Зачем тебе надо будет провести там несколько дней? С тобой все в порядке, я надеюсь? Это все из-за Данилы, да? — Анна встревоженно взглянула на Эрику, не зная, что и думать. Она и так беспокоилась из-за того, что Эрика постоянно сильно переживает из-за Данилы, ей было искренне жаль ее, особенно когда вспоминала, как Эрика, еще до родов, ждала Данилу, представляя его радость от появления на свет ребенка, как сияли от счастья и любви ее глаза всякий раз, когда она заговаривала о своем муже… И вот теперь все рушилось на глазах, и Анна не знала, как она еще может помочь этой милой женщине, которая так стремилась быть счастливой.
Эрика рассказала ей вкратце о своих планах, пропустив мимо ушей все ее ахи и охи. За сегодняшний день она выслушала и более весомые «против» по поводу своей идеи, но это ни на грамм не уменьшило ее решимости. Потому что «за» значительно перевешивали все «против». И главным на чаше весов была жизнь Данилы.
Усыпляя вечером малютку, она гладила тонюсенькие волосенки на ее голове и не могла наглядеться на то, как она неосознанно улыбается во сне сытой улыбкой.
— Обещай мне, что будешь умницей, котенок, обещай маме, что не будешь много плакать, — шептала она ей на ушко. — Мамы не будет несколько дней, совсем немного, а потом она вернется к тебе и привезет с собой папу, слышишь? Ты еще не видела своего папу, но скоро мама его привезет к тебе, и он сможет обнять свою крошку, как и я сейчас. Он замечательный, и он любит тебя, мое солнце. Ты только не скучай и знай, что мама скоро вернется, хорошо? А теперь спи, ты должна расти здоровой и крепкой, чтобы радовать нас с папой, котенок, баю-бай….
К ней на цыпочках подошла Рабдина в длиннющей ночной рубашке, какие она всегда обожала. Ей представлялось всегда, что она принцесса из сказки, а ночная рубашка до пола — это сказочное платье.
— Спит? — спросила она шепотом.
— Спит, покушала и спит, а ты почему не спишь? — так же шепотом спросила Эрика.
Рабдина пожала плечиками. Она мялась и теребила краешек детского одеяльца.
— Эрика, скажи, Даниле совсем плохо? Он умрет, да?
— С чего ты так решила?
— Ну ты такая расстроенная все время. И меня к нему не берешь. Значит, ему совсем плохо. Когда он просто болел, мне всегда можно было быть рядом с ним, а сейчас нельзя. И когда ты болела, мне разрешали ходить к тебе. А я соскучилась по нему. Я его очень-очень люблю.
— Я тоже люблю его, милая, и тебя люблю. А самое главное, что он нас тоже сильно любит, поэтому он обязательно поправится. С ним все в порядке, мы должны верить в это.
— Меня Данила научил, что когда очень-очень чего-то хочешь, надо загадать желание и послать его звездочке на небе, и она его исполнит. Я загадаю, чтобы Данила поскорее выздоровел и вернулся к нам.
— Вот и умница. Раз Данила сказал, что надо делать именно так, значит, это обязательно сработает. И еще, я скоро побуду с Данилой в больнице немного и не буду приходить домой. Ты поживешь с Анной и будешь помогать ей смотреть за малышкой. Ты же будешь молодчиной, правда?
Рабдина кивнула и обняла Эрику.
— А можно я сегодня с тобой посплю?
Эрика подвинулась, давая ей место в своей кровати.
— Я, конечно, не звезда на небе, но я тоже постараюсь, чтобы твое желание исполнилось, Рабди, — прошептала она, улыбаясь ей в темноте.
На рассвете ее разбудил звонок доктора Даррела.
— Эрика, я думаю, тебе надо срочно приехать. Состояние Данилы ухудшается на глазах, почечная недостаточность прогрессирует, чего мы больше всего боялись…
Эрика бросила трубку, не дослушав, на ходу натягивая на себя джинсы и рубашку. Она лихорадочно набрала номер Анны и попросила ее срочно прийти к ней на квартиру. Все, что нужно было оставить, она приготовила еще с вечера, осталось только как можно быстрее мчаться в госпиталь.
— Организм не справляется, Эрика, — на ходу говорил ей доктор Даррел, — все, как ты и предполагала. Показатели крови мы налаживаем, но почки все равно отказываются работать, это уже, скорее всего, необратимо. Если мы не будем действовать сейчас, мы можем потерять его. Но ты должна четко понимать, что, даже если мы сделаем то, что ты предлагаешь, это не гарантирует удачи, ты ведь это понимаешь? — Даррел замедлил шаг, глядя в глаза Эрике. Надо было дать ей еще один шанс подумать об этом, но в изумрудных глазах Эрики не было и тени сомнения. Взгляд их был твердым и решительным.
— Я же вам сказала, Даррел, что все понимаю, но я не вижу другого выхода, потому что, если мы промедлим еще, потом уже вообще ничего не поможет.
Даррел кивнул, отдавая инструкции своим ассистентам о том, что нужно подготовить.
— Я должен сказать тебе, Эрика, что я снимаю шляпу и глубоко преклоняюсь перед твоим мужеством. Ты — удивительная женщина, и я счастлив, что встретился и познакомился с тобой. Я буду молиться, чтобы судьба была на вашей стороне.
Эрика остановилась на мгновение, взяв Даррела за руку.
— Этот шанс — он не только для Данилы, док, он также и для меня. И если все получится, я смогу быть уверенной, что мое дерево полно энергии и что мне есть что передать своим детям.
— Честно говоря, не совсем понимаю, Эрика, — заморгал глазами доктор Даррел.
— Да это я так, одна восточная мудрость, — улыбнулась Эрика, — нам пора, не так ли?
— Да, скоро все уже будет готово, так что нам надо торопиться….
Глава 15
Его выкручивало, как жгут, и мотало из стороны в сторону. Боль. Страх. На каком-то бессознательном уровне. Потом появился коридор в виде лабиринта, почему-то зеленого цвета, закручивающийся в виде спирали. Чьи-то гудящие голоса, как будто в трубу, звон металла. Скрежет. Потом все вокруг стало липким и неприятным. Было настолько мерзко, что хотелось поскорее выбраться из этого липкого лабиринта. Он сделал внутреннее усилие, но ни руки, ни ноги не слушались его. Потом он ощутил себя в конце лабиринта, впереди был свет. Свет слепил глаза. Болела голова, и ломило все тело. Сгущалась глухая боль и где-то в глубине его тела, но было невозможно определить, где именно. Его тошнило. Глаза было невозможно открыть из-за слепящего света.
— Он приходит в себя, но действие наркоза еще не отошло. Приглядывайте за ним, ему может стать плохо.
— Он шевелится, но глаза не открывает…
Голоса, голоса… Чьи это голоса? Где он? Что происходит? Надо что-то вспомнить… Что? Случилось что-то ужасное. Постепенно стали всплывать картинки, сменяющие друг друга, словно ускоренные съемки: дождь, ветер, перекошенное от ужаса и сверхчеловеческого напряжения лицо Тони, голова бесчувственного Тони, мотающаяся из стороны в сторону, кровь на стекле, удар, темнота… Странно, что тогда он не ощутил никакой боли. Видимо, сразу же потерял сознание. А теперь все тело так болит. Что-то есть в этом странное. Ах да… Ведь он думал, что он уже умер. Но он чувствует боль… Неужели он выжил? Где же он теперь? Они сказали, «наркоз». Значит, его оперировали. Что-то еще смутно вертелось в голове. Голос. Голос Эрики. Да, он слышал ее голос, еще до… До того, как он проснулся. Кроме этого голоса, он ничего не помнил между падением вертолета и настоящим моментом. Эрика. Она была здесь, она разговаривала с ним. Было еще что-то очень важное… Память работала очень медленно, восстанавливая по крупицам всю картину. Ребенок. Ну конечно же ребенок! Эрика должна была родить на днях. Сколько дней уже прошло? Что с его ребенком? Родился ли он? Сколько времени он здесь лежит? Почему свет такой яркий? Почему боль такая сильная?
— Он морщится и стонет, видимо, появились боли.
— Введите ему еще одну дозу обезболивающего и снотворного, пусть отоспится, потом ему будет полегче.
— Где моя жена? Я… я хочу поговорить с ней! — Губы не слушались, производя лишь слабое бормотание… Боль утихает… Свет уже не так слепит… Данила опять провалился в сон.
— Как его жена? — Доктор Даррел склонился над Данилой, прислушиваясь к его дыханию.
— Она еще спит, скоро должна прийти в себя. Звонила какая-то ее знакомая, Анна, спрашивала, как она, я сказала, что все прошло отлично, что с ней все в порядке, — ответила медсестра. — Вот это женщина, правда, доктор Даррел? Пойти на такое… Я подобное первый раз в моей практике встречаю. Ведь с ней все будет в порядке?
— С ней, я думаю, все будет просто отлично. У нее крепкое здоровье, и нет никаких оснований для опасений. А вот что произойдет с ее мужем, никто не может пока сказать определенно. За него стоит побеспокоиться и помолиться. Нужно выждать сначала первые дни, потом первые месяцы, потом первые годы, и только после этого будет видно, каков результат. Но, конечно, чем дальше с ним все будет в порядке, тем больше вероятность успеха. При удивительной совместимости их крови, как у близких родственников, шансы на успех достаточно велики. Насколько я понял, они никак не связаны кровными узами, и вот надо же, такая совместимость, словно брат и сестра!
Доктор Даррел записал что-то на заметку в свой блокнот и направился к выходу.
— Ах да, вы можете перевести его жену к нему в палату, пусть побудут вместе пока, хотя она выпишется значительно раньше, но все же… Им будет легче вдвоем. И позовите меня, когда они проснутся.
К вечеру Данила проснулся. И первое, что он увидел, — это улыбающееся лицо Эрики, которая лежала на соседней кровати, приподнявшись на локте, и смотрела, как он просыпается.
— Привет! — сказала она. — Ну как ты, милый? Выспался?
— Привет… — Данила озирался вокруг, опять пытаясь вспомнить, как он тут оказался. Но вспомнить он ничего не мог, кроме самой катастрофы. Было совершенно ясно, что он находится не в госпитале Бугенвиля. Палата такая чистая, аппаратура… Австралия? Оставалось только предположить, что он потерял сознание, его нашли и привезли сюда. Голова была более ясной, чем во время первого пробуждения. Эрика была рядом, это было так хорошо, это просто невероятно — прийти в себя и увидеть ее улыбающееся лицо после стольких событий.
— Ты уже все знаешь?
Она кивнула, но лицо ее сохраняло улыбку.
— Видишь, как меня угораздило… Вот так вот, не повезло. Ты не знаешь, что с остальными?
— Тебе-то как раз повезло, потому что ты, по крайней мере, остался в живых. Вот кому не повезло, так это Тони. Он погиб. Сожалею, что приходится огорчать тебя вот так вот, с ходу. Но ты все равно думал бы об этом. Тони уже не вернешь. Когда вас нашли, он был мертв. Джонатан и Аома живы, пострадали меньше всех, несколько переломов, ничего опасного, лежат в этом же госпитале, скоро сможешь их увидеть.
Данила переваривал рассказанное Эрикой. Тони, значит, погиб. Это страшно. Не зря он так переживал, что в такую погоду лететь опасно. Ведь он их так отговаривал. Он так не хотел задерживаться в деревне. Словно предчувствовал беду. Столько полетов, столько опыта, и вот из-за каких-то двадцати минут задержки он погиб. Как глупо. Бессмысленно. Почему он не послушал его, остался на этот дурацкий обед? Самый разумный из них в результате умер.
Было трудно поверить, что он никогда уже не увидит его смеющегося лица и не услышит его шуток. Они его больше никогда не увидят. А ведь они хотели попросить его стать крестным их малышки. Данила закрыл глаза, представив перед собой лицо их верного друга. Столько всего прошли вместе, и вот теперь… Судьба милостива далеко не ко всем. Данила снова открыл глаза, собираясь задать вопрос, который на самом деле больше всего волновал его сейчас — насчет ребенка, но тут вдруг заметил, что что-то во внешнем виде Эрики казалось странным. Она лежала в такой же больничной одежде, что и он, и тоже была обвешана разными трубками и проводочками, ведущими к мониторам.
— А почему ты здесь в больничной одежде? Что все это значит? Что с тобой случилось? Что с нашим ребенком?
Она только улыбнулась в ответ, но не успела ничего ответить. В этот момент распахнулась дверь, и в палату вошел доктор Даррел.
— Ну как тут наши герои? Очнулись?
— Очнулись, — довольно бодрым тоном ответила Эрика, — вроде руки-ноги шевелятся, язык слушается, то есть все в порядке! Только вот грудь болит оттого, что набухла.
— С этим мы справимся, это не страшно. Будешь сцеживать пока, если хочешь сохранить молоко. Еще неделю на антибиотиках, и можешь возобновить кормление. А как наш потерпевший? — Даррел обернулся к Даниле, одновременно с удовлетворением отметив про себя, что все показатели на мониторах вполне нормальные. — Ты хоть знаешь, что произошло?
— До определенного момента помню, потом нет. Помню аварию, помню, что очнулся в какой-то момент здесь, и все — дальше полный провал.
— Неудивительно, ты же был в шоковом состоянии. Мы тебя чуть не потеряли. Но, — доктор с улыбкой взглянул на Эрику, — теперь, я думаю, у тебя появился шанс на второе рождение, вернее, ты уже родился заново, осталось только помочь организму с этим справиться!
— Я ничего не понимаю. — Данила переводил взгляд с доктора на Эрику, видя, что те заговорщически улыбаются. — Я ничего не понимаю, — повторил он. — Что происходит?
— Сама скажешь? — обратился Даррел к Эрике, но та отрицательно покачала головой. — Ну тогда мне выпадает эта честь. Понимаешь, во время катастрофы…
Доктор Даррел описал все, что с ним произошло, вплоть до его состояния, когда они испугались, что теряют его.
— Но твоя жена проявила поистине чудеса преданности и любви. Весь госпиталь преклоняет перед ней колени. Она спасла тебя, отдав тебе одну из своих почек. Она стала донором для тебя.
— Отдав мне что? Почку? — Или его мозг еще слишком медленно работает, или он вообще не понимает, о чем говорит врач. — Как это может быть?
— Твои почки отказались работать. Мы могли бы продержать тебя на аппарате искусственной почки какое-то время, но это бы тебя не спасло. Если бы Эрика не решилась на такой шаг — трансплантацию своей почки тебе, мы бы тебя не смогли спасти. И найти донорскую почку за такой короткий срок при твоей редкой группе крови мы бы тоже не смогли. А она оказалась для тебя отличным донором. Причем вся идея — от начала до конца — принадлежит ей. Так что вы теперь связаны не только обручальными кольцами. Ты в прямом смысле этого слова обязан ей жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38