— Благодарим, убар, — сказала Хура. — Почтем за честь.Они с Мирой пошли за Марленусом, который, держа Вьерну за волосы, повел ее по лагерю как обычную рабыню. Я последовал за ними.— Если собираетесь наказать меня плетьми, убар, то знайте: этого я не боюсь, — морщась от боли, сообщила Вьерна.Однако Марленус провел ее мимо столба в центре лагеря. Я заметил, что это ее напугало. Марленус остановился у своей палатки.— Собрать сюда всех, — распорядился он. — Рабынь тоже.Заставив Вьерну опуститься на колени, он отпустил ее волосы.Вскоре вокруг собрались все, кто находился в лагере: охотники и тарноводы, вольнонаемные и рабыни. Привели и девушек Вьерны, одетых в шкуры лесных пантер и скованных друг с другом одной длинной цепью. Среди присутствующих, конечно, находились и Хура с Мирой, заклятые враги Вьерны. Никто из собравшихся не проронил ни слова.День клонился к концу, но жара все не спадала.Вьерна пристально смотрела на Марленуса вызывающе дерзким взглядом.— Развяжите ее, — распорядился Марленус.На лице Вьерны отразилось недоумение.Охотник из свиты Марленуса, лицо которого было скрыто капюшоном из головы лесной пантеры, шагнул к пленнице и ножом перерезал ремни, опутывающие ее тело.Лицо Вьерны приняло озабоченное выражение. Она продолжала стоять на коленях.— Кто ты? — обратился к ней Марленус.— Я — Вьерна, — ответила девушка, — разбойница.Марленус, к несказанному изумлению всех присутствующих, вытащил из-за пояса ключ от ее ошейника. Затем неторопливо отомкнул замок и бросил ошейник на землю, в пыль, а ключ снова спрятал за пояс.Вьерна не могла скрыть свого полного недоумения.— Эта разбойница слишком непоседлива, — во всеуслышание объявил Марленус. — Перережьте ей сухожилия на ногах!Из груди Вьерны вырвался душераздирающий вопль.— Нет! — закричала она. — Нет!Она попыталась встать, но двое охотников в капюшонах из голов лесных пантер придавили ее к земле, и она осталась стоять на коленях.— Можно нам уйти, убар? — попросила Марленуса Хура.Мире, судя по всему, тоже не терпелось броситься к воротам.— Стойте на месте, — приказал Марленус.Обе женщины замерли, боясь пошевелиться.— Убар! — истошно закричала Вьерна. — Пожалуйста, убар!По знаку Марленуса двое охотников в капюшонах из голов пантер сорвали с девушки остатки шелковой накидки.Одним из наиболее распространенных наказаний за разбой в северных лесах является повешение, хотя перерезание сухожилий пользуется не меньшей популярностью. Ноги после этого уже не сгибаются; они фактически вообще перестают действовать. Человек с перерезанными подколенными сухожилиями не способен не только бегать или ходить, но даже самостоятельно стоять. Однако после подобной процедуры человек не становится абсолютно беспомощным. Он еще может передвигаться, хотя очень медленно и неуклюже, подтягивая тело на руках.После экзекуции жертву обычно доставляют в один из ближайших городов, где он мог бы поддерживать свое жалкое существование, выпрашивая милостыню. Нередко этих несчастных подбирают владельцы таверн, превращают их в настоящих рабов и заставляют выпрашивать подаяние, которое в конце дня конфискуют. Утром раб на телеге, запряженной тарларионом, развозит калек по городу, а вечером собирает их и привозит в таверну. Иногда владельцы дополнительно калечат несчастных или лишают зрения, чтобы они внушали прохожим еще большую жалость и, соответственно, приносили большие доходы.Вьерна не спускала с Марленуса наполненного ужасом взгляда.— Перерезать разбойнице сухожилия, — повторил убар.Двое охотников толкнули Вьерну вперед и прижали ее голову к земле. Двое других широко раздвинули ей ноги и несколько согнули их в коленях. По сигналу Марленуса пятый охотник подошел к распластанной на земле девушке и наклонился над ней. Он вытащил из-за пояса широкий охотничий нож. Я заметил, как его лезвие коснулось сухожилия на правой ноге Вьерны.— Убар, прошу вас! — воскликнула она. — Ведь я же женщина!— Нет, — возразил Марленус, — ты разбойница.— Я женщина! Женщина! — закричала Вьерна.— Нет, — покачал головой Марленус, — ты женщина лишь по облику, за которым скрывается характер мужчины.— Нет! — разрыдалась она. — Это неправда! Я — женщина! Женщина и телом, и душой!— Ты говоришь правду?— Да, да!— Значит, ты признаешь себя женщиной? Только женщиной и никем больше?— Да! Я только женщина!— Ив тебе нет ничего, что позволило бы тебе сравниться с мужчиной?— Нет! Я только женщина, целиком и полностью женщина!— Ну что ж, — отозвался Марленус, — если ты всего лишь женщина, значит, наказывать тебя как разбойницу нельзя.Из груди Вьерны вырвался вздох облегчения. Она попыталась освободиться от рук державших ее охранников.Ее не отпускали.— Значит, — продолжал Марленус, — сухожилия перережут тебе как беглой рабыне.В глазах Вьерны с новой силой вспыхнул ужас. Марленус был прав. В наказание за повторную попытку побега рабыням нередко перерезали подколенные сухожилия. Мне приходилось встречать жертв подобной процедуры на улицах Ара. Зрелище, надо признаться, не из приятных.— Перерезать сухожилия рабыне, — распорядился Марленус.— Хозяин! Прошу вас, хозяин! — взмолилась Вьерна.Марленус жестом приказал охотнику с ножом повременить.Слова Вьерны поразили нас всех, за исключением Марленуса. Она впервые назвала его хозяином.— Пожалуйста, хозяин! — рыдала девушка. — Не нужно меня калечить! Прошу вас!— Рабыня просит вас пощадить ее, — официальным тоном сообщил Марленусу охотник, занесший нож над ногой девушки.— Это правда? — поинтересовался Марленус.— Правда, хозяин, — еще громче разрыдалась Вьерна. — Я полностью в вашем распоряжении! Я, ваша рабыня, прошу у вас пощады! Пощадите меня, хозяин!— Отпустите ее, — приказал Марленус.Охотники на шаг отступили от девушки; державший в руке нож спрятал его за пояс.Вьерна поднялась с земли и осталась стоять на коленях, уронив руки и низко опустив голову. Тело ее била мелкая дрожь. Остальные девушки испугались ничуть не меньше. Хура и Мира побледнели как полотно. Вьерна была сломлена. Ее высокомерие и дерзкое упрямство исчезли. Она смотрела на Марленуса так, как смотрит на своего хозяина рабыня. Теперь она знала, что несвободна, и знала, кому принадлежит. Во всеобщем молчании она направилась к своему ошейнику, лежащему в пыли на том месте, куда его бросил Марленус, подняла его, подошла к великому убару и опустилась перед ним на колени. В глазах ее стояли слезы. Дрожащей рукой девушка протянула ошейник Марленусу. Убар вытер его о рукав своей туники. Вьерна, низко склонив голову, протянула ему скрещенные в запястьях руки.— Я полностью подчиняюсь вам, — произнесла она официальную формулу новообращенной рабыни.Марленус защелкнул на ней ошейник и поданной ему веревкой связал ей руки. Вьерна подняла на него глаза.— Я ваша рабыня, хозяин, — негромко произнесла она.Марленус обернулся к одному из своих подчиненных.— Вымойте ее, — приказал он, — причешите и умастите ароматическими маслами.Вьерна уронила голову.— После этого, — продолжал убар, — наденьте на нее шелковую накидку рабыни для наслаждений и прикрепите к щиколотке колокольчики.— Да, убар, — ответил человек.Марленус не спускал глаз со своей коленопреклоненной рабыни.— Проколите ей уши и вденьте золотые серьги, да покрупнее.— Да, убар, — повторил человек.У рабыни хватило сил, только чтобы поднять глаза. Она была воплощением покорности, готовая исполнить все, что пожелает ее хозяин.— А сегодня вечером, когда она пойдет в мою палатку, чтобы прислуживать за ужином, проследите, чтобы ей нарумянили щеки и накрасили губы.— Все будет сделано по вашему желанию, убар, — заверил Марленуса слуга. Затем он взглянул на Вьерну: — Пойдем со мной, рабыня.— Да, хозяин, — покорно откликнулась Вьерна и последовала за ним.Мне вспомнился хрупкий горицвет, зажатый в громадной ладони Марленуса.— Этих рабынь тоже уведите, — распорядился убар, небрежно указав на сжавшихся от страха девушек Вьерны.Их немедленно увели. Не одна из них, полагаю, думала в этот момент о том, что все происшедшее сейчас с Вьерной может случиться и с ней. Я подозревал, что многие из них проведут эту ночь в тревожных размышлениях, лежа без сна под навесом у тяжелого металлического кольца, к которому прикована цепь, пристегнутая к ножному браслету.— Теперь нам можно уйти, убар? — спросила Хура.Марленус взглянул на встревоженные лица женщин, внезапно осознавших, что они оказались одни в окружении враждебно настроенных мужчин.— Идите, — разрешил Марленус.Обе молодые женщины в коротких шкурах поспешно направились к воротам, открывшимся при их приближении. За частоколом их терпеливо ожидали остальные девушки-пантеры. Едва собравшись вместе, немедленно скрылись в лесу. После этого разбойницы Хуры недолго оставались поблизости от лагеря Марленуса из Ара.— Думаю, убар, мне скоро придется вернуться в свой лагерь на берегу Лаурии, — сказал я, когда мы остались одни, без женщин.— Ты волен уйти отсюда, как только пожелаешь, — ответил Марленус — И все же останься здесь еще на день. Воспользуйся моим гостеприимством. — Он хлопнул меня по плечу. — Должны же мы с тобой доиграть партию!Я рассмеялся.— Обязательно! — Я уже забыл о партии, которую мы, не успев начать, отложили, услышав у ворот боевой клич Хуры, возвещавший о доставке беглой рабыни.У входа в палатку Марленуса я остановился. Марленус обернулся.— Убар, — спросил я, — а если бы Вьерна не попросила у вас пощады, если бы она не разрыдалась и не признала себя целиком и полностью вашей рабыней, вы бы действительно привели в исполнение свою угрозу?— Я не понимаю, — ответил Марленус.— Вы действительно приказали бы перерезать ей сухожилия?— Конечно, — сказал Марленус. — Ведь я — убар!— Когда ты уйдешь отсюда, — произнес Марленус, внимательно глядя на доску, — я хочу, чтобы ты отправился прямо к себе на корабль.— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил я, обдумывая комбинацию своих фигур на доске.— Я не хочу также, чтобы ты шел к обменному пункту разбойниц и пытался освободить находящуюся там бывшую гражданку Ара.— Понял, — ответил я.— Как ее бывший убар, я сам позабочусь об этом Да, я не завидовал Талене: она посрамила отца нечего сказать.— Позвольте поинтересоваться вашими намерениями на ее счет, — попросил я.— Девушку возвратят в Ар.— Понятно.Марленус поднял на меня глаза:— Выброси ее из головы. Она недостойна свободного мужчины.Я кивнул. Он был совершенно прав. Талена, некогда дочь великого убара, стала теперь ничем. От нее отреклись. У нее теперь не было семьи, не оставалось влияния и богатства. Она сохранила лишь свою красоту и клеймо на теле. Даже выпущенная на волю, она, будучи отлученной от семьи, оставалась как бы вне кастовой принадлежности. Любая крестьянская девчонка из заброшенного Богом селения в социальном плане стояла значительно выше ее. Красавица Талена, удивительная, неповторимая Талена, превратилась в ничто. В совершеннейшее ничто. Теперь она никому не нужна. Мы с Марленусом отлично это понимали.— К вам рабыня, — доложи человек, стоявший у входа в палатку.— Впусти ее, — не отрывая взгляда от доски, распорядился Марленус.Вьерна была ошеломляюще красива. Ее волосы, длинные и светлые, были взбиты и отброшены назад. Очень короткая накидка из прозрачного желтого шелка не скрывала великолепное тело, а лишь еще больше подчеркивала его прелесть. Грудь девушки высоко вздымалась, заставляя волноваться легкую, ниспадающую до колен накидку. Я уловил тончайший запах духов и ароматизированных масел, втертых в тело девушки и придавших ей женственности. Губы ее были накрашены, а щеки слегка подрумянены. Она была одной из самых красивых рабынь, которых мне когда-либо доводилось видеть. На плече она держала кувшин с вином.Марленус оторвался от игральной доски и взглянул нее. Дыхание девушки заметно участилось.— Поставь кувшин и подойди ближе, чтобы мы могли на тебя посмотреть, — приказал Марленус.Она повиновалась.— Убери волосы с ушей и поверни голову, — распорядился Марленус.Вьерна продемонстрировала вдетые ей в уши массивные золотые сережки.— Сними накидку и повернись лицом к нам, — продолжал ее хозяин.Она была красива. Она, конечно, стояла не так, как могла бы стоять Кара или любая другая девушка, знакомая с прикосновением мужчины, и тем не менее ее поза выражала подчинение и зависимость. Обычные для нее сопротивление и дерзкое упрямство исчезли из разворота плеч и головы. Даже ладони ее сами собой легли теперь на бедра, причем левая закрывала рабское клеймо. Ее никогда не учили стоять подобным образом. Это умение появилось в ней само, после сегодняшнего окончательного обращения в рабство. И теперь, сама того не осознавая, она стояла как настоящая рабыня. Вьерна уже всем своим существом понимала, что стоит перед хозяином, владельцем, человеком, которому принадлежит целиком и полностью. Она стояла как рабыня, потому что уже почувствовала себя рабыней, и это проявлялось во всем, даже в ее позе. Поза рабыни была теперь для нее естественной: она уже стала рабыней.— Повернись, — приказал Марленус. Вьерна покорно повиновалась.— Ты видишь? — спросил Марленус.— Да, — ответил я.Вьерна знала, что она красива. Кроме того, она знала, что красота ее является сейчас предметом пристального внимания со стороны двух свободных мужчин. По ее осанке, по учащенному дыханию я чувствовал, что это немало волнует ее, тем сильнее оттого что она — рабыня, принадлежащая одному из присутствующих здесь людей.— Ты замечаешь в ней эту покорность, эту готовность служить? — спросил Марленус. — Она осталась прежней девчонкой, которая ничего не знает и не умеет, но в ней уже ощущается готовность узнать, научиться и, самое главное, готовность служить.Я кивнул.— Повернись к нам лицом, — приказал Марленус.— Да, хозяин, — откликнулась Вьерна.Я был очарован. Женщине в ошейнике запрещено воздействовать соблазняюще на тех, кто на нее смотрит. В ошейнике она должна держаться перед своим хозяином естественно, не стараясь пробудить его чувственность и желание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49