Может быть, эти воспоминания заставили сейчас ее плакать. Любовь ее и Бронсона, вот уж действительно чувство, претерпевшее испытания и временем, и несчастьями...
Лимузин увозил мать из отеля, из тюрьмы, устроенной ей бабушкой Катлер, к новому и неизвестному...
– Да, вот и все, – Джимми приобнял меня, – приятно, – он огляделся. – Старая леди Катлер и бедный Рэндольф в земле, твоя мать уехала венчаться и будет жить не здесь, остается только одна проблема – Клэр Сю.
– Не переживай, она будет жить у матери.
– Тогда здесь все только для нас.
– И Филипа.
– Ах, и для него.
Спустя несколько дней – перед возвращением матери и ее нового мужа из Нью-Йорка – приехал Филип. Он отдохнул и загорел на Бермудах. Сначала брат зашел ко мне в кабинет.
– Привет.
– Привет, ты давно вернулся?
– Нет, отдохнул и сразу сюда. – Он не спускал с меня глаз. – Что-нибудь произошло?
– У меня есть для тебя новости.
– Новости? Какие новости? – В голосе его сквозило беспокойство. – Что-нибудь с мамой?
– Только хорошее. Она вышла замуж, и у нее медовый месяц.
Он пытался улыбнуться, но это плохо у него получалось.
– Ты шутишь?
– Нет, она и Бронсон Алькот шесть дней назад поженились в Нью-Йорке и скоро должны вернуться в Белла Вуд.
– Хорошо, – он опустил взгляд, но уже через мгновение снова заулыбался и снова посмотрел на меня. – Се ля ви. Мать есть мать. Ее чувства не заросли мхом.
Я была удивлена его осведомленностью.
– А мы, – сказал он, – будем счастливы здесь. Скоро я привезу Бетти Энн, и мы поселимся вместе.
– Да?
– Мы решили пожениться через месяц после окончания учебы.
– Я счастлива за тебя, Филип.
Он взглядом заставил меня опустить глаза.
– Если промахнешься по одной цели, невольно ищешь другую.
– Тебе, наверное, понадобится другая комната?
– Да, – улыбнулся он, – конечно. А что милая Клэр, она в курсе дел?
– Чем позже это случится, тем лучше, – у меня внутри все похолодело.
– И что ты собираешься делать?
– Думаю отвезти все ее вещи в Белла Вуд.
Филип покачал головой и рассмеялся.
– Дорогая, ты черствеешь, остался всего один шаг до бабушки Катлер. Хорошо, больше не буду тебе докучать, – он вышел.
Потом еще долго я стояла у окна и думала о его словах. Мне не казалось, что я забочусь только о себе. Может быть, он не прав, конечно же, бабушку Катлер не полюбил бы Джимми.
Я повернулась, и с портрета мне подмигнул мой настоящий отец.
РАДУЖНЫЕ ИЛЛЮЗИИ
Утром, после возвращения матери и Бронсона в Белла Вуд, она позвонила мне и рассказала, как провела медовый месяц в Нью-Йорке. Ее голос дрожал, когда она описывала огни Бродвея, элегантные наряды и музыку, театры и концерты. И, конечно, все это пробудило у меня воспоминания о Михаэле.
Мать в подробностях описывала каждую деталь. Она сделала значительную паузу, прежде чем рассказать о музеях и галереях, которые они тоже посетили.
– Я никогда не подозревала, какой культурный человек Бронсон, – с гордостью говорила она. – Такое ощущение, что я знаю о нем все и ничего.
– Многое открывается, когда предаешься полному отдыху. Ты не звонила еще Филипу?
– Нет, я позвонила тебе. А ты можешь передать ему, что я уже вернулась, и если он захочет, то пусть позвонит. Хорошо? – И после некоторой паузы спросила: – Как он прореагировал на мое замужество?
– Он не слишком огорчился, если это тебя интересует. Но, конечно, был удивлен.
Она нервно рассмеялась.
– Филип в своем репертуаре, а я так переживала.
– Ты не очень огорчишься, если Клэр будет жить в Белла Вуде? – из вежливости спросила я, конечно понимая, что Ливингстон уже доложил ей о перевезенных вещах.
– Прекрасно, – с трудом выдавила из себя мать. – Это ее желание?
– Нет, это мое решение.
– Я думаю, Клэр Сю расстроится, когда узнает об этом.
– Ну и что? У меня нет времени на ее переживания. И ей будет лучше с тобой.
Возражать мать не стала.
– Ну что же, Бронсон тоже так считает, он хочет жить с ней.
Сама мать хотела, похоже, начать новую жизнь, не слишком отягощая себя старыми связями. Она хотела жить в новом мире.
– Это хорошо. Ну, мне пора приступить к работе. Приезжай, мама.
– Ох, Дон, – не хотела прощаться она, – может быть, вы с Джимми придете на ужин? Филип пусть тоже приходит, это обрадует Бронсона. Так что ничего не планируйте на субботу. Мы уже пригласили мистера Стейдмана, того мультимиллионера, что строит новый туристический комплекс на побережье Вирджинии.
– Я ничего не могу сказать за Филипа, но я не смогу, ведь ты знаешь, как загружена субботняя ночь в отеле.
– Да, но ты пропустишь очень важный ужин.
– Очень жаль, но ничего не могу сделать, сейчас сезон отпусков, ты же знаешь.
– Перестань ворчать, Дон. Я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь, – почти торжественно произнесла мать.
– Я тебе сообщу, как только у нас появится свободное время. – Мне не хотелось ссориться.
– Обязательно. Мне не хочется терять связи с вами. Мы ждем вас в Белла Вуде. Тем более Бронсон будет тебе полезен, он знает, как нужно обращаться с деньгами.
– Это, мама, скорее полезней для тебя. Но он мне нравится как человек.
– Ох, Дон, ты не собираешься заводить полезные знакомства? Тебе сейчас нужны влиятельные друзья.
– Для меня нужные друзья – хорошие друзья. И меня не интересуют ни их хорошие должности, ни их большие дома. Не интересуют!
– Тебе еще нужно учиться жить.
Слова матери больно отозвались в моем сердце. Она позвонила мне как раз тогда, когда я составляла субботнее меню, и я была рада побыстрей закончить разговор.
Может быть, мать была и права. После их возвращения в Белла Вуд до нас стали долетать слухи об экстравагантных вечеринках в доме Бронсона. Это выглядело так, словно мать стремилась загладить впечатление у людей о замкнутости обитателей побережья Катлеров. Все закончилось тем, что мы с Филипом и Джимми сходили на один из ее званых обедов, она продолжала приглашать нас раз за разом.
Но мы были очень заняты, сезон отпусков подкинул нам как работу, так и деньги. Филип быстро освоился с работой рекламного менеджера гостиницы и обустроил для себя старый кабинет Рэндольфа, но мы встречались нечасто, а все свободное время я отдавала Джимми и Кристи.
Джимми все больше нравилась его работа в отеле. Он не боялся грязной и самой тяжелой работы, он даже садился за трактор, возился с электрооборудованием. Он оказался мастером на все руки. Когда потекли краны с горячей водой, то Джимми сумел самостоятельно их отремонтировать, как, впрочем, и вентиляторы.
Однажды летом, после обеда он зашел ко мне в кабинет, его руки и лицо, как обычно, были в чем-то испачканы. Джимми был чем-то взбудоражен.
– Что случилось? – Я улыбнулась, догадываясь, что он готовит сюрприз.
– Это от папы, – без дальнейших объяснений он протянул фотографии и письмо.
На одном снимке были сам папа, его жена Эдвина и их сын Гейвин, на другой – один Гейвин, обе карточки были подписаны папой.
– Он пишет, что они хотят как можно быстрее навестить нас, – Джимми кивнул на письмо.
– Это было бы прекрасно. Ну, а Гейвин похож на папу.
У него действительно, как и у папы, были угольно-черные волосы и темные глаза.
– И Эдвина довольно приятная, – добавила я. Она была шатенкой со светло-карими глазами.
И если судить по фотографии, такая же высокая, как и папа.
– Да, – согласился Джимми, но, судя по глазам, он никак не мог забыть маму.
– Папа, кажется, счастлив и гордится сыном.
– Да и я рад новому брату, – скорее всего, он не обманывал, его глаза лучились, – и Ферн обрадуется тоже. Но она не знает этого, а может, и никогда не узнает. Мистер Апдайк ничего не говорил об идее нанять частного детектива?
Его глаза стали озабоченными. И я не захотела говорить, что адвокат отказывается вести это дело как безнадежное.
– Он сказал, что подумает до следующей недели.
– Хорошо. Я лучше сам не буду вмешиваться, – сказав это, Джимми вышел.
Я принялась внимательно рассматривать фотографию папы Лонгчэмпа с его новой семьей. Я считала его старшим и мудрым, как если бы он продолжал быть моим отцом. Он улыбался мне. Папа выглядел человеком, наглухо закрывшим двери прошлого с его несправедливостью и злобой и нашедшим свое счастье. Я была уверена, что нам будет очень сложно посмотреть друг другу в глаза, когда он приедет. Заботы все-таки слегка пригнули его плечи к земле. Да, для него было бы лучше начать новую жизнь, не вспоминая о прошлом.
Не знаю отчего, но я заплакала. Я чувствовала себя как перед бормашиной, что-то опустилось у меня внутри. Краска залила лицо, и сердце начало быстро-быстро стучать. Я вскочила и кинулась в ванную комнату, меня стошнило. Я помыла лицо и руки, с трудом добралась до софы и легла.
Немного отдохнув, я попыталась вернуться к своей работе, но мне снова стало очень плохо, и я снова бросилась в ванную комнату. После обеда мне пришла мысль, что нужно показаться врачу. Я не хотела пугать Джимми, да и еще не знала, что ему сказать. Я решила сначала сказать Джулиусу, чтобы он далеко не уезжал от гостиницы.
Но что-нибудь сохранить в секрете на побережье Катлеров было нереально. Я предупредила миссис Бредли, что ненадолго покину отель, она увидела, что я нехорошо себя чувствую, и рассказала об этом миссис Бостон, та, в свою очередь, поделилась с Робертом Гарвудом... Новость дошла до Джимми довольно быстро, он кинулся ко мне и застал меня в ванной комнате.
– Как ты меня нашел? – почему-то спросила я.
– Что случилось, доктор? – сразу же поспешил узнать Джимми после того, как врач закончил осмотр и позволил ему войти в кабинет.
Доктор Лестер был очень галантным мужчиной, с ходу покорявшим пациентов хорошими манерами и изысканной улыбкой.
– Ничего страшного, мистер Лонгчэмп, – улыбнулся врач, – просто ваша жена в положении.
– Беременна! – Джимми едва не запрыгал от радости и едва мог связать два слова от удивления. – Я... я...
– Примите мои поздравления.
– У нее все в порядке? Я думаю...
– И не думайте, все в порядке, – заверил он Джимми.
– Джимми, закрой рот, а то ты глупо выглядишь. – Я взяла его за руку. – Пойдем домой, а то у нас еще слишком много работы.
– Работы! Ты не будешь больше так много работать, да ты вообще не будешь больше работать. Хватит. Отель может и потерпеть. Ясно, Дон? – Он поцеловал меня в губы. – Я буду отцом, и это – самое главное!
– Хорошо, сегодня не буду, – улыбнулась я. – Но учти, я не буду, как мать, валяться в постели до тех пор, пока не забуду, откуда у меня растут ноги, – заверила я.
– И я не забуду, – поддакнул Джимми.
– Гм, – напомнил о себе доктор Лестер. – Советую немного повременить.
Мы покинули офис врача и отправились в отель, где уже в полной мере выразили свою радость. Я была беременна от Джимми, сбылись наши мечты.
Спустя два дня позвонила мать. Бронсон ей все рассказал, сам же он был хорошо информирован о делах, происходивших в отеле, из-за тесных с нами деловых контактов. Он узнал все, скорее всего, от мистера Дорфмана, я же ему ничего не говорила.
– Я не удивлена, что ты скрываешь это от меня, – сказала мать. От нетерпения все уточнить она даже забыла поздороваться. И ничто уже не могло перебить ее тираду. – Почему ты опять сравниваешь меня с бабушкой, я же ничего не знала! И ты была тогда не замужем, ты была так юна... Теперь же у тебя большой жизненный опыт, у тебя есть Джимми, и теперь заводить ребенка – совсем другое дело.
– Мама, да ты не волнуйся так...
– Подожди, – она заговорила голосом умудренной жизненным опытом женщины, – учти, пройдут месяцы, годы, прежде чем ты снова сможешь восстановить фигуру, а может быть, и никогда.
– Я не боюсь этого, мама, я же не испортила фигуру, родив Кристи.
– Ты говоришь так сейчас, потому что ты юная и наивная, но потом ты изменишь свое мнение. Поверь мне. Ну и что все-таки ты теперь собираешься делать?
– А не ты ли, мама, родила троих детей? – парировала я.
– Не сравнивай, – грубо перебила она, – я горько сожалею об этом.
Мне показалось, что она хочет скандала.
– Я думаю, что ты могла бы теперь ими больше интересоваться. Их жизнь не так уж и ужасна.
– Ты забываешь о нашем общественном положении, – Менторским тоном продолжила мать. – Все, что мы делаем, буквально все становится достоянием гласности. Потому что мы их гордость. Нравится тебе или нет, мы живем среди рыбаков.
– Ты не всегда думала так, мама. Не бойся, мы живем не в прозрачном аквариуме, – попыталась намекнуть на ее прошлое я, но мать была слишком рассержена, чтобы что-нибудь понимать.
Когда же до нее дошло, ответила:
– Я была юная, несчастная дура. Я думала, что ты понимаешь это. – Ее голос дрогнул. – Но что бы я ни говорила, ты же никогда не слушала меня. Я всегда врунья в твоих глазах.
– Я слушала, мама, я не настолько зла...
– Почему наши споры всегда заканчиваются навешиванием ярлыков? – Она, видно собираясь с мыслями, замолчала. – А вообще, мы с Бронсоном решили совершить небольшое турне, Балканский полуостров, Италия. Бронсон хотел пригласить и вас с Джимми, но теперь, в твоем положении, я думаю...
– Передай Бронсону спасибо за заботу, мама. Я устала, мне нужно лечь.
– Я же уже говорила Бронсону, что у тебя разгар сезона. Не буду больше утруждать тебя телефонным разговором. А ребенок, я думаю, не станет вам помехой.
– Да и тебе, мама, я думаю, тяжело долго разговаривать по телефону, слушать меня.
Она не поняла моего сарказма.
– Что ты, что ты, – заверила она.
Мы попрощались, я положила трубку и тут уж вдоволь посмеялась.
Меня удивила столь бурная реакция матери на известие о моей беременности, да и поведение Филипа я никак не могла предугадать. Когда я сказала ему об этом, он улыбнулся, подошел и поцеловал меня в щеку. Он обрадовался так, словно это был его ребенок, а не Джимми.
– Тебе не нужно так много работать и никаких стрессов. Нам нельзя волновать нашу маленькую маму. Не переживай так за обеды постояльцев, позволь мне этим заняться. И звони мне в кабинет, если нужно будет куда-нибудь сбегать. Нашему новому ребенку потребуется много внимания.
– Спасибо тебе, Филип.
Теперь сама подставила ему щеку, он поцеловал меня и, довольно насвистывая, вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41