Неожиданно танцовщица прижала ладони к лицу и завизжала:— Это чума! Посмотрите на него! Это чума! Помощник повара бросился к выходу.— Чума! Чума! — в ужасе кричали люди, сбивая друг друга с ног. В дверях образовалась свалка. Вскоре я остался один среди перевернутых столов и разбитой посуды. На полу чернели лужицы паги. В таверне наступила тишина. Только с улицы доносились крики:— Вызвать стражу! Убить его!Я подошел к зеркалу и медленно провел языком по губам. Губы были сухие. Белки глаз пожелтели. Я закатал рукав туники и увидел на предплечье черные волдыри. Некоторые уже прорвались, из них сочилась липкая жидкость. 9. Я РЕШАЮ СМЕНИТЬ ЖИЛЬЕ — Господин! — заплакала Саси.— Не бойся! — сказал я. — Я не болен. Но нам надо срочно отсюда уходить.— Твое лицо! — воскликнула она. — На нем шрамы!— Пройдет, — проворчал я и снял с нее наручники. — Я боюсь, что меня могли выследить. Нам надо перебираться в другое место.Я выбрался из таверны через заднюю дверь. Оказавшись на улице, тут же забрался на крышу низенького строения, откуда перебрался на более высокую крышу. Так, по крышам, я и ушел от злополучной таверны. Потом я спрыгнул на землю, закутался в абу Кунгуни и быстро зашагал в сторону дома. Со всех сторон доносились удары в рельс и крики «Чума! Чума!».— Ты не болен, господин? — спросила рабыня.— Думаю, нет, — ответил я.Я знал, что не был в чумных районах. Базийская чума, насколько мне известно, выжгла сама себя несколько лет назад. В течение многих месяцев не было отмечено ни единого случая заболевания. Самое же главное, я не чувствовал себя больным. После выпитой паги я немного опьянел и разогрелся, но жара не было, это точно. Сердцебиение, пульс, потоотделение — все в норме, я даже не задыхался. Не было ни тошноты, ни головокружения, ни нарушений зрения. Единственными тревожными симптомами был зуд в глазах и на коже. Мне хотелось разодрать себя ногтями.— Ты кузнец или кожевник? — спросила вдруг рабыня.— Сейчас не время выяснять детали, — отрезал я, затягивая шнуровку на морской сумке.— Разве плохо, что девушка хочет знать касту своего хозяина? — спросила она.— Нам пора, — строго сказал я.— А может, ты купец? — хитро прищурилась рабыня.— А может, я тебя выпорю? — вопросом на вопрос ответил я.— Не надо, господин.— Тогда пошевеливайся!— Сейчас у тебя все равно нет времени меня пороть, правда?— К сожалению, нет.— Может, ты из касты земледельцев?— Я обязательно выпорю тебя позже, — пообещал я.— В этом нет необходимости, — отвечала рабыня. — Я буду молчать.— Удивительная прозорливость, — заметил я. — Хватит болтать — и послушай, что произошло. Они решили, будто у меня чума. Если нас поймают, тебя истребят первую.— Давай поторопимся! — нервно произнесла рабыня. Мы вышли из дома.— У тебя сильные руки, — сказала она. — Это от работы с глиной?— Нет, — процедил я.— А я думала, от глины.— Прикуси язык, — рявкнул я.— Хорошо, господин. 10.Я РАССПРАШИВАЮ КИПОФУ, УБАРА НИЩИХ ИЗ ШЕНДИ Слепой поднял на меня невидящие белые глаза. Потом вытянул в мою сторону черную, похожую на лапу птицы руку. Я положил на его ладонь долю тарска.— Ты Кипофу? — спросил я.Нищий молчал. Я положил еще одну монетку, и нищий спрятал их в карман. Он сидел, скрестив ноги, на плоском прямоугольном камне высотой около фута у западного края площади Утикуфу, или площади Славы. Камень был его этемом, местом для сидения. Передо мной был убар нищих Шенди.— Я — Кипофу, — произнес он.— Говорят, что, несмотря на свою слепоту, ты видишь все, что происходит в Шенди, — сказал я.Он улыбнулся и потер нос большим пальцем.— Я бы хотел получить кое-какую информацию.— Я всего лишь старый слепой человек, — произнес он и развел руками.— Ты знаешь все, что происходит в Шенди, — повторил я.— Информация может дорого стоить.— Я заплачу.— Я всего лишь бедный, старый слепой, — затянул Кипофу.— Я заплачу много.— Что ты хочешь узнать? — спросил он наконец.Он сидел передо мной на своем этеме, закутанный в старые рваные тряпки. К голой коленке старика прилипла кожура лармы. Он был стар, грязен и неопрятен. Между тем этот человек был убаром нищих Шенди. Они сами выбрали его, чтобы он вершил над ними правосудие. Я слышал, что нищие специально выбрали слепого, чтобы он не мог видеть их безобразия. Перед ним они все были равны: убогие и калеки, изуродованные и страшные, все воспринимались убаром как подчиненные одного королевства. Слышал я и другое: Кипофу был образованным, интеллигентным человеком, умеющим проявить настоящую мудрость. Это был решительный, волевой и, когда того требовали обстоятельства, беспощадный человек. Ему первому удалось навести порядок среди нищих Шенди и распределить их по территориям. Никто не имел права просить в Шенди милостыню без разрешения Кипофу, никто не рисковал залезть на чужой участок. Самое главное — каждый нищий еженедельно платил Кипофу налог.Надо сказать, главарь нищих распоряжался деньгами по-государственному мудро: все попрошайки имели какое-никакое жилье и могли вовремя получить медицинскую помощь. Система функционировала таким образом, что каждому было выгодно заботиться обо всех. Нередко Кипофу приглашали на свои встречи даже члены торгового совета. К слову сказать, нищих в Шенди было немного. Зато каждому подавали хорошо.— Мне нужны сведения о человеке, который выдает себя за нищего и называет себя Кунгуни.— Плати, — сказал Кипофу.Я положил на его ладонь еще один тарск.— Плати, — повторил он.Я положил на ладонь старика еще одну монету.— В Шенди нет нищего по имени Кунгуни, — произнес он.— Позволь мне его описать, — сказал я.— Какой в этом смысл? Я все равно его не знаю.Я вытащил из кошелька серебряный тарск. Кипофу как паук сидит в самом центре агентурной паутины, которой мог бы позавидовать любой убар. Все сколько-нибудь значимые события обязательно вызывали ее колебание.— Вот серебряный тарск, — произнес я, кладя деньги на его ладонь.— А! — откликнулся старик и взвесил монету на ладони! Затем проверил ее толщину, провел пальцем по краю и, хотя это было не золото, сунул ее в рот, провел языком по поверхности и слегка прикусил зубами. — Из Порт-Кара, — сказал он, трогая большим пальцем узор на монете.— Этот человек маленького роста, сгорбленный, на левой щеке шрам. Он хромает и волочит за собой правую ногу.— Мне показалось, что Кипофу неожиданно побледнел. Потом напрягся и прислушался.Я огляделся. Никого рядом с нами не было.— Никого нет, — сказал я.Я много слышал об остром слухе слепых. Не иначе Кипофу слышит малейшие звуки в радиусе двадцати футов.— У него сгорбленная спина, но это не так. Он хромает, но это не так. На щеке у него шрам, но это не так. Не ищи его. Забудь о нем и беги отсюда.— Кто он? — спросил я.— Возьми свои деньги, — произнес Кипофу и протянул мне серебряный тарск.— Но я хочу знать!— Тише! — вскинул руку Кипофу. Я замер.— Никого нет, — произнес я.— Вон там, — едва слышно прошептал старик. Там, куда он показывал, ничего не было.— Там ничего нет, — повторил я.— Там, — упрямо прошипел старик, вытягивая руку.Мне показалось, что он спятил. Тем не менее я сделал несколько шагов в указанном им направлении. Никого. Неожиданно волосы встали дыбом на моей голове. Я понял, что это могло быть.— Теперь он ушел, — сказал Кипофу. Я вернулся к этему убара нищих. Старик был явно потрясен.— Уходи! — сказал он.— Я хочу знать, кто этот человек.— Забирай свои деньги и уходи, — покачал он головой.— Что ты знаешь о «Золотом кайлуаке?» — спросил я.— Это паговая таверна.— Что ты знаешь о белой рабыне, которая там прислуживает?— У Пембе, владельца таверны, несколько месяцев не было белых рабынь, — ответил Кипофу.— Вот как.— Забери свой тарск, — повторил он.— Оставь себе, — ответил я. — Ты сказал многое из того, что я хотел знать.С этими словами я развернулся и пошел прочь, оставив Кипофу, убара нищих Шенди. 11. ШАБА Девушка стояла перед тяжелой деревянной дверью на темной улице. Потом резко постучала: четыре раза, пауза и еще два. Возле двери тускло горела лампа на жире тарлариона. В полумраке я видел темные волосы и высокие скулы рабыни. На ее шее тускло поблескивал стальной ошейник. На ней была коричневая невольничья туника до колен, несколько скромная для рабыни, хотя и с большим вырезом, позволяющим оценить и грудь и ошейник.Она приготовилась постучать еще раз. Девушка была боса, в руках она держала крошечный кусочек желтой ткани, служивший ей одеждой во время смены в таверне Пембе. Она отнюдь не была дурнушкой. Темно-каштановые волосы доставали невольнице до самых плеч.Вчера я отметил, что говорит она с варварским акцентом. Не исключено, что когда-то ее родным языком был английский.Я нисколько не сомневался, что она знает человека по имени Кунгуни. Это она подменила под абой белокурую дикарку. А потом бессовестно мне наврала. Я видел это по ее лицу. Я уже знал от Кипофу, что она не принадлежит Пембе, хозяину «Золотого кайлуака». Не исключено, что ее хозяин позволил ей подработать на стороне с разрешения, владельца таверны.Я отступил в тень. Прикрывающая глазок панель скользнула в сторону. С другой стороны кто-то некоторое время изучал девушку, потом дверь открылась.На мгновение я разглядел в тусклом свете лицо со шрамом и согнутую спину человека, который называл себя Кунгуни. Он подозрительно оглядел улицу, но меня не заметил. Девушка скользнула в дверь мимо горбуна. Спустя секунду дверь закрылась.Я осмотрелся и быстрым шагом пересек улицу. Кое-где сквозь ставни пробивались полоски света.Мне удалось разглядеть девушку. Она стояла посередине комнаты. Вокруг нее царил страшный беспорядок.— Он еще здесь? — спросила она.— Да, — ответил горбун. — Ждет внутри.— Хорошо, — сказала она.— Будем надеяться, — прохрипел горбун, — что сегодня вечером тебе повезет больше, чем в прошлый раз.— Как я могу что-то выяснить, если она сама ничего не знает? — огрызнулась девушка.— Это верно, — вздохнул старик.Девушка бросила на стол кусочек желтой ткани и раздраженно произнесла:— Они называют это одеждой. С тем же успехом можно ходить голой.— Невольничий шелк, — усмехнулся старик. — Впрочем, с твоим последним утверждением я согласен. Она смерила его негодующим взглядом.— Многие ли пожелали тебя сегодня? — спросил он. — Или Пембе предупредил, что ты не по этим делам?— Я ни с кем не была, — отрезала девушка.— Интересно, — протянул старик.— Что тут интересного? — раздраженно спросила она.— Да так, — пожал он плечами. — Просто вначале все были уверены, что твое лицо и фигура привлекут внимание мужчин, а потом оказалось, что это не так.— Я могу быть привлекательной, когда захочу, — заявила девушка.— Сомневаюсь, — проворчал горбун.— Прикуси язык! — взорвалась она.— Не обманывай себя, — примирительно сказал он. — Подобные тебе женщины понятия не имеют о том, что такое привлекательность. И мужчины безошибочно это чувствуют. Ты принимаешь желаемое за действительное. Тебе кажется, что ты можешь выглядеть желанной, стоит лишь тебе этого захотеть. Иллюзия! Источник привлекательности находится внутри женщины. Женщина должна жаждать мужчину и зависеть от него. И это проявляется в каждом ее движении, в каждом жесте и каждом взгляде. Если этого нет… ни о какой привлекательности не может быть и речи.— Как у этой самки слина в соседней комнате? — презрительно спросила девушка.— Она уже познала хлыст и подчинение, — заметил старик. — А ты?— Нет, — гордо отвечала девушка.— Я позволил себе немного поласкать нашу дикую пленницу, пока тебя не было, — признался старик. — Должен сказать, горячая девочка.— Презираю таких женщин. Они слабые. Одно слово — рабыни. А я — нет.Я заметил, как по губам горбуна скользнула улыбка.— Сегодня я выбью из нее все, что она знает, — заявила девушка.— Нисколько в этом не сомневаюсь, — произнес старик. Затем, к моему удивлению, девушка вытащила из складок туники небольшой ключ.— Позволь мне, — засуетился горбун.— Спасибо, не надо, — холодно ответила она и вставила ключик в замок ошейника. Туника задралась, открывая стройные ноги и подчеркивая красивую полную грудь. — И нечего на меня так смотреть, — резко сказала она.— Не сердись, — миролюбиво произнес старик и отвернулся, расстегивая пряжки на собственной тунике.Девушка сняла с себя ошейник и положила его вместе с ключом на полку.— Какая мерзость, — гневно произнесла она, — заковывать женщин в ошейники.К моему великому изумлению, старик вытащил из-под своего рубища комок ткани и выпрямился. Горба больше не было. Посередине комнаты стоял невысокий стройный человек. Правая нога больше не волочилась, незнакомец стоял ровно и уверенно. Затем указательным и большим пальцами он ухватил себя за шрам и отлепил его от левой щеки. Мне вспомнились слова Кипофу: «У него сгорбленная спина, но это не так. Он хромает, но это не так. На щеке у него шрам, но это не так. Не ищи его. Забудь о нем и беги отсюда».— Как долго мне осталось ломать комедию с прислуживанием в «Золотом кайлуаке»? — раздраженно спросила девушка.— Сегодня был последний день, — ответил мужчина.— Отлично! — воскликнула она. Он улыбнулся.— Теперь, если позволите, — холодно произнесла она, — я оденусь во что-нибудь приличествующее нормальной женщине.Он вопросительно посмотрел на нее.— Более подходящее, чем туника.— Невольничья туника, — зачем-то уточнил он.— Да, невольничья, — раздраженно согласилась девушка.— Неужели в твоем бывшем мире все свободные женщины такие, как ты? — удивленно произнес мужчина.— Почти.— Как мне жаль ваших мужчин, — сокрушенно покачал он головой.— Наши женщины всегда умеют поставить их на место, — гордо добавила она.— Как мне их жаль.— Что ты имел в виду, говоря «мой бывший мир»? Что значит «бывший»? Это по-прежнему мой мир.По губам человека, называвшего себя Кунгуни, пробежала тень улыбки.— А теперь, если не возражаете, я все-таки переоденусь.— Буду ждать вас в соседней комнате, — так же чопорно ответил мужчина и удалился. — Когда будешь готова, захвати хлыст, — добавил он уже из соседней комнаты.— Обязательно, — откликнулась девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52