул и негромко добавил:
Ц Я не нуждаюсь ни в чем особенном и отдельном. Вы понимаете мою мысль?
Он плохо видел без очков, и, может быть, это обстоятельство придало ему муж
ества. Шеремет умел так таращить свои выпуклые глаза, что у Александра Ма
рковича раньше недоставало сил ему возражать. А теперь перед ним было то
лько плоское, белое, гладкое лицо и больше ничего. А может быть, очки тут бы
ли и ни при чем. Moжет быть, Шеремета вообще не следовало бояться.
Ц Хорошо, Ц сказал Шеремет. Ц Оставьте нас.
Все ушли почтительно и подавленно. Анжелика громко издохнула, несколько
даже с вызовом. Майор Баркан покашлял в кулак.
Шеремета боялись и не любили.
Ц Ну, что будем делать? Ц спросил полковник. Левин пожал под одеялом худ
ыми плечами.
Ц Если это язва. Ц опять начал Шеремет. Александр Маркович смотрел на н
его одним глазом неподвижно и иронически. Шеремет говорил долго и неубед
ительно. Его всегда раздражал Левин Ц нынче же особенно. И главное Ц мол
чит. Почему молчит? Ведь он ему предлагает письмо к виднейшему хирургу и д
елает это из самых чистых побуждений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29