Тот слишком поздно поднял оружие второй раз. Меч Даралора отыскал его шею, разрубил латный воротник, и голова противника покатилась по земле. Вокруг кипело сражение. Принц был теперь в самой гуще, и число его людей неумолимо таяло. Новые волны лиирийцев хлынули на поле. Король Акила сидел на коне поодаль, под защитой тумана, наблюдая за побоищем. Даралор стиснул зубы и ринулся вперед. Если ему удастся достичь Акилы, он прекратит все это. Он прорубался сквозь ряды лиирийцев, одолевая рыцарей одного за другим. За восемь лет, прошедшие с победы в освободительной войне, его искусство владения мечом ничуть не уменьшилось, и сейчас он вдохновлял своим примером людей. Они сгрудились вокруг него, отражая орды гвардейцев. Акила же постоянно находился под защитой. Генерал Трагер не отходил от него далеко. Но убить короля было единственным способом покончить с безумием, и Даралор не отступал.
Теперь рядом с ним оставалось не более нескольких десятков человек. Они отчаянно бились, оставляя за собой потоки крови. Конь Даралора фыркал и ржал, пробиваясь сквозь толпу людей и лошадей. Вокруг стоял неумолчный гул битвы, сплошной крик и стон. Лиирийские лучники открыли стрельбу. Рядом с принцем упал, сраженный стрелой, его главный помощник. Даралор же шел вперед, держа меч, словно знамя.
— За мной! — кричал он. — На Акилу!
На них набросилось еще больше людей — свежие силы со стороны Лиирии. Трагера теперь сам вступил в битву. Он был везде и всюду; принц впервые встречался с такой скоростью и натиском. По мере приближения Даралора на лице Акилы отражалась тревога. Перед принцем возник гвардеец, размахивающий булавой. Даралор отклонился и вонзил в грудь нападавшему меч. Один за другим налетали еще воины, но он разил их всех. В него словно вселилось безумие. Но он знал, что они проиграли. Один за другим падали его славные соратники под ударами лиирийцев.
— Вперед! — ревел он, подгоняя солдат. Лишь горстка услышала его приказ и присоединилась Они были уже в нескольких ярдах от Акилы. Даралор видел удивленное выражение на лице короля. Наконец-то забрезжил свет надежды! Даралор как безумный рвался вперед, в сопровождении всего четверых своих людей. Генерал Трагер заметил его приближение и стал пробиваться к нему навстречу. Кровь и мелькание мечей ослепили Даралора. Юный рыцарь, стоявший возле Акилы, прыгнул вперед. Принц издал дикий крик. Они бились прямо под носом у Акилы. Даралор внезапно понял, что все его люди пали, сраженные мечами лиирийцев. Юный соперник был свеж и полон сил, и Даралору было нелегко отражать его удары. Акила же просто сидел на лошади; он даже не взял в руки меч. За ним стояла целая стена воинов, ожидающих приказа. Его уверенность разъярила Даралора.
— Я убью тебя! — взревел он.
Секунду спустя он пробил защиту рыцаря и пронзил его сердце. Тот упал, и прямо за ним открылось сердитое лицо Акилы. Наконец-то король обнажил меч. Он огляделся вокруг, ища гвардейцев, чтобы повести их вперед. Трагер издал жуткий вопль, и его люди отрезали Даралора от короля безжалостными ударами мечей.
— Нет! — заорал Акила. — Не убивайте его!
Трагер усилил атаку, нанося слабеющему принцу удар за ударом. Остальные окружили его, не позволяя уйти. Для Даралора не осталось возможности спастись. Генерал же развлекался.
— Черт побери! — прорычал принц, истекая потом и кровью.
— Сдавайся! — вопил Трагер. Его лицо покраснело от натуги. Лучники натянули тетивы. Но не стреляли, ожидая приказа короля. Даралор отчаянно уворачивался от ударов Трагера. Вот он ослабел, пропустил удар и позволил генералу достать его рукавицу. Жуткая боль обожгла руку: Даралор с ужасом наблюдал, как два пальца отлетели в сторону, вслед за упавшим мечом. Трагер плашмя ударил его в грудь, так что принц растянулся на земле и сильно ударился головой. Сумев, наконец, поднять голову, он увидел, что его конь ускакал, а Трагер склонился над ним. Всадники генерала образовали петлю вокруг него.
— А теперь — сдаешься? — спросил Трагер, держа меч у горла Даралора.
Измученный, истекающий кровью, страдающий от боли, Даралор едва мог говорить.
— Имел я вас… — прохрипел он.
Трагер аж затрясся от гнева. Даралор определенно должен умереть. Но он не успел сделать движение мечом. За его спиной раздался голос Акилы:
— Оставь его.
Рыцари расступились, пропуская короля. Акила смотрел на Даралора, качая головой. В глазах его была только печаль.
— Вы глупец, принц Даралор.
Даралор тяжело поднялся на ноги; лицо Акилы расплывалось у него перед глазами.
— Убей меня, мясник, — проговорил он. — Позволь мне, по крайней мере, умереть с честью.
— Я не желаю убивать тебя, Даралор. И никогда не хотел убивать ни тебя, ни твоих людей. Но ты не оставил мне шансов. Неужели ты не понимаешь? Разве я не говорил тебе, как важна наша миссия?
— Безумие, — прошептал Даралор. — Это же просто безумие.
Акила вновь покачал головой и слез с коня. Он оглядел поле битвы и, увидев своего поверженного защитника, глубоко вздохнул.
— Такой прекрасный человек, — тихо произнес он. Потом нагнулся к ногам Даралора, куда уже натекла лужа крови. Там, в грязи, лежали отрубленные пальцы принца, заключенные в металл латной рукавицы. Акила поднял их и, к ужасу Даралора, вытащил пальцы. Первый палец король отбросил без всякого интереса. Но при виде другого улыбнулся, сняв с него алмазный перстень. Сердце Даралора заныло от боли.
— И все это ради алмаза? — спросил он. — Великое Небо, неужели оно того стоило?
Акила, казалось, был уязвлен вопросом.
— Алмаз твой, Даралор, — сказал он. — Как и Нит.
Он держал в руке кольцо. Даралор следил за ним глазами, потрясенный. Прижав к себе раненую руку, принц сделал шаг вперед, и Акила уронил драгоценность в левую руку противника.
— Мне не нужны твои бриллианты, Даралор, и не нужна твоя страна, — бросил Акила. — Все, чего я хочу — это найти убийцу своей жены. — Он повернулся к Трагеру. — Возьмите его, генерал, но не причиняйте ему вреда.
Даралор ушам своим не верил:
— Нет! Убейте меня, вы, ублюдок! Я требую!
— Даралор, посмотри на поле! — произнес Акила.
Тот посмотрел. Среди густой массы лошадей и лиирийских воинов он видел жалкие остатки своих рыцарей, покидающих поле боя. Тела лежали повсеместно. Жаркая кровь заливала землю.
— Разве тебе недостаточно смертей? — спросил король. — И потом, добрый человек не будет требовать для себя такой легкой смерти!
Эти слова потрясли Даралора.
— Как вы можете так поступать? — воскликнул он. — Как вы можете оставить меня в живых после всего, что случилось?
— Я делаю то, что делаю, и ничего больше. Ты пытался остановить меня, я сделал свой ход. Теперь все кончено.
— И что? Что вы со мной сделаете?
Акила забрался на коня.
— Когда позаботимся о раненых и погибших, поедем на Ганджор. И ты тоже с нами. Когда достигнем границы, мы освободим тебя, — и снова повернулся к Трагеру. — Позаботьтесь о его руке. И пусть с ним ничего не случится.
Генерал Трагер кивнул. Потом он и его люди спешились и начали грязную работу: отделение раненых от мертвых. Даралор молчал, не в силах вымолвить ни слова. Он позволил лиирийцу забрать кинжал, висевший на поясе. Старый капитан осмотрел его руку. Трагер поехал вдоль поля, призывая людей прекратить побоище.
И все это время Акила восседал на коне, нисколько не пострадавший в битве, молчаливый и торжественный.
45
Через два дня после прибытия в Джадор Гилвин и его товарищи все еще ожидали решения Кадара. После первой встречи с каганом им выделили комнату во дворце, на первом этаже — удобную, чистую и без охраны. Но самого Кадара нигде не было видно. Он просто объявил гостям, что позовет их, когда будет готов. А пока — пусть отдыхают и ждут его решения. Лиирийцев снабдили чистым бельем, приносили одежду и наливали воду, настоянную на розовых лепестках, в бассейн посреди покоев. Погода за окном их комнаты никогда не менялась: небо постоянно радовало синевой, а жара была невыносимой. Гилвин провел первый день в помещении вместе со старшими товарищами, уверенный, что каган вот-вот позовет их. Но Кадар не появился. День уже сменился ночью, и Лукьен недоумевал: что заставило хозяина дворца задержаться.
— Он все поймет, когда увидит армию Акилы, — горько проронил он. Барон Гласс только кивнул со вздохом. Из них двоих старый барон проявлял больше терпения, но Гилвин догадывался, сколько беспокойства он прячет внутри. С того дня, как они покинули Норвор, барон никогда не упоминал о своих проблемах с Джазаной Карр. Но Гилвин мог поклясться: Гласс переживает о своей семье в Коте — семье, которую не видел много лет.
На второй день Гилвин решился исследовать дворец. И вскоре обнаружил, что он замечательно устроен — гораздо красивее Лайонкипа, в нем нет холодного унылого камня, нет и признаков разрушения. Дворец Кадара являл собой настоящее золотое чудо, украшенное мозаиками, расписанное живыми солнечными красками и барельефами, все из изящных арок и сверкающих куполов. Но самыми удивительными оказались его обитатели. Красивые темнокожие люди-джадори ничуть не препятствовали изучению Гилвином дворца. Они всегда пропускали его, одаривая улыбкой, правда, весьма скупой. Ведь он был чужаком, а чужаки, как известно, убили в свое время их кагану.
К полудню Гилвин очутился уже на лужайке рядом с дворцом. Теку, как обычно, восседала у него на плече. Жилище кагана окружали сады, и Гилвину нравилось слушать журчание фонтанов: они так замечательно освежают здесь, в сердце пустыни. Солнце стояло высоко, поэтому большинство людей прятались во дворце, но Гилвин устал сидеть в помещении и отправился в сад, где широкая полоса фруктовых деревьев и цветов отделяла сад от подступающих песков. Отсюда он мог беспрепятственно любоваться линией гор, таких темных и таинственных. Гилвин прошел вдоль дорожки, выложенной кирпичом, привлеченный сильным ароматом незнакомых ему растений. В саду стояла тишина, нарушаемая лишь плеском воды. Юноша присел на большой камень и прислушался к тому, что окружало. Интересно, что же все-таки за этими горами? И еще — как оно сейчас там, дома, в Лиирии, ведь они забрались так далеко! Страха он не ощущал, просто чувствовал себя не в своей тарелке. Даже если Кадар сдержит слово и не станет их наказывать, что с ними произойдет? Вернуться в Кот им нельзя. А библиотека? Бесплодная мечта. Эта мысль вызвала в душе Гилвина глубокую печаль. Без Фиггиса библиотека станет холодной и пустой. Все труды старого ученого пройдут даром. Гилвин взглянул на свои ноги и увидел башмак, изготовленный для него Фиггисом.
«Нет, — поправил он себя. — Не даром».
Библиотека дала ему жизнь. Кто бы он был без нее — калека, уличный попрошайка?
Гилвин уже собрался было подняться, как его внимание привлек странный шум с другой стороны сада. Теку навострила маленькие ушки, повернувшись в ту сторону. Звук напоминал слабый крик. Вот он уже исчез. Но вскоре Гилвин услышал его снова, на этот раз гораздо сильнее. Он даже подпрыгнул, стараясь определить источник звука. Как будто стон, но странный, нечеловеческий. Встревоженный, Гилвин протянул обезьянке руку, и она проворно вскарабкалась ему на плечо. Звук, без сомнения, принадлежал животному, ибо ни один человек не смог бы так кричать. Крик усиливался, но не приближался. Гилвину он показался исполненным боли. Он не был уверен, что подвергается опасности, поэтому пошел на звук, углубляясь в сад. Крик все не прекращался. И вдруг Гилвин догадался, кому принадлежит этот голос, ведь он уже слышал его, даже в Ганджоре.
Крил…
Один из гигантских пустынных ящеров. А этот кричит и шипит, как будто попал в западню. Гилвин шел по каменистой тропке, пока не оказался на другом конце сада. И тут увидел крила, вокруг шеи которого была обмотана веревка, за которую трое людей пытались повалить его на землю. Четвертый же стоял поодаль, обнажив сверкающий клинок. Крил вырывался из рук мучителей. Он был меньше размером, нежели другие подобные животные, и менее яркий. Но сражался не менее яростно, чем его более крупные собратья, изо всех сил пытаясь избежать смертельной опасности.
— Стойте! — закричал Гилвин.
Люди удивленно обернулись, и веревка выскользнула из их рук. Но, когда крил попытался вырваться, они натянули веревку с новой силой, и вот животное уже повержено. Человек с саблей сделал шаг вперед, в то время как его товарищи опутывали веревками ноги крила.
— Не надо! — снова закричал Гилвин. — Вы же делаете ему больно!
Человек с саблей поднял руку, гаркнув на Гилвина: не стой, мол, на пути. Он выглядел сконфуженным, не зная, как ему поступить.
— Что вы делаете с этим несчастным созданием? — потребовал ответа Гилвин. Он указал на клинок в руке человека. — Вы что, собираетесь убить его?
Тот, вроде бы, понял. Поднял саблю и кивнул.
— Но почему? — запротестовал Гилвин. — Зачем убивать его?
— Потому что он — карлик, — последовал странный ответ.
Гилвин обернулся, услышав чей-то незнакомый голос. То, что он увидел, поразило его куда сильнее, чем страдалец-крил. Перед ним стояла женщина. Та самая женщина. Малютка с белоснежными волосами в играющем всеми цветами радуги плаще.
— Вы?!!
Женщина подарила ему загадочную улыбку. Рядом с ней высился тот же самый великан, которого Гилвин видел в Коте — лишенный дара речи монстр с мощными плечами и ручищами толщиной со ствол дерева. Человек с саблей сразу опустил ее. К удивлению Гилвина, он поклонился женщине:
— Эла-даз.
Сконфуженный, испытывая некоторый страх, Гилвин прошептал:
— Так это вы — Ведьма Гримхольда?
Женщина рассмеялась, озорно сморщив носик:
— Добро пожаловать в Джадор, Гилвин Томз!
— Вы меня помните!
— Я помню тебя. Но я вовсе не ведьма.
— Так кто же вы в таком случае? Что вы такое?
— У тебя много вопросов. Я отвечу на них. Собери своих друзей, Гилвин. Настало время поговорить.
Женщина повернулась и отправилась прочь в сопровождении своего огромного телохранителя.
— Подождите, — окликнул ее Гилвин. — А как же крил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99