– Он одного за другим оглядывал унтер-офицеров, и правая щека его начала подергиваться. – Что, у всех тут кишка тонка?
– Да нет, сэр, – ответил Мэллори. – Мы идем за вами, полковник.
– Вот так-то лучше, – сказал Шафто, – иначе я пойду туда один с белым флагом.
– Вы хотите сказать, что намереваетесь предложить им сдаться, сэр?
– Сдаться? Как бы не так, капитан. Я буду вести переговоры, а вы тем временем займете позицию – вам отпускается ровно десять минут с того момента, когда я войду в деревню. Итак, вперед!
* * *
Девлин проголодался. Он разогрел суп, сжарил яичницу и положил ее между двумя толстыми ломтями хлеба, испеченного Молли. Он ел, сидя на стуле у очага, когда порыв холодного воздуха тронул его левую щеку – это открылась дверь. Он обернулся. В дверях стояла она.
– А, это ты? – весело спросил Девлин. – Я перекусываю, прежде чем идти за тобой. – Он поднял сандвич. – Ты знаешь, что эта вещь была изобретена графом, не меньше?
– Ты, подонок, – отрезала Молли. – Ты – грязная свинья. Ты обманул меня.
Она бросилась на него, стараясь ногтями вцепиться в лицо. Он схватил ее за руки и пытался утихомирить:
– Что случилось?
Но он, конечно, знал причину.
– Я все знаю, – сказала Молли. – Его зовут не Картер, а Штайнер, и он, и его люди – проклятые немцы, которые здесь для того, чтобы захватить мистера Черчилля. А тебя как зовут? Уж не Девлин, конечно, я уверена.
Он оттолкнул ее, взял бутылку ирландского виски и стакан.
– Да, Молли, не Девлин. – Он покачал головой. – Я не хотел тебя втягивать в это дело, любовь моя. Так случилось.
– Проклятый предатель!
Он заговорил в отчаянии:
– Молли, я ирландец, а это значит, что я так же не похож на тебя, как немец на француза. Я иностранец. Мы совсем не одно и то же, хотя оба говорим по-английски, но с разным акцентом. Когда это уразумеют люди?
Теперь в глазах Молли появилась неуверенность, но она упорствовала:
– Предатель!
Лицо Девлина посуровело, глаза сделались синие-синие, подбородок поднялся.
– Не предатель я, Молли. Я солдат Ирландской республиканской армии и служу делу, которое мне так же дорого, как тебе – твое.
Ей необходимо было сделать ему больно, ранить его, но оружия у нее было.
– Ну, это не поможет ни тебе, ни твоему другу Штайнеру. Ему – конец или скоро будет. А ты пойдешь следом.
– О чем ты говоришь?
– Памела Верекер была со мной в церкви, когда он со своими людьми привел туда ее брата и Джорджа Уайльда. Мы услышали достаточно, чтобы она бросилась в Мелтам за американскими рейнджерами.
Он схватил ее за руки.
– Когда это было?
– Иди к черту!
– Скажи мне, будь ты проклята! – Он грубо потряс ее.
– Думаю, они уже в деревне. Если бы ветер дул оттуда, ты услышал бы перестрелку, так что ничего, кроме как бежать, тебе не остается, пока у тебя есть шанс.
Он отпустил ее и с презрением сказал:
– Конечно, и это было бы разумно, но я так никогда не поступал.
Он надел кепку, очки и плащ. Подошел к камину и нащупал что-то под пачкой старых газет за корзиной для дров. Там были две ручные гранаты, которые дал ему Риттер Нойманн. Девлин снял с них предохранитель и аккуратно положил за пазуху. Маузер – в правый карман, на шею повесил «стен», удлинив ремень настолько, чтобы он оказался на уровне талии – в случае необходимости стрелять одной рукой.
Молли спросила:
– Что ты собираешься делать?
– В долину смерти, Молли, любовь моя, въехали шесть сотен... и прочая такая же старая английская ерунда. – Он налил себе стакан виски и увидел на ее лице удивление. – А ты думала, что я побегу на холмы и оставлю Штайнера в беде? – Он покачал головой. – Господи, девочка, а я думал, ты меня немножко знаешь.
– Ты не можешь туда идти. – В голосе ее зазвучала паника. Лайам, тебе ничего не удастся сделать. – Она схватила его за руку.
– Но я должен, милая. – Он поцеловал ее в губы и решительно оттолкнул. Повернулся к двери. – Кстати, я написал тебе письмо. Правда, небольшое, но если тебе интересно, оно на полочке над камином.
Дверь хлопнула, а она стояла, окаменев. Где-то в другом мире взревел мотор и затих. Уехал.
Молли нашла письмо и лихорадочно развернула его. В нем было написано: «Молли, единственная любовь моя. Как сказал когда-то один великий человек, я пережил смену моря, и ничто и никогда теперь не будет таким, как было. Я приехал в Норфолк, чтобы сделать дело, а не влюбиться первый и последний раз в жизни в уродливую крестьянскую девочку, которая так неосторожно поступила! Теперь ты будешь знать обо мне худшее, но не думай обо мне плохо. Расстаться с тобой – наказание для меня. Пусть оно на этом и кончится. Как говорят в Ирландии, мы знали свои два дня. Лайам».
Слова стали расплываться, глаза Молли наполнились слезами. Она сунула письмо в карман и, спотыкаясь, вышла из дома. Лошадь была привязана к кольцу. Молли быстро развязала ее, взобралась на седло и пустила галопом, ударяя по шее сжатым кулаком. В конце дамбы она пустила лошадь напрямую через дорогу, перепрыгнула через живую изгородь и помчалась напрямик по полям к деревне.
* * *
Отто Брандт сидел на парапете моста и с беззаботным видом курил сигарету.
– Что же будем делать, бежать?
– Куда? – Риттер посмотрел на часы. – Без двадцати пять. Стемнеет самое позднее в шесть тридцать. Если мы до темноты продержимся, то сможем по двое-трое просочиться в Хобс Энд. Возможно, кто-нибудь из нас смог бы попасть на катер.
– У полковника могут быть другие планы, – заметил сержант Альтманн.
Брандт кивнул:
– Точно, только его здесь нет, поэтому, мне кажется, нам лучше приготовиться к бою.
– И сразу встает важная проблема, – сказал Риттер. – Мы сражаемся только как немецкие солдаты. Нам было ясно сказано это с самого начала. По-моему, пришло время сбросить маскарад.
Он снял красный берет, парашютную куртку и остался в немецкой летной блузе. Вытащил из кармана форменную пилотку и надел ее под положенным углом.
– Это относится ко всем, – сказал он Брандту и Альтманну – так что поворачивайтесь побыстрей.
Джоанна Грей наблюдала всю эту сцену из окна спальни. Вид формы Риттера заставил ее вздрогнуть. Она видела, как Альтманн пошел на почту. Минуту спустя появился мистер Тернер. Он перешел мост и направился к церкви.
Риттер находился в чрезвычайном затруднении. Обычно в подобных обстоятельствах он приказал бы отступить, но, как сказал он Брандту: «Куда?» Вместе с ним их было двенадцать человек для охраны арестованных и для того, чтобы удерживать деревню. Невозможная ситуация.
Риттер попытался снова соединиться со Штайнером по полевому телефону.
– Ответьте, «Орел-один», это «Орел-два», – сказал он по-английски.
Ответа не было. Он отдал телефон рядовому Хаглю, который лежал под мостом, выставив дуло пулемета «брен» через дренажное отверстие, что давало ему широкий обстрел. Рядом были аккуратно сложены диски патронов. Хагль тоже сбросил красный берет и куртку и был в летной блузе, маскировочных брюках и пилотке.
– Не везет, господин старший лейтенант? – спросил он и вдруг замер: – Думаю, что слышу «джип».
– Верно, но совсем не с той стороны, – угрюмо сказал Риттер.
Он перепрыгнул через парапет и увидел «джип», появившийся из-за угла коттеджа Джоанны Грей. На конце радиоантенны трепетал белый носовой платок. В «джипе» находился только один человек. Риттер вышел из-за прикрытия и ждал руки в боки.
Шафто не стал надевать каску и был в пилотке. Для пущего эффекта он достал сигару из кармана рубашки и зажал ее в зубах. Не торопясь, зажег ее и вышел из «джипа». Он остановился в нескольких ярдах от Риттера и, расставив ноги, оглядывал его.
Заметив знаки различия на петлицах, Риттер отдал честь.
Шафто, приветствуя его, разглядел на блузе два «Железных креста», нашивку за Зимнюю кампанию, серебряную нашивку за ранения, боевой значок за выдающуюся службу в наземных боях, значок парашютиста и понял, что в лице этого молодого человека он видит закаленного ветерана.
– Итак, маскарад окончен, господин старший лейтенант? Где Штайнер? Передайте ему, что полковник Роберт Шафто, командующий Двадцать первым специальным отрядом рейнджеров хотел бы поговорить с ним.
– Здесь я за старшего, господин полковник. Вам придется иметь дело со мной.
Взгляд Шафто охватил дуло «брена», почту, второй этаж паба «Стадли армс», где два окна спальни были открытыми. Риттер вежливо сказал:
– Еще что-нибудь, полковник, или вы увидели достаточно?
– Что случилось со Штайнером? Он что, сбежал от вас? – Риттер не отвечал, и Шафто продолжал: – О'кей, сынок, я знаю, сколько у вас человек под командованием, и если мне придется привести сюда своих парней, вам не продержаться и десяти минут. Почему не быть разумными и не поднять полотенце?
– Простите, пожалуйста, – сказал Риттер, – но, сказать по правде, я уезжал в такой спешке, что забыл захватить туалетные принадлежности.
Шафто сбросил пепел с сигары.
– Я даю вам десять минут, затем мы наступаем.
– А я даю вам две, полковник, – сказал Риттер. – Убраться отсюда к черту, прежде чем мои люди откроют огонь.
Раздался металлический звук взводимого курка. Шафто посмотрел на окна и угрюмо произнес:
– О'кей, сынок, ты сам напросился.
Он бросил сигару, тщательно затоптал ее в землю, вернулся к «джипу» и сел за руль. Уезжая, он взялся за микрофон полевого радио.
– Это «Сахар-один». Двадцать секунд, отсчитываю: девятнадцать, восемнадцать, семнадцать...
На счет «двенадцать» он проехал коттедж Джоанны Грей, а на счет «десять» исчез за поворотом дороги.
Из окна спальни Джоанна Грей видела, как он уехал. Она вошла в кабинет и открыла потайную дверь. Наверху, заперев ее за собой, она села у радио, достала из ящика пистолет и положила рядом на стол. Странно, но теперь, когда дело дошло до рубежа, она ничуть не боялась. Наливая себе виски, она услышала, что началась перестрелка.
Ведущий «джип» группы Шафто вырвался вперед. В нем были четверо, причем двое, стоя на заднем сиденье, стреляли из пулемета «браунинг». Когда они проехали сад соседей Джоанны Грей, немцы Динтер и Берг выпустили по ним длинную очередь, которая сбила с ног обоих пулеметчиков в «джипе». «Джип» перевернулся, покатился под откос и упал в реку кверху колесами.
Следующий «джип» круто свернул с дороги, завертелся на травянистом берегу реки и чуть было не свалился вслед за первым. Берг поворачивал пулемет «брен», стреляя короткими очередями. Он сбросил пулеметчиков через борт «джипа», разбил ветровое стекло, но машина успела свернуть за угол.
В руинах Сталинграда Динтер и Берг усвоили, что основа успеха в подобной ситуации – это нанести удар и быстро сменить позицию. Они немедленно выбрались из-под моста и побежали к почте под прикрытием живых изгородей, огораживающих сады позади коттеджей.
Шафто, который наблюдал весь маневр с возвышенного места в лесу, в ярости заскрежетал зубами. Ему вдруг стало отчетливо ясно, что Риттер позволил ему увидеть лишь то, что хотел, чтобы он увидел.
– А, этот ублюдочек издевается надо мной, – тихо сказал он.
Второй, обстрелянный «джип» остановился у края дороги перед третьим «джипом». У водителя было сильно изрезано лицо. Сержант Томас делал ему перевязку. Шафто закричал:
– Ради бога, сержант, вы понимаете, с чем вы играете? За забором второго отсюда коттеджа установлен пулемет. Бегите туда с тремя солдатами и уберите его.
Круковски, стоя с полевым телефоном возле Шафто, вздрогнул. «Пять минут назад нас было тринадцать. Теперь девять. Во что, черт побери, он играет?»
На другой стороне деревни завязалась ожесточенная перестрелка. Шафто посмотрел в полевой бинокль, но ничего не увидел, кроме отрезка дороги, поворачивающей за мостом, и крыши мельницы, возвышающейся над домами. Он щелкнул пальцами, и Круковски дал ему телефон.
– Мэллори, вы слышите меня?
Мэллори мгновенно ответил:
– Так точно, полковник.
– Что, черт побери, там происходит? Я ожидал, что вы уже будете звонить в колокола.
– У них сильное укрепление на втором этаже мельницы. Великолепный обстрел. Дорога блокирована. Я уже потерял четырех человек.
– Теряйте еще, – заорал Шафто в телефон, – но возьмите это укрепление, Мэллори! Подожгите их! Сделайте что угодно!
Шафто связался по телефону с другими группами:
– Вы на месте, Хастлер?
– Полковник, это Хастлер. – Голос звучал довольно слабо.
– Я ожидал, что вы уже на холме у церкви.
– Дорога была трудной, полковник. Мы поехали по полям, как вы велели, и застряли в болоте. Сейчас подъезжаем к южному краю Хокс Вуда.
– Ради бога, приступайте!
Он вернул телефон Круковски.
– Иисус Христос! – горько сказал Шафто. – Ни на кого нельзя положиться! Когда доходит до дела, я должен сам всем заниматься!
И он укрылся в канаве. Вернулись сержант Томас с тремя солдатами:
– Не о чем докладывать, полковник.
– То есть как не о чем докладывать?
– Там никого нет, сэр, кроме вот этого. – Томас протянул горсть стреляных гильз от патронов 0,303 калибра.
Шафто с такой силой ударил его по руке, что гильзы разлетелись.
– Ладно, я беру два «джипа» и по два человека к каждому пулемету. Я хочу, чтобы вы открыли такой огонь, чтобы травинка не поднялась.
– Но, полковник, – начал Томас.
– А вы возьмите четырех человек и пробирайтесь сзади коттеджей. Ударьте по почте у моста с тыла. Круковски остается со мной. – Он сильно ударил рукой по капоту «джипа»: – Выполняйте!
* * *
Отто Брандт, унтер-офицер Вальтер, Мейер и Ридель находились на мельнице. С точки зрения обороны они заняли отличную позицию. Старинные каменные стены были толщиной около трех футов, входная дубовая дверь заперта и забаррикадирована. Окно на втором этаже открывало отличный обзор, и Брандт установил там пулемет.
На дороге, загораживая ее, горел «джип». Внутри его еще оставался один человек, двое других сползли в канаву. Брандт лично разделался с «джипом», но сначала, не обнаруживая своего присутствия, позволил Мэллори и его людям с шумом подъехать к мельнице и только в последний момент бросил из окна две гранаты.
Укрываясь за живой изгородью, американцы поливали мельницу сильным, но не эффективным для ее массивных каменных стен огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46