https://wodolei.ru/catalog/mebel/shkaf/
Ты в другом месте. Ничто не тревожит тебя.
— Ничто не тревожит меня, — повторил Гилвин. Звук собственного голоса показался странным. Он так устал от всех этих неурядиц, а темнота убаюкивала. Тепло дыхания Фиггиса согревало лицо. На Гилвина навалилось сонное блаженство: спать, спать.
Фиггис повторял и повторял слова. Гилвин не знал, что происходит, да и не беспокоился об этом. Как хорошо быть здесь, в одиночестве, полностью расслабленным. Он слушал голос Фиггиса, как будто это была небесная музыка.
Когда Гилвин проснулся, то чувствовал себя на удивление освеженным. Он все еще лежал в зале каталога, но огромная машина уже прекратила жужжать и наступила тишина. В комнате было темно. Единственная свеча догорела. Встревоженный, Гилвин поднял голову и огляделся. Фиггис примостился на другом конце стола, держа на коленях табличку и что-то в ней записывая.
— Фиггис? Что случилось? Я уснул?
Фиггис продолжал писать.
— Можно сказать и так. Ты рассказал мне потрясающую историю Ты что-нибудь об этом помнишь?
Гилвин подумал минуту, и вдруг в его сознании возникла четкая картина: маленькая женщина и ее громадный спутник.
— Да! Теперь я все помню. Эта женщина…
— Ну, и отлично, — сказал Фиггис. Он встал и поднял табличку, чтобы Гилвин мог увидеть. — Я все записал, Гилвин. Каждое слово. Потрясающе!
Аллея, женщина-малютка и ее телохранитель Трог, сверкающий амулет и духи, которых она вызвала — все это было на табличке.
— Невероятно, Гилвин, — сказал старый ученый. — Ты видел Ведьму Гримхольда!
— Правда? — Гилвин не был настолько уверен. — Откуда ты знаешь?
— Я читал о Гримхольде, все, что сумел найти. Твоя история совпадает с тем, что я прочел. Ты говорил, она была крошечной и напоминала эльфа, а волосы у нее — белые, как снег. Вот об этом упоминается в историях!
— И на ней еще был плащ, сверкавший всеми цветами радуги, — вспомнил Гилвин.
— Точно, всеми цветами радуги, — восхищенно подтвердил старик. — Легенды подтверждают это, а еще — то, что она управляет духами.
Гилвин ушам своим не верил.
— Что, так и написано?
— Ну, не во всех историях. О Гримхольде многое пишут, в том числе, и всякой чепухи и домыслов. Но во многих легендах описывается тот же персонаж, что и виденный тобой. Значит, мы кое-что обнаружили. Удивительно. Я с трудом верю, что это правда.
Ну и чудеса творятся! У Гилвина закружилась голова.
— Фиггис, она помогла мне. Я уверен в этом. Но мы не можем точно сказать, что она и есть Ведьма Гримхольда!
— Я знаю. Нутром чую, — возразил Фиггис.
— Но почему? — Гилвин встал с кресла. — Даже если они из Гримхольда, что ей делать в Коте?
— Не знаю, но у нее амулет. Ты видел его, он в точности такой, как у Кассандры. Я как раз его ищу, это Око Господа, — все еще дрожа от возбуждения, Фиггис повернулся в кресле. Его глаза сузились.
— Столько вопросов, — прошептал он. — Я ошибся насчет жены Кадара. Второе Око — не у нее.
— Кто такой Кадар? — спросил Гилвин.
— Каган Кадар из Джадора. Вроде нашего короля. У него мы забрали первое Око. Легенда гласит, что его зирха — его жена — носит второе Око. Но я ошибся. Ошибся во многом. Смотри, вот старая книга, привезенная мною из Джадора. Здесь я впервые прочел про амулеты. В ней говорится, что хозяин тайного места носит Око Господа, а жена — второе. Но я ошибся насчет тайного места, Гилвин. Это вовсе не Джадор. Это Гримхольд.
— А кто такой хозяин тайного места?
— Ведьма. Она и есть хозяин тайного места, а не Кадар.
— Значит, Кадар — ее жена. Что за чушь?
— Ты прав. Конечно, чушь. Но, по крайней мере, мы знаем, у кого — второе Око.
Гилвин кивнул.
— Хорошо. Теперь ты можешь сказать Акиле, что вторжение не нужно.
Фиггис покачал головой.
— Нет, я не могу.
— Почему?
— Подумай минуту, Гилвин. Как ты считаешь, что сделает Акила, узнав, что амулет здесь, в Коте?
Гилвину не понадобилось на это много времени.
— Он весь город разнесет в клочья в поисках амулета.
— Верно. Или, того хуже, уверится, что Гримхольд существует. Люди, вроде Трагера, не угомонятся, пока не отыщут его. Мы навлечем на всех беду. Не только на джадори, но и на людей из Гримхольда.
— Каких людей? — Гилвин чуть не рассмеялся. — Ведь, согласно легендам, там живут одни чудовища!
— Чудовища? Вроде того, что ты видел?
— Ну да, наверное.
— И все равно, это люди, Гилвин. Там должны быть люди. Волшебные, странные, но все равно люди. И они попадут в беду, если Акила и Трагер обнаружат их. И это еще не все. Как насчет тебя?
— А что насчет меня? — спросил Гилвин.
— Ты тоже в опасности. Если я передам Акиле твой рассказ, он вытрясет из тебя всю информацию.
— Нет, — рассмеялся Гилвин. — Он не тронет меня.
— Разве? Почему ты так в этом уверен? Говорю тебе, ты не знаешь Акилу. Не знаешь, каким он стал. Если хочешь говорить о монстрах, начни с Акилы.
Желудок Гилвина скрутило болью. Он не думал, что встреча со странной женщиной приведет его к беде. Но логика Фиггиса казалась неумолимой.
— Что же нам делать? — спросил он. — Если нельзя рассказать все королю и обезопасить джадори и нас самих, как быть?
Записка, переданная Кассандрой для Лукьена, все еще лежала на столе. Фиггис поднял ее.
— У нас есть записка, молодой человек.
— Фиггис, ты с ума сошел? После всего, что ты мне порассказал, ты все еще хочешь заставить меня выполнять распоряжения королевы?
— Это единственный выход, — сказал Фиггис. — Кто-то должен вызволить Кассандру из Лайонкипа, а также предупредить джадори. Мне это не по силам. Я стар и не могу оставить библиотеку. Меня хватятся. Акила будет задавать вопросы и кое-кто попадет в беду. Но если уедешь ты…
— Меня никогда не хватятся, — горько изрек Гилвин.
— Извини, но это правда. Нам нужен Лукьен, Гилвин. Он единственный, кто может спасти и Кассандру, и джадори.
— Но как? Разве ты знаешь, где он? Правда, Кассандра думает, что ты можешь знать.
— Королева мне льстит. У меня нет ни малейшего предположения, где был Бронзовый Рыцарь все эти шестнадцать лет. Но, может быть, кое-кто знает. Человек по имени Брек. Он был лейтенантом под началом Лукьена и его близким другом. Когда Лукьена изгнали, Брек в знак протеста уволился из гвардии.
— О! И где же он сейчас?
— В Лиирии, живет в пригороде Кота. В последний раз я говорил с ним пять лет назад. Он обещал Лукьену держаться поближе к Кассандре, чтобы беречь ее, — Фиггис печально улыбнулся. — Конечно, Брек ничем не мог ей помочь. Но такова была воля Лукьена. Брек велел мне приходить, если понадобится помощь или если Кассандра попадет в беду.
— Ну вот, этот день, похоже, настал.
— И вправду, — Фиггис снова встал с кресла.
32
Для Уилла Трагера самым ужасным местом в мире была его собственная память. Дворец, состоящий из темных, мрачных коридоров и запертых дверей, ключом от которых владел лишь он сам. В этом жутком месте висели портреты героев, наблюдавшие за ним сквозь года с усмешкой. Уиллу Трагеру было за сорок, и считалось, что среди военных ему нет равных на континенте. Его боялись; он сам и выстроенная им в Лиирии военная машина вызывали отвращение и ужас, но Трагеру было мало. Его воспоминания толкали его вперед, травили, словно дикие псы. А во главе своры стоял его давно умерший отец.
Уилл происходил из древнего рыцарского рода. Отец выиграл первую битву при Редторне, когда ему было всего шестнадцать, и его подгоняли, без сомнения, псы под руководством его собственного отца, легендарного деда Уилла. Это напоминало лихорадку, охватившую целые поколения, и Трагер жестоко страдал от нее. Он не мог взять в руки меч без того, чтобы мысли о наследии не посетили его. Когда он скакал в атаку, за плечом давал советы умерший отец, насмехающийся и нашептывающий оскорбления. Трагер-старший умер молодым, в возрасте сорока пяти лет — рииканская стрела пронзила его сердце. Ему было тридцать, когда молодая жена родила сына Уилла, и к тому времени он был широко известен при дворе короля Балака. Знали его как прекрасного воина, и он безжалостно муштровал сына в воинском искусстве, заставляя не посрамить честь мундира. Он усадил маленького Уилла на коня прежде, чем тот научился твердо стоять на ногах, на шестой день рождения подарил ему кинжал и начал учить мастерски владеть мечом. Он гонял сына день и ночь, укрепляя его тело и дух, оставляя на теле рубцы от ударов, а на душе — от обид. Уилл Трагер уже в юности отличался успехами, и любой отец — кроме его собственного — гордился бы им. Но Рори Трагеру были неведомы человеческие чувства. Ему было недостаточно того, что его сын без устали скакал на лошади и бился с мужчинами в два раза крупнее себя. Их род славился боевыми традициями, и лишь лучший из лучших мог принять знамя Трагеров, чтобы нести его в будущее.
Только лучший из лучших.
Дворец памяти Уилла Трагера был наполнен победами — но и поражениями. Он выигрывал ленты на ярмарках и получал восхищенные взгляды юных девушек, но так никогда и не получил одобрения своего отца.
Несмотря на жестокое обращение, первые годы юности Уилла можно назвать удачными. Его приняли в Лайонкипе благодаря друзьям отца, добрым рыцарям. Они учили его пользоваться копьем и луком, давали одобрение и поддержку, в которых отказывал отец. Даже Акила, книжный червь, стал ему другом. До тех пор, пока не пришли дурные времена. Пока не появился Лукьен.
Лукьен появился в Лайонкипе неожиданно, как луч солнца. С момента, когда его подобрали на улицах Кота, он полностью затмил Трагера. Он был моложе, сильнее, выглядел лучше всех ребят в замке, а его воинское искусство как будто родилось вместе с ним. Там, где Трагеру приходилось денно и нощно тренироваться, Лукьену удавалось все с первого раза. Нечего было даже и сравнивать этих двоих, и отец Трагера замечал разницу между ними. Его суровый голос до сих пор звучал в мозгу у Трагера:
«Слишком медленно».
«Слишком слабо».
И хуже всего: «Не так хорошо, как Лукьен».
Лукьен очаровал весь Лайонкип. Мужчины восхищались им, девушки так и падали ему на шею. Даже Акила был в восторге. Пусть не было в мире двух более разных людей, Акила и Лукьен стали как братья. Король Балак осыпал Лукьена дарами, и, после окончания военной школы, даже не ставился вопрос о том, куда идти Бронзовому Рыцарю. Он стал капитаном королевской гвардии. И никто не жаловался. Даже Трагер — хотя ему пришлось находиться в тени гордой славы Лукьена.
Трагеру пришлось потратить годы, чтобы разорвать связь между Акилой и Лукьеном, но ему все еще не хватало солнечного света. Внимание толп, лесть и почитание его подчиненных, простой кивок от Акилы — все эти вещи лили бальзам на кровоточащие раны в душе Трагера и заглушали голос отца. Он добился огромных успехов, и Лукьен остался далеко позади. Но Уилл Трагер все еще не был удовлетворен. Всегда находился кто-то, задававший вопросы о его мастерстве, сомневавшийся в его умении.
Трагер все-таки гордился своими достижениями. Весь мир дрожал от страха перед тиранией Акилы, но Трагер-то знал, чья это заслуга. Он один заставил Лиирию доминировать на всем континенте. В Лиирии теперь были не просто королевские гвардейцы — нет, армия разрослась и состояла из многих подразделений, хорошо обученных, сытых и благополучных. Нововведения Трагера поражали весь мир — наряду с библиотекой Лиирии. Фиггис принес в страну свет образования, и это было хорошо. Но Трагер никогда не отличался ученостью. Он был солдатом, и проводил усовершенствования среди военного люда. Он сам отбирал лучших из лучших, готовил из них великих рыцарей и размещал огромную армию в пустующих ныне зданиях бывших канцелярий, превратив их в бараки и военные школы. Трагер не тратил средств на то, чтобы приглашать учителей для своих солдат. Он нанимал всадников в степях Марна, лучников — в Ганджоре, оружейников — среди кузнецов Дрила, наемников — в Норворе. И все это — чтобы превратить армию Лиирии в лучшую в мире. За шестнадцать лет он прошел путь от лейтенанта до генерала, заняв место Лукьена в качестве любимца Акилы, и перестроил всю армию Лиирии. Он стал старше и ревностно охранял свои достижения, а также — доступ к королю. А еще, несмотря на годы завоеваний, он все равно постоянно слышал насмешливый голос отца.
Генерал Уилл Трагер слышал отцовский голос и теперь, когда наблюдал за сбором войск. Он был в своей штаб-квартире — бывшей Военной канцелярии. Отсюда открывался вид на парадную площадь, где его доблестные войска готовились к походу на Джадор. Триста королевских гвардейцев собирались участвовать в задании. Все они относились к лиирийской элите и готовы были вести кавалерию в бой против диких джадори. Число кавалеристов приближалось к двум тысячам. Глаза Трагера засверкали, когда он увидел их; генерал почувствовал удовлетворение. Его люди являли собой образец преданности и стремились закончить все приготовления перед тем, как выступить. Они трудились при свете факелов, седлали коней и полировали длинные копья, являя собой отраду для усталых глаз Трагера. О, как хороши его бойцы при свете луны: их гордые улыбки сияют на лицах при виде военачальника! Даже здесь, наверху, Трагер ощущал волны подобострастного восхищения. Он, как всегда, одет с иголочки — в серебряных доспехах и алом плаще, с непокрытой головой, усы и борода тщательно подстрижены. Серебряные латные рукавицы сверкают на фоне темного камня башни: он радостно машет своим солдатам. Сейчас королевские гвардейцы даже лучше, чем были при Лукьене. Они лучше обучены, ими лучше руководят, и, зная об этом, они чувствуют гордость. Элитному войску Лиирии завидуют на всем континенте, и это добавляет еще одно перо доблести в шляпу генерала Трагера. Ах, если бы отец был жив! Жаль, что этот ублюдок умер так рано. Он бы увидел, каким сильным мужчиной стал его сын — правая рука короля. Он и сам не заметил, как сделался ближайшим советником Акилы — ближе, чем Фиггис или Грэйг. И еще отец узрел бы всех этих величественных всадников на площади, глядящих на Трагера с замиранием сердца и величающих его «сэр».
Но отцу ничего из этого уже не увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Ничто не тревожит меня, — повторил Гилвин. Звук собственного голоса показался странным. Он так устал от всех этих неурядиц, а темнота убаюкивала. Тепло дыхания Фиггиса согревало лицо. На Гилвина навалилось сонное блаженство: спать, спать.
Фиггис повторял и повторял слова. Гилвин не знал, что происходит, да и не беспокоился об этом. Как хорошо быть здесь, в одиночестве, полностью расслабленным. Он слушал голос Фиггиса, как будто это была небесная музыка.
Когда Гилвин проснулся, то чувствовал себя на удивление освеженным. Он все еще лежал в зале каталога, но огромная машина уже прекратила жужжать и наступила тишина. В комнате было темно. Единственная свеча догорела. Встревоженный, Гилвин поднял голову и огляделся. Фиггис примостился на другом конце стола, держа на коленях табличку и что-то в ней записывая.
— Фиггис? Что случилось? Я уснул?
Фиггис продолжал писать.
— Можно сказать и так. Ты рассказал мне потрясающую историю Ты что-нибудь об этом помнишь?
Гилвин подумал минуту, и вдруг в его сознании возникла четкая картина: маленькая женщина и ее громадный спутник.
— Да! Теперь я все помню. Эта женщина…
— Ну, и отлично, — сказал Фиггис. Он встал и поднял табличку, чтобы Гилвин мог увидеть. — Я все записал, Гилвин. Каждое слово. Потрясающе!
Аллея, женщина-малютка и ее телохранитель Трог, сверкающий амулет и духи, которых она вызвала — все это было на табличке.
— Невероятно, Гилвин, — сказал старый ученый. — Ты видел Ведьму Гримхольда!
— Правда? — Гилвин не был настолько уверен. — Откуда ты знаешь?
— Я читал о Гримхольде, все, что сумел найти. Твоя история совпадает с тем, что я прочел. Ты говорил, она была крошечной и напоминала эльфа, а волосы у нее — белые, как снег. Вот об этом упоминается в историях!
— И на ней еще был плащ, сверкавший всеми цветами радуги, — вспомнил Гилвин.
— Точно, всеми цветами радуги, — восхищенно подтвердил старик. — Легенды подтверждают это, а еще — то, что она управляет духами.
Гилвин ушам своим не верил.
— Что, так и написано?
— Ну, не во всех историях. О Гримхольде многое пишут, в том числе, и всякой чепухи и домыслов. Но во многих легендах описывается тот же персонаж, что и виденный тобой. Значит, мы кое-что обнаружили. Удивительно. Я с трудом верю, что это правда.
Ну и чудеса творятся! У Гилвина закружилась голова.
— Фиггис, она помогла мне. Я уверен в этом. Но мы не можем точно сказать, что она и есть Ведьма Гримхольда!
— Я знаю. Нутром чую, — возразил Фиггис.
— Но почему? — Гилвин встал с кресла. — Даже если они из Гримхольда, что ей делать в Коте?
— Не знаю, но у нее амулет. Ты видел его, он в точности такой, как у Кассандры. Я как раз его ищу, это Око Господа, — все еще дрожа от возбуждения, Фиггис повернулся в кресле. Его глаза сузились.
— Столько вопросов, — прошептал он. — Я ошибся насчет жены Кадара. Второе Око — не у нее.
— Кто такой Кадар? — спросил Гилвин.
— Каган Кадар из Джадора. Вроде нашего короля. У него мы забрали первое Око. Легенда гласит, что его зирха — его жена — носит второе Око. Но я ошибся. Ошибся во многом. Смотри, вот старая книга, привезенная мною из Джадора. Здесь я впервые прочел про амулеты. В ней говорится, что хозяин тайного места носит Око Господа, а жена — второе. Но я ошибся насчет тайного места, Гилвин. Это вовсе не Джадор. Это Гримхольд.
— А кто такой хозяин тайного места?
— Ведьма. Она и есть хозяин тайного места, а не Кадар.
— Значит, Кадар — ее жена. Что за чушь?
— Ты прав. Конечно, чушь. Но, по крайней мере, мы знаем, у кого — второе Око.
Гилвин кивнул.
— Хорошо. Теперь ты можешь сказать Акиле, что вторжение не нужно.
Фиггис покачал головой.
— Нет, я не могу.
— Почему?
— Подумай минуту, Гилвин. Как ты считаешь, что сделает Акила, узнав, что амулет здесь, в Коте?
Гилвину не понадобилось на это много времени.
— Он весь город разнесет в клочья в поисках амулета.
— Верно. Или, того хуже, уверится, что Гримхольд существует. Люди, вроде Трагера, не угомонятся, пока не отыщут его. Мы навлечем на всех беду. Не только на джадори, но и на людей из Гримхольда.
— Каких людей? — Гилвин чуть не рассмеялся. — Ведь, согласно легендам, там живут одни чудовища!
— Чудовища? Вроде того, что ты видел?
— Ну да, наверное.
— И все равно, это люди, Гилвин. Там должны быть люди. Волшебные, странные, но все равно люди. И они попадут в беду, если Акила и Трагер обнаружат их. И это еще не все. Как насчет тебя?
— А что насчет меня? — спросил Гилвин.
— Ты тоже в опасности. Если я передам Акиле твой рассказ, он вытрясет из тебя всю информацию.
— Нет, — рассмеялся Гилвин. — Он не тронет меня.
— Разве? Почему ты так в этом уверен? Говорю тебе, ты не знаешь Акилу. Не знаешь, каким он стал. Если хочешь говорить о монстрах, начни с Акилы.
Желудок Гилвина скрутило болью. Он не думал, что встреча со странной женщиной приведет его к беде. Но логика Фиггиса казалась неумолимой.
— Что же нам делать? — спросил он. — Если нельзя рассказать все королю и обезопасить джадори и нас самих, как быть?
Записка, переданная Кассандрой для Лукьена, все еще лежала на столе. Фиггис поднял ее.
— У нас есть записка, молодой человек.
— Фиггис, ты с ума сошел? После всего, что ты мне порассказал, ты все еще хочешь заставить меня выполнять распоряжения королевы?
— Это единственный выход, — сказал Фиггис. — Кто-то должен вызволить Кассандру из Лайонкипа, а также предупредить джадори. Мне это не по силам. Я стар и не могу оставить библиотеку. Меня хватятся. Акила будет задавать вопросы и кое-кто попадет в беду. Но если уедешь ты…
— Меня никогда не хватятся, — горько изрек Гилвин.
— Извини, но это правда. Нам нужен Лукьен, Гилвин. Он единственный, кто может спасти и Кассандру, и джадори.
— Но как? Разве ты знаешь, где он? Правда, Кассандра думает, что ты можешь знать.
— Королева мне льстит. У меня нет ни малейшего предположения, где был Бронзовый Рыцарь все эти шестнадцать лет. Но, может быть, кое-кто знает. Человек по имени Брек. Он был лейтенантом под началом Лукьена и его близким другом. Когда Лукьена изгнали, Брек в знак протеста уволился из гвардии.
— О! И где же он сейчас?
— В Лиирии, живет в пригороде Кота. В последний раз я говорил с ним пять лет назад. Он обещал Лукьену держаться поближе к Кассандре, чтобы беречь ее, — Фиггис печально улыбнулся. — Конечно, Брек ничем не мог ей помочь. Но такова была воля Лукьена. Брек велел мне приходить, если понадобится помощь или если Кассандра попадет в беду.
— Ну вот, этот день, похоже, настал.
— И вправду, — Фиггис снова встал с кресла.
32
Для Уилла Трагера самым ужасным местом в мире была его собственная память. Дворец, состоящий из темных, мрачных коридоров и запертых дверей, ключом от которых владел лишь он сам. В этом жутком месте висели портреты героев, наблюдавшие за ним сквозь года с усмешкой. Уиллу Трагеру было за сорок, и считалось, что среди военных ему нет равных на континенте. Его боялись; он сам и выстроенная им в Лиирии военная машина вызывали отвращение и ужас, но Трагеру было мало. Его воспоминания толкали его вперед, травили, словно дикие псы. А во главе своры стоял его давно умерший отец.
Уилл происходил из древнего рыцарского рода. Отец выиграл первую битву при Редторне, когда ему было всего шестнадцать, и его подгоняли, без сомнения, псы под руководством его собственного отца, легендарного деда Уилла. Это напоминало лихорадку, охватившую целые поколения, и Трагер жестоко страдал от нее. Он не мог взять в руки меч без того, чтобы мысли о наследии не посетили его. Когда он скакал в атаку, за плечом давал советы умерший отец, насмехающийся и нашептывающий оскорбления. Трагер-старший умер молодым, в возрасте сорока пяти лет — рииканская стрела пронзила его сердце. Ему было тридцать, когда молодая жена родила сына Уилла, и к тому времени он был широко известен при дворе короля Балака. Знали его как прекрасного воина, и он безжалостно муштровал сына в воинском искусстве, заставляя не посрамить честь мундира. Он усадил маленького Уилла на коня прежде, чем тот научился твердо стоять на ногах, на шестой день рождения подарил ему кинжал и начал учить мастерски владеть мечом. Он гонял сына день и ночь, укрепляя его тело и дух, оставляя на теле рубцы от ударов, а на душе — от обид. Уилл Трагер уже в юности отличался успехами, и любой отец — кроме его собственного — гордился бы им. Но Рори Трагеру были неведомы человеческие чувства. Ему было недостаточно того, что его сын без устали скакал на лошади и бился с мужчинами в два раза крупнее себя. Их род славился боевыми традициями, и лишь лучший из лучших мог принять знамя Трагеров, чтобы нести его в будущее.
Только лучший из лучших.
Дворец памяти Уилла Трагера был наполнен победами — но и поражениями. Он выигрывал ленты на ярмарках и получал восхищенные взгляды юных девушек, но так никогда и не получил одобрения своего отца.
Несмотря на жестокое обращение, первые годы юности Уилла можно назвать удачными. Его приняли в Лайонкипе благодаря друзьям отца, добрым рыцарям. Они учили его пользоваться копьем и луком, давали одобрение и поддержку, в которых отказывал отец. Даже Акила, книжный червь, стал ему другом. До тех пор, пока не пришли дурные времена. Пока не появился Лукьен.
Лукьен появился в Лайонкипе неожиданно, как луч солнца. С момента, когда его подобрали на улицах Кота, он полностью затмил Трагера. Он был моложе, сильнее, выглядел лучше всех ребят в замке, а его воинское искусство как будто родилось вместе с ним. Там, где Трагеру приходилось денно и нощно тренироваться, Лукьену удавалось все с первого раза. Нечего было даже и сравнивать этих двоих, и отец Трагера замечал разницу между ними. Его суровый голос до сих пор звучал в мозгу у Трагера:
«Слишком медленно».
«Слишком слабо».
И хуже всего: «Не так хорошо, как Лукьен».
Лукьен очаровал весь Лайонкип. Мужчины восхищались им, девушки так и падали ему на шею. Даже Акила был в восторге. Пусть не было в мире двух более разных людей, Акила и Лукьен стали как братья. Король Балак осыпал Лукьена дарами, и, после окончания военной школы, даже не ставился вопрос о том, куда идти Бронзовому Рыцарю. Он стал капитаном королевской гвардии. И никто не жаловался. Даже Трагер — хотя ему пришлось находиться в тени гордой славы Лукьена.
Трагеру пришлось потратить годы, чтобы разорвать связь между Акилой и Лукьеном, но ему все еще не хватало солнечного света. Внимание толп, лесть и почитание его подчиненных, простой кивок от Акилы — все эти вещи лили бальзам на кровоточащие раны в душе Трагера и заглушали голос отца. Он добился огромных успехов, и Лукьен остался далеко позади. Но Уилл Трагер все еще не был удовлетворен. Всегда находился кто-то, задававший вопросы о его мастерстве, сомневавшийся в его умении.
Трагер все-таки гордился своими достижениями. Весь мир дрожал от страха перед тиранией Акилы, но Трагер-то знал, чья это заслуга. Он один заставил Лиирию доминировать на всем континенте. В Лиирии теперь были не просто королевские гвардейцы — нет, армия разрослась и состояла из многих подразделений, хорошо обученных, сытых и благополучных. Нововведения Трагера поражали весь мир — наряду с библиотекой Лиирии. Фиггис принес в страну свет образования, и это было хорошо. Но Трагер никогда не отличался ученостью. Он был солдатом, и проводил усовершенствования среди военного люда. Он сам отбирал лучших из лучших, готовил из них великих рыцарей и размещал огромную армию в пустующих ныне зданиях бывших канцелярий, превратив их в бараки и военные школы. Трагер не тратил средств на то, чтобы приглашать учителей для своих солдат. Он нанимал всадников в степях Марна, лучников — в Ганджоре, оружейников — среди кузнецов Дрила, наемников — в Норворе. И все это — чтобы превратить армию Лиирии в лучшую в мире. За шестнадцать лет он прошел путь от лейтенанта до генерала, заняв место Лукьена в качестве любимца Акилы, и перестроил всю армию Лиирии. Он стал старше и ревностно охранял свои достижения, а также — доступ к королю. А еще, несмотря на годы завоеваний, он все равно постоянно слышал насмешливый голос отца.
Генерал Уилл Трагер слышал отцовский голос и теперь, когда наблюдал за сбором войск. Он был в своей штаб-квартире — бывшей Военной канцелярии. Отсюда открывался вид на парадную площадь, где его доблестные войска готовились к походу на Джадор. Триста королевских гвардейцев собирались участвовать в задании. Все они относились к лиирийской элите и готовы были вести кавалерию в бой против диких джадори. Число кавалеристов приближалось к двум тысячам. Глаза Трагера засверкали, когда он увидел их; генерал почувствовал удовлетворение. Его люди являли собой образец преданности и стремились закончить все приготовления перед тем, как выступить. Они трудились при свете факелов, седлали коней и полировали длинные копья, являя собой отраду для усталых глаз Трагера. О, как хороши его бойцы при свете луны: их гордые улыбки сияют на лицах при виде военачальника! Даже здесь, наверху, Трагер ощущал волны подобострастного восхищения. Он, как всегда, одет с иголочки — в серебряных доспехах и алом плаще, с непокрытой головой, усы и борода тщательно подстрижены. Серебряные латные рукавицы сверкают на фоне темного камня башни: он радостно машет своим солдатам. Сейчас королевские гвардейцы даже лучше, чем были при Лукьене. Они лучше обучены, ими лучше руководят, и, зная об этом, они чувствуют гордость. Элитному войску Лиирии завидуют на всем континенте, и это добавляет еще одно перо доблести в шляпу генерала Трагера. Ах, если бы отец был жив! Жаль, что этот ублюдок умер так рано. Он бы увидел, каким сильным мужчиной стал его сын — правая рука короля. Он и сам не заметил, как сделался ближайшим советником Акилы — ближе, чем Фиггис или Грэйг. И еще отец узрел бы всех этих величественных всадников на площади, глядящих на Трагера с замиранием сердца и величающих его «сэр».
Но отцу ничего из этого уже не увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99