Я наклонилась и поцеловала его. Он повернулся и провел ладонью по моему лицу.
– Я так тебя люблю, – он обнял меня и так держал очень долго. – Давай не будем сводить друг друга с ума.
– Никогда, – пообещала я.
В этот момент я очень надеялась, что будет именно так, как мы сейчас друг другу пообещали. Хотя это была, конечно, недостижимая мечта: перестать быть озабоченной, грустной, расстроенной.
Мы лежали обнявшись, ожидая, когда же сны унесут нас от тяжелых воспоминаний о вчерашнем дне.
Рано утром я отправилась в отель, чтобы проконтролировать некоторые дела, которые должны быть выполнены до нашего отъезда. Мы никому не сказали ни слова о настоящей причине нашего отъезда. Филип и Бэтти думали, что мы собираемся поехать за покупками. Они ничего не подозревали, но удивились.
Около полудня мы прибыли в гостиницу Уилздорфа, где предварительно заказали номер. Небо, покрытое облаками с утра, прояснилось, показалось яркое солнце. Конечно, мы очень нервничали. После завтрака я спустилась вниз и сделала некоторые покупки для успокоения души.
Наконец Джимми сказал, что пришло время ехать к Осборнам. Их дом был расположен в одной из самых чистых и уютных частей Нью-Йорка, казалось, он защищен от городского шума и грязи, улицы были чисто выметены, везде царил удивительный порядок, даже у пешеходов было другое выражение лица, не как у жителей Манхэттена. Я сразу же узнала окрестности; это место располагалось поблизости от школы имени Сары Бернар и резиденции Агнессы Моррис, где я прожила все время учебы.
Такси доставило нас прямо к дому. Джимми расплатился, и мы вышли. Возле двери из темного дерева нас обоих охватило волнение, настолько сильное, что приходилось поддерживать друг друга, поднимаясь по лестнице.
По-военному выпрямившись, Джимми нажал на дверной звонок. Внутри щелкнул замок и залаяла маленькая собачка; дверь отворилась. Нас встретил Клейтон Осборн, успокаивающий серебристого французского пуделя, но пес и не думал успокаиваться, тогда Клейтон взял его на руки, и тот притих, только немного ворчал.
Одет был Клейтон в элегантный костюм; выглядел он очень хорошо. Высокий, темноволосый и кареглазый, держался он достаточно уверенно.
– Добрый вечер, – произнес он.
Джимми совершенно точно описал его манеру общения. Он не был холоден к нам, высоко поднимая голову, выдвигал вперед подбородок, словно желая оспаривать каждое слово.
– Добрый вечер, – ответил Джимми. – Я – Джеймс Гарри Лонгчэмп, а это моя жена Дон.
– Приятно познакомиться, – он протянул мне руку, перехватив другой пса, потом пожал руку Джимми. – Проходите. – Клейтон пропустил нас в коридор и, закрыв дверь, сказал: – Очень хорошо, что мы поняли друг друга. Кэлли ничего не знает о своем прошлом, ее предупредили, что вы – мои друзья, друзья, которых я недавно обрел, по делам бизнеса вы находились поблизости и заехали в гости. Но прошу вас, не надо оставаться надолго. Если Кэлли спросит, вы собираетесь на шоу звезд Бродвея.
Я почувствовала, что Джимми начинает сердиться, мне тоже не понравился тон мистера Клейтона Осборна. Всем своим видом он говорил, что мы должны быть благодарны за одолжение, которое он нам сделал.
– Я поговорил со своим адвокатом, – продолжал он, – и тот заверил меня, что нет оснований волноваться. Вообще-то то, что вы разыскали нас, не очень-то законно. В данном случае закон защищает родителей, усыновивших детей, и самих детей.
– Мы здесь не для того, чтобы создавать другим неприятности, мистер Осборн, – быстро сказала я, пока Джимми не стал с ним спорить. – Я уверена, что вы сможете понять наши чувства и причину, по которой мы хотим увидеть Ферн.
– Кэлли, – поправил он, – только Кэлли, вам не следует упоминать имя Ферн.
– Кэлли, – повторила я.
Он остановил на мне свой взгляд, и тень недовольства промелькнула на его лице.
– Вы муж и жена?
– Не беспокойтесь, – кивнул Джимми.
– Еще одно, – продолжил он. – Не называйте меня мистер Осборн, меня зовут Клейтон, а мою жену Лесли. Кэлли очень умная и чувствительная девочка. Я вам уже объяснял это по телефону. Она сразу заметит что-нибудь в этом роде и станет подозрительной.
– Клейтон, – позвал женский голос.
Мы обернулись.
В коридор вошла Лесли Осборн. На ней были зеленая блуза и джинсы; фигура как у танцовщицы: тонкая талия, маленькая грудь и длинные ноги; очень светлые каштановые волосы завязаны ленточкой, не было никакого макияжа, но он и не требовался ее лицу. Выглядела она идеально и естественно: белая, нежная кожа.
– Почему вы так долго стоите в коридоре?
– Мы просто немного ближе познакомились. Это моя жена Лесли.
Она шагнула к нам и протянула руку, на которой сверкали превосходные бриллианты.
– Как поживаете? – спросила она.
Я пожала ей руку. У Лесли были длинные и тонкие пальцы: рука человека творческого, художника, подумала я. Она была гораздо теплее своего мужа. Взгляд ее был хотя и пристальный, но скорее дружеский.
– Извините, что я так уставилась на вас, я часто забываю, что делаю, а это плохая привычка. Видите ли, я художница.
– Понимаю, – сказала я, хотя у меня чуть не вырвалось «знаю». Мне не хотелось, чтобы она знала, что мы шпионили за ней.
– Ну, Клейтон, – она повернулась к мужу. – Проведи их в гостиную, а я позову Кэлли.
– Пойдемте сюда, – сказал Клейтон, указывая на комнату справа по коридору.
Мы прошли в гостиную. Дом Осборнов был двухэтажным, в гостиной лежали толстые персидские ковры, а мебель была изысканной и старинной; на стенах висели картины, по-видимому, многие из них принадлежали кисти хозяйки дома, но было и немало других картин. Ферн жила в очень тонком, элегантном мире, мире искусства; ее окружали дорогие и уникальные вещи. Меня очень интересовало, насколько сильно это повлияло на ее характер.
– Присаживайтесь, – предложила Лесли, указывая на красивый диван, – расскажите мне что-нибудь о себе, пока ее нет. Где вы живете?
Она села на стул.
– Мы живем на побережье Катлеров, где я продолжаю семейное дело в отеле Катлеров.
– О, я слышала о нем, там, должно быть, очень красиво.
– Да, там красиво.
– А как вы... – она запнулась.
– Познакомились?
– Да, – Лесли улыбнулась.
Мы с Джимми переглянулись: невозможно было в двух словах рассказать всю нашу историю.
– Мы были влюблены друг в друга. Джимми ушел в армию, он приехал в отпуск, мы поженились, я осталась в отеле, а Джимми снова уехал служить, потом вернулся.
– Замечательно, – улыбнулась она.
Лесли повернулась к Джимми, чтобы задать ему вопрос, но прежде чем она успела это сделать, в дверях появились Клейтон и Ферн.
Несмотря на обещания, мы вели себя немного иначе, чем договаривались: как только Ферн вошла, стали смотреть на нее, не отрывая глаз; девочка сразу же почувствовала нашу излишнюю заинтересованность, необычную для друзей родителей. Ее темные брови удивленно приподнялись; она была высокая для своих лет. Выглядела Ферн гораздо старше; я вспомнил, какой высокой была мама Лонгчэмп; темная косичка того же цвета, что у мамы, спадала с ее плеча; карие, как у Джимми, глаза смотрели на нас с неподдельным интересом. Клейтон был совершенно прав, описывая ее: в этом возрасте у нее уже стала формироваться фигура. Одета Ферн была так же, как и Лесли, – в зеленую блузу и джинсы. Руки тонкие и длинные, плечи узкие – все это делало ее тело похожим на кошачье, и глаза были как у большой кошки: резкие, блестящие и пристальные, со скрытым любопытством. Все-таки она была красива и хорошо сложена. Нос и рот Ферн унаследовала от мамы, а подбородок от папы.
– Это мистер и миссис Лонгчэмп, – представил нас Клейтон. – Наша дочь Кэлли.
– Здравствуй, – улыбнулась я.
Вдруг мне показалось, что Джимми готов выпалить что-то, не входящее в наши планы.
– Привет, – проговорил Джимми.
Она словно задумалась над тем, что ей сказать, а может быть, и вовсе промолчать.
Слегка приоткрыв рот, Ферн не произносила ни звука, все время переводя взгляд с меня на Джимми и обратно на меня.
– Невежливо молчать, когда тебя приветствуют, – напомнил Клейтон.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Садись, Кэлли, – пригласил Клейтон.
Она села на стул, по-прежнему не отрывая от нас взгляда.
– Кэлли, как ты себя ведешь? – упрекнул ее Клейтон.
– Все в порядке, – сказала Лесли, – она сегодня немного опечалена, у нее был плохой день в школе.
– Это была не моя вина, – произнесла девочка.
– Сейчас не время это обсуждать. – Клейтон пристально следил за Ферн. – Мистер и миссис Лонгчэмп зашли к нам на несколько минут. Кстати, перед этим они проделали долгий путь.
Услышав, что наше пребывание здесь ограничивается несколькими минутами, Ферн посмотрела на нас с еще большим интересом.
– Откуда вы приехали? – спросила она.
– Из Вирджинии, – ответила я.
– Вы приехали на поезде или на самолете?
– Мы прилетели, – ответил Джимми улыбаясь.
Та теплота, которую он вложил в свои слова, по-видимому, расположила ее к нему. И мне даже показалось, что в ее глазах мелькнула какая-то догадка.
– По-моему, я родилась в Вирджинии. – Она посмотрела на Лесли, которая ей мягко улыбалась.
– Да, дорогая, я тебе рассказывала уже тысячу раз, ты родилась в госпитале рядом с Ричмондом, это действительно находится в Вирджинии. Мы путешествовали, и ты родилась, когда мы были в пути.
Рождение в дороге! Похожую ложь придумали для меня в свое время мама и папа Лонгчэмп. Мне хотелось бы понаблюдать за Ферн, но я заметила, что она буквально уставилась на меня.
– А чем занимаешься ты? Тем же, чем папа?
– Я управляю одним из самых больших отелей в Вирджинии. Его называют отель Катлеров.
– Я никогда не была в Вирджинии, – простонала Ферн.
– О, бедный ребенок, – сказал Клейтон, саркастически улыбаясь. – Она всего лишь побывала на пляжах Испании и Франции да еще на всех Карибских островах.
– А у вас есть дети? – спросила она меня, игнорируя Клейтона.
– Есть, маленькая девочка, Кристи, – ответила я.
– Сколько ей лет?
– Кэлли, невежливо задавать так много вопросов, – напомнила Лесли, поворачиваясь к нам, – она очень любопытна, возможно, станет журналисткой, правда, Клейтон?
Он схватился за голову и воскликнул:
– Ах, Боже мой! Работа в газете?
– Ну что вы, я не возражаю, – сказала я и снова повернулась к Ферн. – Кристи исполнилось пять лет.
– Любопытно, что у вас тоже один ребенок. Почему?
– Кэлли! – воскликнул Клейтон. – Твоя мама говорила тебе, что нехорошо допрашивать гостей. Разговаривай, пожалуйста, – он остановился, подыскивая нужное слово, – цивилизованней.
– Мы пытались завести ребенка, но у меня был выкидыш.
– Вот это да! – воскликнула она. Джимми хитро улыбнулся и быстро произнес:
– Любимый предмет?
– Английский. Мне нравится работать над материалом для газет и журналов.
Я смотрела на Джимми, ему приходилось сдерживаться, чтобы не вскочить и не подхватить ее на руки. Он тоже понял, как она похожа на маму Лонгчэмп.
– Почему же ты так плохо успеваешь по этому предмету? – поинтересовался Клейтон.
– Учитель предвзято ко мне относится.
– Все твои учителя предвзято к тебе относятся.
– В этом году у Кэлли большие неприятности, – попыталась оправдать ее Лесли.
– В этом году? – воскликнул Клейтон.
– Она очень умная девочка, – продолжала Лесли, – и может учиться лучше всех в классе, если захочет, но так как другие ученики менее сообразительны, ей становится скучно. Из-за этого Кэлли постоянно попадает в переделки. А в последнее время очень сильно скучает.
– Она очень сильно скучает в эти дни, – саркастически повторил Клейтон.
– Да я просто ненавижу эту школу, в ней все дети – юные снобы; мне бы хотелось вернуться в обыкновенную школу.
– В обыкновенной многому не научат, – он обратился к нам, – мы надеемся, что она изменит свое отношение к этой школе, и пока не будем переводить ее.
Я подумала, что им долго придется ждать, пока она изменит свое отношение. Она отвернулась, обхватив себя за плечи, ее губы дрожали.
– У вас, должно быть, хорошо, в отеле Катлеров?
– Да, прошедший сезон был просто великолепен, к тому же мы хотим ввести кое-какие изменения: открыть новые теннисные корты, приобрести яхты, у нас ведь появилось много молодых клиентов, – объяснила я.
– Яхты? – спросила Кэлли-Ферн.
– Именно, – сказал Джимми, – яхты и моторные лодки.
– А что еще есть в отеле? – поинтересовалась она.
– Большой бассейн, спортивные площадки, танцевальный и игорный залы.
– Круто! – воскликнула Кэлли-Ферн.
– Кэлли, я просил тебя не приносить в наш дом этот жаргон, – вспылил Клейтон. – Кстати, одна из проблем Кэлли – она водится с детьми, которые гораздо старше ее и оказывают на нее дурное влияние.
– Они не дети, – уточнила она.
– Прости, дорогая, подростки.
– Вы долго пробудете в Нью-Йорке? – поинтересовалась Кэлли, скорее чтобы закончить эти прения или из любопытства.
– Завтра уезжаем, – ответила я.
– В каком отеле вы остановились? – спросила Ферн.
– В Уилздорфе, – сказал Джимми.
– О, это премило, – заключила Ферн, взглянув на Клейтона.
Все это время он не присел, подчеркивая, что наш визит должен быть коротким.
– Мне кажется, Кэлли пора идти наверх и заняться выполнением домашнего задания, не правда ли, Лесли? – произнес он, взглянув на свои золотые наручные часы.
– Да, я совсем забыла о времени.
– Я не буду ходить в школу эти два дня, – заявила Ферн.
– Что? Два дня? – закричал Клейтон.
– Мы поговорим об этом позже, Клейтон, – тихо произнесла Лесли.
– Как? Она опять прогуливает школу? – он кипятился все больше.
– Позже, позже, – Лесли кивнула в нашу сторону.
Его бледная кожа покрылась красными пятнами.
– Кэлли! Попрощайся с мистером и миссис Лонгчэмп и, ради Бога, отправляйся к себе наверх.
После этих слов Ферн поднялась со своего стула.
– До свидания, – попрощалась она и, проходя мимо Джимми, все же остановилась, протянула ему руку и спросила:
– У вас такие влажные глаза, словно вы собрались плакать. Почему?
– Ну, это, вероятно, потому, – ответил он, – что у меня есть сестра, которая уже, должно быть, вашего возраста, и я вспоминаю ее, глядя на вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41