Винка и ее помощницы освободили Миру от стягивающих ее руки и ноги ремней и не без труда вытащили у девушки изо рта кляп. Они поставили Миру на колени и связали ей руки. Повязку с ее глаз не снимали.— Теперь ты знаешь, что ты должна сделать, рабыня? — спросила Винка.Еще не оправившись от пережитого шока, Мира оцепенело кивнула. Ей предстояло предать разбойниц из банды Хуры. Среди моих запасов находилось несколько бутылок вина, отравленных наркотическими веществами, которые Марленус обнаружил в лагере Вьерны и которые затем в качестве трофея перешли во владение тиросцев и разбойниц Хуры. Я нашел их в оставленном союзниками лагере и взял с собой. Я решил, что они могут оказаться полезными; теперь пришло время это проверить. Я не предполагал, что отравленное вино отведают все женщины-пантеры, но если нам удастся лишить тиросцев хотя бы некоторой части их прекрасных, но столь опасных союзниц, это уже даст мне большие преимущества над ними.— Завтра вечером, — повторила Винка, — ты угостишь вином как можно большее количество женщин-пантер.Мира с повязкой на глазах стояла на коленях перед своей суровой хозяйкой, низко опустив голову.— Да, госпожа, — едва слышно ответила она.Винка грубо схватила ее за волосы и хорошенько встряхнула.— Мы в любой момент сможем поймать тебя снова в этом лесу, — пообещала моя помощница. — Тебе от нас не уйти. Ты это хорошо понимаешь?Мира обреченно кивнула.— Надень на себя шкуры пантер, рабыня, — приказала Винка.Мире развязали руки и помогли надеть те самые шкуры, которые были на ней, когда я ее поймал. После этого руки ей снова связали за спиной, а на шею надели небольшую корзину, наполненную бутылками.Когда мы подошли поближе к лагерю тиросцев, я снял с ее глаз повязку. Мира жалобно посмотрела на меня. В глазах девушки все еще стоял ужас от встречи со едином.— Я покажу тебе, где расставлены часовые, — сказал я. — Тогда ты без всякого труда сможешь вернуться на свое место.Она послушно кивнула. По ее щекам побежали слезы.Я взял Миру за руку и, подведя к самым границам лагеря, молча показал, где стоят часовые. Затем мы вернулись к тому месту, откуда ей проще будет пробраться в лагерь. Мы спрятались за ствол дерева. Я развязал ей руки, вытащил изо рта кляп и забросил его в кусты.Она боялась взглянуть мне в глаза.— Это вам я поклялась подчиняться там, в лесу? — едва слышно спросила Мира. — Это вам я принадлежу как рабыня?— Мне, — ответил я.Она робко подняла на меня глаза. Я рывком притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы.— Ты меня слышишь? — кричал один из тиросцев. — Я спрашиваю, ты слышишь меня?Я ему, конечно, не ответил.— Если кто-нибудь из тиросских воинов погибнет, — продолжал оратор, — мы убьем десять рабов!Не успел он договорить свои угрозы до конца, как упал, пронзенный стрелой.Не хватало еще, чтобы они выдвигали ультиматумы!— Значит, рабы погибнут! — закричал следующий воин, занося меч над головами пленных охотников Марленуса.Он никого не успел убить. Ему помешала стрела, вонзившаяся прямо в сердце. Остановившаяся было колонна пленных снова двинулась вперед, огибая лежащее на дороге тело. Больше угроз расправиться с пленными не поступало. Никто не решался занести меч над их головами.Сарус, предводитель тиросцев, попытался отдать своим воинам соответствующий приказ, но люди не повиновались, поскольку каждый понимал, что подчиниться начальнику в таких обстоятельствах означает подписать себе смертный приговор.— Убивайте их сами! — сердито крикнул один из тиросцев.Дерзкого воина Сарус тут же убил лично, но ударить мечом кого-либо из пленных он все же не решился. Лишь окинул хмурым, тревожным взглядом стену деревьев по обеим сторонам узкой лесной тропы и, обернувшись назад, крикнул:— Быстрее! Заставьте их идти быстрее!Охотники Марленуса, следующие за своим убаром, снова затянули песню. И ее гордые слова, больше не зная преград, разнеслись над лесом.Начиная с одиннадцатого ана, с горианского полудня, я перестал стрелять по тиросцам; я хотел, чтобы они несколько приободрились и воспряли духом. К этому времени они уже потеряли четырнадцать человек, что вполне достаточно для одного утра. Пусть сегодня вечером, напротив, их надежды начнут понемногу возрождаться, пусть напряжение немного отпустит их и пусть они перестанут ожидать стрелы, готовой в любой момент вонзиться в спину. На сегодня со стрелами покончено. Пусть помучаются сомнениями, пусть гадают, ушел ли их преследователь насовсем или просто дает им короткую передышку перед еще более кровавой расправой.За этот день они проделали длинный путь. Уже вечерело, когда путники наконец остановились на ночевку. После прошедшей спокойно второй половины дня настроение у тиросцев явно улучшилось, им хотелось как-то отметить то, что они остались живы. Я наблюдал, как Мира, моя рабыня, со смехом угощала вином женщин-пантер из банды Хуры.Час был поздний, через четыре ана солнце сядет. Концентрация наркотических веществ в вине высокая, это я хорошо знал по собственному опыту: количество наркотика рассчитано на крепкого мужчину, а о его воздействии на женщину оставалось только догадываться. При проведенном Винкой допросе с пристрастием Мира рассказала, что дозы наркотика хватает, чтобы держать взрослого мужчину в бессознательном состоянии в течение нескольких анов, возможно даже полдня. Мой собственный караван невольниц, не знающих о местонахождении тиросцев и разбойниц Хуры, располагался всего лишь в двух пасангах от них. Возможно, опоенных женщин-пантер придется приводить в чувство весьма эффективными способами, и мне не хотелось терять слишком много времени на то, чтобы приводить их в сознание, а потом тащить к себе в лагерь за несколько километров. Поэтому я решил остановить караван поблизости от колонны пленников, которых конвоировали столь не подходящие друг другу союзники.Среди вещей, брошенных тиросцами по пути следования, я обнаружил мало интересного. В основном это были меха и шкуры лесных зверей. Я отобрал три шкуры и принес их Винке и пага-рабыням, чтобы, устраиваясь на ночь, те могли подкладывать их на сырую землю и укрываться. Все остальное и для меня служило бы лишним грузом. Правда, мне попались на глаза несколько туник тиросцев, и я захватил их с собой, полагая, что они-то наверняка пригодятся впоследствии. 17Я ПОПОЛНЯЮ СВОЮ КОЛЛЕКЦИЮ НОВЫМИ «ЖЕМЧУЖИНАМИ»
Я перешагивал через бесчувственные тела женщин-пантер, спавших беспробудным сном. В ближайшем будущем такой роскоши я им не позволю.— Добавьте их к нашему каравану, — приказал я Винке.— Да, хозяин, — ответила она.Мы отсоединили от каравана восемь девушек и гарлскими браслетами сковали их попарно, надев первое из соединенных короткой цепью кольцо на левую щиколотку одной из девушек, а второе — на правую щиколотку другой. Каждой такой парой невольниц командовала одна из моих рабынь. Даже Илене, одетой в прозрачную шелковую тунику, я доверил срезанную мною гибкую хворостину.Ей это очень понравилось, и она пользовалась каждым удобным случаем, чтобы пройтись хворостиной по плечам препорученных ее заботам невольниц.— Пошевеливайтесь, рабыни! — презрительно покрикивала девушка.Отобранные нами пленницы принялись поспешно поднимать бесчувственных женщин-пантер, переносить их на одно место и укладывать на траву в длинный ряд.— Хорошо бы нам еще помощниц, — долетели до меня слова одной из невольниц. — Тогда на каждую пришлось бы меньше этих спящих дур!Взмах розги оборвал их разговоры.Тем временем я внимательно обследовал лагерь и прилегающую к нему территорию. Повсюду виднелись следы состоявшегося накануне ужина с возлияниями. Наутро, конечно, тиросцы проснулись свежими, отдохнувшими и горящими нетерпением поскорее тронуться в путь, но, к своему немалому изумлению и к ужасу разбойниц Хуры, обнаружили, что добудиться большинства женщин-пантер, которые отведали накануне предложенного Мирой вина, невозможно. Они совершенно не реагировали на окрики своих соплеменниц, а на попытки поднять их на ноги плетью отвечали лишь глухими стонами.Тиросцы, как я и ожидал, не изъявили желания оставаться в лагере и охранять женщин-пантер, дожидаясь, пока те проспятся. Они опасались, что именно в этот момент на них в очередной раз нападут. Тиросцы стремились спасти свою собственную жизнь. Нести же спящих на себе — то есть на плечах своих рабов, разумеется, — означало значительное снижение скорости передвижения по лесу, что, естественно, тоже не входило в их планы. Оставалось одно — бросить женщин на произвол судьбы вместе с большей частью багажа. Тиросцы так и поступили, захватив с собой, однако, наиболее высокопоставленных разбойниц из банды Хуры.— Быстрее! — донесся до меня окрик неутомимой в своих стараниях Илены. Доверенные ей невольницы не опасались ее, но боялись недовольства Винки, поэтому вынуждены были слушаться и эту свою новую начальницу. — Пошевеливайтесь, рабыни! — кричала девушка, размахивая розгой.Я посмотрел на бесчувственные тела лежащих на земле разбойниц. Они уснули, отведав предложенного им вина, не зная, что оно отравлено наркотиками. Когда они проснутся, то решат, что настало утро и им пора отправляться в путь. Как же они удивятся, обнаружив на своих ногах защелкнутые гарлские браслеты!Внезапно что-то привлекло мое внимание. Краем глаза я заметил в одной из оставленных в лагере палаток с откинутым пологом какое-то движение. Не подавая виду, я продолжал идти вперед, осматривая лагерь. И только когда меня скрыла от палатки густая ветка дерева, я быстро прыгнул в кусты. Через считанные мгновения я уже был рядом с палаткой, наблюдая за сидящей ко мне спиной девушкой. В руке она держала натянутый лук. Она только притворялась, что отравлена наркотиками, но на самом деле находилась в полном сознании. Девушка терпеливо ждала, пока представится возможность хорошо прицелиться. Она боялась промахнуться, и поэтому ей оставалось только ждать, пока я покажусь из-за палаток и меня не будут закрывать от нее суетящиеся вокруг женщины.Я восхищался этой девушкой. Такая беспримерная храбрость действительно была достойна самого высокого уважения. Все ее соплеменницы ушли. Она осталась в одиночку защищать своих незадачливых сестер. Это, конечно, было ошибкой. Дождавшись удобного момента, я схватил ее за руки и вырвал лук. Она вскрикнула от отчаяния.— Как твое имя? — спросил я, связывая ей за спиной руки.— Руисса, — ответила она.Я отвел ее к тому месту, где лежали остальные девушки, и положил рядом с ними на траву.После этого я вернулся к осмотру лагеря. В одном его конце я обнаружил девушку, накрытую тонким одеялом; ее я тоже перенес к своим пленницам.— Отведите работавших невольниц к нашему каравану, — распорядился я.Мои помощницы, включая Илену, повели девушек к каравану. Здесь я соединил их всех вместе. После этого мы снова отвели наших невольниц к тому месту, где оставили на траве опьяненных наркотиками разбойниц.Мы остановили караван, когда последняя невольница миновала лежащую первой по счету женщину-пантеру, одурманенную наркотиками. Они уже начинали приходить в сознание.Отошедшая от каравана Винка вернулась, ведя за руку нетвердо держащуюся на ногах девушку.— Где я? — удивленно спросила девушка. — Кто вы такие?— Ты в своем лагере, — ответила моя рыжеволосая помощница. — А я — Винка.— Куда вы меня привели? — недоумевала девушка.— Здесь ты пройдешь процедуру обращения в рабство, — ответила Винка.Девушка смотрела на нее ничего не понимающим взглядом.— Ложись сюда, — показала ей Винка.Девушка устало опустилась на траву. Она попыталась подняться снова, но, очевидно, действие наркотика еще не прошло, и вскоре она вновь впала в забытье.— Снимите с них одежду, — сказал я Винке и ее девушкам.У лежавших на траве женщин забрали их шкуры, оружие и висевшие на поясе небольшие кожаные кошели. Все это отнесли за деревья и спалили. Так горианская традиция требовала поступать с вещами тех женщин, на кого надлежало надеть кандалы. Почему — оставалось для меня загадкой.После этого я начал обходить всех лежащих на траве девушек и надевать на щиколотку каждой из них гарлский браслет. Кандалов, однако, оказалось недостаточно. Мне пришлось надевать по одному браслету на пару девушек, а затем протянуть вдоль всего нашего каравана длинную цепь и присоединить к ней цепи гарлских браслетов, кольца каждого из которых были защелкнуты вокруг щиколоток двух девушек. Закончив эту процедуру, я надел на каждую из пленниц по ошейнику.Мира отлично справилась с поручением, а потом, очевидно, убежала вместе с остальными. Вероятно, ее предательство осталось безнаказанным. Возможно, она не подозревала, что вино, которым она угощала соплеменниц, отравлено. А возможно, женщины отравились вообще не вином, а какими-то другими продуктами. Кто знает?Я окинул взглядом длинную вереницу своих рабынь. До этого утра в моем караване насчитывалось двадцать пять невольниц. В банде Хуры, не считая ее самой, оставалось семьдесят девять женщин.— Отличный улов, — заметила Винка, оглядывая прибавление в рядах наших невольниц.Она была абсолютно права. На траве перед нами лежало пятьдесят восемь новых пленниц. Мира отлично сделала свою работу. Мы захватили этих разбойниц без малейшего труда.По моим подсчетам, в начале пути Хура командовала ста четырьмя разбойницами; сейчас у нее в подчинении, включая Миру, оставалась только двадцать одна женщина-пантера. Остальные восемьдесят три перешли в распоряжение Боска, торговца из Порт-Кара.Усмехнувшись, я окинул взглядом всех этих светловолосых красавиц, соединенных друг с дружкой длинной цепью, словно жемчужины в ожерелье.У Саруса, когда он выступил в путь, согласно моим предположениям, насчитывалось сто двадцать пять воинов. За последние несколько дней это количество уменьшилось с моей помощью до пятидесяти шести человек. А с учетом того воина, которого Сарус убил вчера собственными руками, у него оставалось сейчас пятьдесят пять человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49