Винты из фанеры, сам щупал. Хотите фашистский железный крест, това
рищ доктор? Справдашний, на ихнем КП с мундира снял. Ну что вам подарить? Пи
столет «вальтер» не хотите?
Ц Хочу, чтобы вы помолчали! Ц сказал Левин. Ц Это вам вовсе не полезно
Ц вот так трещать, словно сорока.
Ц Это оттого, что я выпивши трохи, Ц сказал техник. Ц Меня как ударило, р
ебята сейчас же: Иона Мефодиевич, давай фашистского рому прими, он от шока
помогает.
Ц Шок! Ц удивился Левин. Ц Какие слова они знают, эти ваши ребята…
Ночью в операционной у него начались боли. Лора ловкими пальцами, слегка
побледнев, ввела подполковнику пантопон. Баркан смотрел на Александра М
арковича остановившимися глазами. Оперируемый всхрапывал на столе.
Ц Ничего, все в порядке, Ц сказал Левин. Ц Анжелика, дайте мне щипцы Люэ
ра.
Сержанта переложили на каталку и увезли. Левин пошел к умывальнику, но бо
льше не оперировал. К столу встал Баркан. Александр Маркович сел на табур
етку и просидел так до шести часов утра, изредка давая советы в деликатно
й, полувопросительной форме. В эту ночь все понимали, что происходит что-т
о значительное, важное, гораздо большее, чем тот факт, что оперирует Барка
н, а Левин только присутствует. У Лоры часто на глаза навертывались слезы,
и Анжелика сделалась какой-то другой Ц словно бы вдруг оробела. Баркан с
лушал беспрекословно, и большие уши его почему-то теперь не раздражали Л
евина. Он даже подумал: "Драли его, наверное, за эти самые уши. И хирург он не
дурной Ц находчивый, быстро соображающий".
В шесть работа кончилась.
Вдвоем они вышли из операционной.
Баркана слегка пошатывало от усталости. Анжелика принесла им в ординато
рскую чай. Было уже совсем светло, солнце взошло давно, наступила полярна
я, солнечная весна. Левин отворил окно. Над заливом кричали чайки. Гулко, б
асом захрипел гудок какой-то посудины. Война ушла далеко, так далеко, что
тут теперь летали почти только транспортные самолеты. Александр Марков
ич закурил папиросу и заговорил о сегодняшних операциях. У него был карк
ающий голос, но Баркан не слышал раздражения во всем том, что говорил Леви
н.
Потом, перегнувшись к нему через стол, вздев по своей манере очки на лоб, А
лександр Маркович сказал:
Ц Послушайте, Баркан, вам приходило в голову, что у меня должен быть заме
ститель?
Баркан молчал.
Ц Не приходило? Послушайте, бросьте вашу этику провинциального Баркана
. Вы Ц военный Баркан. Будем говорить как мужчины, будем смотреть друг дру
гу в глаза. У вас есть опыт и есть возраст. У вас есть кое-что из хорошей шко
лы. Впрочем, оставим этот предмет. Я повторяю вам: мне нужен заместитель.
Ц Зачем? Ц спросил Баркан.
Ц А вы не догадываетесь?
Баркан на мгновение опустил свою квадратную голову. Лоб его пошел морщин
ами, он запыхтел. Потом взглянул на Левина и ответил почти резко:
Ц Ну, знаю. Ну, догадываюсь. Но вы меня терпеть не можете.
Ц Дело не в личных симпатиях и антипатиях, Ц сказал Левин, Ц дело в моем
отделении и в его будущем. Дело также в некоторых традициях нашего госпи
таля. Ольга Ивановна прекрасный врач, но она молода и у нее пылкая голова.
Мне нужен заместитель. Понимаете?
Ц Я и замещаю вас, Ц ответил Баркан, Ц я же ваш помощник. Но, кажется, вы г
оворите не об этом.
Ц Да, я говорю не об этом, Ц жестко сказал Левин.-Впрочем, мне некогда нын
че разводить антимонии. Пока я справляюсь с собою, вы будете у меня кое-че
му учиться. Потом вы останетесь тут сами. Понимаете? Ну, пришлют еще врача,
а я хотел бы знать, что тут вы. Но, черт подери, не тот вы, которого я грубо руг
ал, а тот вы, который еще может из вас вылупиться. Послушайте, Баркан, в глуб
ине души вы думаете, что я самодур, а вы хороший, знающий доктор, так ведь?
Ц Я знающий доктор, но вы не самодур, Ц сурово сказал Баркан.
Ц В общем, не будем больше говорить об этом сейчас, Ц сказал Левин, Ц та
кие вещи не решаются разговорами. Надо немного поспать, а потом опять зан
яться делами. Хотите еще чаю?
Когда Баркан ушел, Левин сел на окно и закурил еще одну папиросу. По-прежн
ему кричали и дрались чайки. Светлое облако Ц пушистое и легкое Ц несло
сь по небу. Лора стояла на крыльце в халате и косынке, а давешний старшина
с усиками влюбленно и нежно смотрел ей в глаза, держа ее руки в cвoих ладоня
х.
"С добрым утром!" Ц сказал диктор. А доктор Ленин сидел на своем подоконни
ке с искаженным страданием лицом. Нет, ему не было больно. Ему просто было
хорошо и легко, и от этого так ужасно трудно.
Почти со злобой он захлопнул окно. Но тут же, стиснув зубы, он вновь открыл
створки и заставил себя еще поглядеть на весеннее утро, на блеск воды в за
ливе, на косо летящих чаек. Лицо его разгладилось. Сердце стало биться поч
ти спокойно.
И ровной походкой, шаркая подошвами, он пошел к себе в палату. Теперь он жи
л в палате, потому что все-таки в подвале было страшновато. Или не страшно
вато, но одиноко. Или даже не одиноко, но скучно, да, да, скучно. И зачем ему по
двал? В палатах есть места, и раненые ближе, и мало ли что.
Плотников спал, лежа на спине. Лицо у него было строгое, командирское. Неда
ром он жаловался, что по ночам ему снится, как он приказывает. "Все военные
сны, Ц говорил он улыбаясь, Ц гражданских больше не вижу. Пропишите мне,
подполковник, один хороший гражданский сон".

26

Утром он опять был в операционной. Сам он не оперировал, он только смотрел
и советовал. Потом военфельдшер Леднев доставил на бывшем спасательном
самолете шестерых тяжелых, и одного из них прооперировал Александр Марк
ович. Спасательный самолет сейчас работал и как санитарный, и Бобров это
теперь одобрял. Накануне они вытащили из фиорда летчика Ц это тоже чего-
нибудь да стоило.
Ц Ну как? Ц спросил Александр Маркович.
Ц Кончаем фрица, Ц поглаживая макушку, сказал Бобров. Ц Труба его дело.

Он улыбался, стоя в ординаторской, покуривал и балагурил.
Ц Коньяку дать? Ц спросил Левин.
Точно почуяв коньяк, пришел Калугин с большой папкой, выпил рюмку и отпра
вился к Курочке показывать свой последний аэровокзал.
Ц На конкурс посылаю, Ц похвастался он Левину, Ц уверяю вас, что это луч
ший проект из всех возможных. Не верите? Впрочем, Курочка разругает. Он все
гда ругает, и довольно верно.
Курочка уже ходил, и Плотников ходил, и ленивый Гурьев тоже мог ходить, но
больше полеживал Ц он любил лежать и теперь отлеживался за все километр
ы, которые прошел пешком. Лежал у раскрытого настежь окна на легком сквоз
нячке, перелистывал журналы и вдруг говорил:
Ц А то есть еще кушанье Ц вареники с вишнями. Подают их на стол холодным
и, и сметану к ним в глечике, и еще отдельно холодный вишневый сок с сахаро
м. Я в одном санатории кушал, так я до того докушался, что у меня сделалась т
емпература сорок и положили меня в изолятор. Было подозрение на менингит
.
Или говорил, что хорошо бы сейчас выпить одну бутылочку пивка с солеными
сухариками.
Ц Ты морально деградируешь! Ц сказал ему Плотников.
Ц Я не деградирую, а нахожусь в отпуску, Ц ответил Гурьев. Ц В отпуску ч
еловек должен отдыхать и набираться сил. Верно, товарищ подполковник?
Левин посмеивался молча. Ему нравилось сидеть у них, когда они вот так пре
рекались ленивыми голосами. Нравились их шутки, их голоса, нравилась Шур
а, которая как-то принесла в палату толстого маленького сына Гурьева, нра
вилось, как отец с некоторым испугом посмотрел на своего сына и сказал:
Ц А что, хороший парень. Видишь, шевелится весь. Шура с укоризной посмотр
ела на мужа, а он щелкал мальчику пальцами и говорил издали:
Ц У-ту-ту, какие мы этого… толстые… у-ту-ту…
Плотников стоял поодаль, иронически прищурившись и высвистывая вальс. И
всем было видно, что Гурьев боится остаться наедине с Плотниковым, боитс
я, что тот будет его дразнить, и потому сам над собою подсмеивается, надеяс
ь этим способом парализовать будущие шутки.
Стрелок-радист плотниковского экипажа Ц огромный и молчаливый Черешк
ев Ц тоже был симпатичен Левину. Он лежал долго, дольше всех, и был очень с
лаб, но даже в трудные для себя дни читал толстые книги из госпитальной би
блиотеки и делал из них выписки на блокнотных листиках. И было почему-то п
риятно смотреть, как он пишет маленькими, бисерными буквочками и подчерк
ивает со значением: три черты, две, одна волнистая, дна прямая.
Ц Что это вы изучаете? Ц спросил его как-то Левин.
Ц Да ничего, товарищ военврач, культурки маловатоЦ вот и работаю, Ц ск
азал он. Ц Из госпиталя меня демобилизуют, поеду на работу в район, неудо
бно…
Он вдруг покраснел пятнами и добавил:
Ц Заслуженный, награжденный, можно сказать большой человек, а кроме как
рацию обладить или из пулемета дать огоньку, знаний не имеется. Мне майор
Плотников общие указания дает, а я уж сам кое-что прорабатываю.
Иногда возле Черешнева сидела девушка Ц высокая, розовая, с круглыми бр
овями, и они шептались, а то просто молчали, подолгу вместе глядя в окно, за
которым бежали пушистые белые облака. И было видно, что они любят друг дру
га и что им даже молчать вдвоем нескучно.
Как-то вечером во второе хирургическое пришел командующий. Раненые и вы
здоравливающие только что поужинали, няньки собирали по палатам тарелк
и и чашки, где-то на втором этаже тихонько пели хором. Вечер был холодный, к
ак часто случалось тут, за полярным кругом, небо заволокло тяжелыми туча
ми, каждую минуту мог пойти снег, и все-таки в палатах было уютно, светло и в
некоторых даже весело.
Ц Смирно! Ц скомандовал Жакомбай в вестибюле, и няньки, догадавшись, кт
о пришел, опрометью побежали со своими подносами, утками и суднами.
Что-то упало и разбилось вдребезги.
Выздоравливающий полковник басом захохотал, поскользнулся на кафелях
и едва не свалился. Командующий же, сдержанно улыбаясь, постучал в палату
к Курочке и открыл дверь. Полковник все еще хохотал за углом в коридоре и р
ассказывал кому-то, давясь и захлебываясь:
Ц Она как брякнет поднос да как побежит! Убиться надо!
Ц Здравствуйте, подполковник! Ц сказал командующий. Ц Можно к вам?
Тут был и Левин. Командующий сел и заговорил тихим голосом, как все очень з
доровые люди, попадающие в больницу. Он принес хорошие вести насчет спас
ательного костюма. Дурных отзывов нет, впрочем…
Тут командующий помолчал и усмехнулся.
Ц О Шеремете не забыли? Ц спросил он вдруг.
Курочка и Левин переглянулись.
Ц И он нас не забыл, Ц сказал командующий. Ц По слухам, внимательно к на
м откосится. Мелкие недоделки есть в вашем спасательном костюме Ц он их
отметил добросовестно, каждая недоделка под номером…
Ц А что он там делает, Шеремет-то? Ц спросил Александр Маркович.
Ц По науке товарищ разворачивается, Ц сказал командующий, Ц отозвали
его в Главное Управление, видать, без него как без рук. Что ж, повоевал, все п
равильно, не подкопаешься.
Взгляд его стал жестким, ненадолго он задумался, потом, встряхнув голово
й, перешел на другую тему:
Ц Да, вот так. С войной закругляемся, скоро перейдем на мирное положение.
Уйдете от нас, Федор Тимофеевич?
Инженер помолчал, потом спросил:
Ц А куда, собственно, уходить? У меня тут целый ряд испытаний подготовлен
, как же мне их бросать? Нет, товарищ командующий, сейчас мне уходить расче
ту нет.
Посмеялись немного, хоть ничего особенно смешного сказано не было. Посме
ялись потому, что наступила минута, когда следовало спросить Левина о ег
о планах, спрашивать же об этом было невозможно. И рассказали два не очень
смешных анекдота про союзников.
Ц Да, вот так, Ц опять сказал командующий и во второй раз вынул портсига
р.
Ц Ничего, товарищ командующий, курите, Ц сказал Левин, Ц одну папироск
у можно, тем более что Курочка сам курит во все тяжкие.
Ц А вы бросили?
Ц Зачем же мне бросать? От этаких мероприятий я ничего не выиграю, Ц ска
зал Левин, Ц а удовольствие потеряю. Я ведь курильщик давний. Еще когда м
еня мой хозяин шпандырем учил Ц покуривал.
Ц А вы сапожничали?
Ц Было дело под Полтавой, Ц сказал Левин.
Они закурили. Командующий далеко отставил руку с папиросой и негромко сп
росил, как Александр Маркович себя чувствует.
Ц В общем ничего, Ц ответил Левин. Ц С работой справляюсь.
Ц Нет, медленно, слишком медленно ваша наука разворачивается! Ц сурово
сказал генерал. Ц Мало еще можете, товарищи доктора, совсем немного. Ну ч
его особенного вы достигли за последнюю сотню лет?
Левин порозовел настолько, насколько еще мог розоветь, и ответил резко:
Ц Мало? А нам, врачам, отдали за последние сто лет хоть один день той энерг
ии, которая отдается на войну? Хоть один день тех умственных сил, один день
со всеми грудами денег, которые тратятся на эти войны?
Командующий тоже на мгновение рассердился:
Ц Я, знаете, не этот, не поборник войн и не поджигатель их…
Ц Да я не о вас, я в принципе говорю! Ц оборвал его Александр Маркович. Ц
А вообще-то, товарищ командующий, судить можно и нужно, зная предмет, суди
ть же, да еще и осуждать Ц не рекомендуется. Тысячи прекраснейших людей о
тдали свою жизнь медицине, ничего не достигнув, а некоторые достигли уди
вительных результатов, поверьте, не для того, чтобы любому профану позво
лительно было утверждать…
Ц А разве ж я утверждаю? Ц примирительно начал командующий, но подполко
вник опять перебил его.
Ц Лев Николаевич Толстой был великим художником, гением, гордостью Рос
сии и всего человечества, Ц говорил он, Ц но когда начинал рассуждать о
науке Ц любому земскому врачу становилось неловко. О докторах и медицин
е вы все судите совершенно так же, как я, допустим, сужу о достоинствах и не
достатках многомоторных бомбардировщиков…
Командующий усмехнулся и опять хотел что-то сказать, но Левин уже мчался,
горячась с каждой минутой все больше и решительно не позволяя перебиват
ь себя.
Ц Нет, это удивительно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29