Пит догнал их у лифта, с красными пятнами гнева на щеках. Он не сводил глаз с двери с яростным видом, пока Джорди задыхался, когда его везли на каталке рядом с ним. Лорен прижала кислородную маску к лицу мальчика и говорила слова утешения.
– Мы будем на месте через минуту. – Ванесса наклонилась ниже к Джорди. – И через несколько минут узнаем, что происходит.
Джорди не дал ей понять никаким образом, что он ее понял. Все его усилия были сосредоточены на дыхании, и она с возрастающей уверенностью поняла, что была права в своем диагнозе. Она никогда не видела Джордана Уилли в таком состоянии.
После того, как сделали рентген, Ванесса, Лорен, Пит и обслуживающий ретгеновскую установку персонал уставились на изображение легких Джордана Уилли.
– Черт, – сказал Пит. Рентгеновский снимок четко показывал, что левое легкое Джорди на тридцать процентов в коллапсе.
– Пошли. – Ванесса проскользнула мимо него в комнату, где Джорди боролся за каждый вдох. Нет времени на выяснения с Олдричем. Случай требовал безотлагательного вмешательства. Она велела Питу вызвать специалиста по кардиотарокальным заболеваниям, чтобы он встречал их в отделении подростков.
– Мы знаем, в чем дело, Джордан, – сказала она, показывая жестом Лорен помочь ей переместить мальчика на каталку опять. – Мы собираемся отвезти тебя наверх и устранить это.
– Это – что? – Джорди с трудом произнес слова.
– Я тебе расскажу по дороге. В лифте Джорди начал плакать.
– Задыхаюсь, – сказал он. Его лицо покрылось каплями пота, а губы стали совершенно синими.
Ванесса никогда не видела, чтобы он плакал. Она легко обняла его за плечи.
– У тебя пневмоторакс, – сказала она спокойно. – Это значит, что твое левое легкое частично слиплось. Пузырьки в стенке твоего легкого лопнули, и воздух выходит оттуда.
Он посмотрел на нее с новым приступом паники в глазах.
– Господи, это ведь значит, что я…
– Это поддается лечению, – быстро сказала она. – Это совсем не из ряда вон выходящий случай. Это может произойти даже иной раз и со здоровым человеком. Мы быстро предпримем нужные меры, и очень скоро ты будешь чувствовать себя лучше.
Он кивнул, свет от лампочки отразился в его маленькой золотой сережке, когда он сделал движение головой. Она могла видеть, как он делает усилие, чтобы совладать с собой и остановить поток слез, и она была тронута его храбростью и его доверием к ней.
Приехав снова на шестой этаж, они вкатили его в лечебный кабинет блока для подростков. Если бы обстоятельства были иными, она бы воспользовалась возможностью научить Пита Олдрича, как осуществлять подобную процедуру, но ее гнев на врача еще не до такой степени улегся, чтобы замечать его присутствие. Быстро и аккуратно она ввела в грудь Джорди длинную иглу, подсоединила шприц и вытянула поршень до упора. Немедленно на лице Джорди показалось облегчение, но недолговечное. Когда Ванесса закончила процедуру, рядом с ней уже был хирург, специализирующийся на трахеотомии, готовый ввести широкую трубку с металлическим наконечником. Ванесса держала Джорди за руку, пока хирург делал свою работу, и мальчик заплакал от боли.
Только когда наконец Джорди дали обезболивающее, дыхание его стало более легким, и по крайней мере, в некотором отношении его боль уменьшилась, Ванесса снова почувствовала пульсацию в голове.
Она вышла в холл и увидела Пита Олдрича у поста медсестер, она направилась к нему, и с каждым ее шагом в ней рос гнев.
– Больше не делайте подобных односторонних заключений, – сказала она. Вокруг были посторонние люди – сестры, студенты-медики, пара пациентов. Некоторые продолжали свою работу, как будто не слышали ее. Другие обернулись, удивленные ее разгневанным тоном. – Анализы и осмотры только часть медицины, доктор Олдрич. Кроме всего прочего, вам нужно научиться прислушиваться к больным, а это, похоже, вы совершенно не способны делать. И вам следует слушать сестер, которые находятся с этими детьми двадцать четыре часа в сутки и знают их лучше, чем вы когда-либо сможете их узнать. У вас есть хорошая эхограмма, хороший анализ крови. – Она показала на карту. – Поэтому ничего плохого не может быть. Тем не менее ваш пациент умирает, и, когда он наконец помрет, вы сможете взять свои лабораторные анализы с собой в постель, чтобы утешить себя на ночь.
Ванесса повернулась на каблуках и пошла по холлу, не замедляя шага, пока не пришла к себе в кабинет. Рывком распахнув дверь, уселась за письменный стол. Она почувствовала тошноту, и голова раскалывалась надвое. Не было в ее практике ни одного случая, когда она публично критиковала своего коллегу. Всегда сдерживалась в последнюю минуту и прикусывала язык, по крайней мере, до тех пор, пока не могла поговорить за закрытыми дверями. На этот раз, однако, мысль о том, что ей нужно сдержаться, даже не появилась у нее в голове. Даже сейчас. Она просто потеряла контроль над собой.
Ее глаза неожиданно наполнились слезами, что очень ее удивило, и она отчаянно стала с ними бороться. Осталось пережить только два часа в больнице, говорила она себе. Затем она будет дома с Брайаном. Тогда она сможет дать себе волю.
Слезы не потекли у нее по-настоящему до тех пор, пока она не въехала на дорожку, ведущую к дому, и не увидела Брайана в гараже, который пытался кое-как починить одну из своих теннисных ракеток. На этот раз это были слезы облегчения. Последние пять дней с ночными кошмарами, вызванными именем Зэда Паттерсона, показались ей пятью месяцами.
Она вытерла глаза, глядя в зеркало заднего вида, прежде чем выйти из машины, но Брайан все понял. Его улыбка исчезла в ту же секунду, когда он увидел ее.
– О, малыш, – сказал он, заключая ее в объятия. – В чем дело?
Некоторое мгновение она не могла выдавить из себя ни слова. Лишь благодарно уткнулась в его мягкий вязаный свитер.
– Просто жуткий день, – сказала она наконец, прижимая губы к его шее.
Он отодвинулся и пристально посмотрел ей в глаза.
– Прости меня, Ван, но, похоже, это были пять жутких дней.
Она кивнула и почувствовала, как ее нижняя губа начинает дрожать.
– Я скучала по тебе, – сказала она хрипло. – И у меня болит голова. И с желудком что-то не в порядке. И Терри Руз полчаса проболтала со мной по телефону, рассказывая, какой хороший Зэд Паттерсон. И один из моих детей в очень плохом состоянии. Я прилюдно отчитала одного из моих врачей.
Он облокотился на крашеную стену гаража, обнимая ее и гладя по волосам.
– Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше? Она вздохнула.
– Не могли бы мы просто посидеть некоторое время? Дай мне расслабиться.
– Конечно. Я уже разжег огонь в нашем прибежище.
Он пошел впереди нее в дом. Она забежала на минутку в туалетную комнату рядом с кухней, чтобы умыть лицо. Когда вошла в гостиную, Брайан ставил пластинку Дж. Кенни, и вот страстные звуки кларнета заполнили комнату.
– Розы, которые ты прислал, были великолепны. – Она остановилась, чтобы подобрать почту, лежащую на стуле у входа, а потом присела рядом с ним на диван.
Он обнял ее за плечи, в то время как она начала перебирать конверты.
– Почему бы тебе не просмотреть почту попозже? – Он попытался взять у нее стопку писем из рук, но она буквально вцепилась в них.
– Мне сейчас необходимо какое-нибудь бездумное занятие. – Она добралась до открытки с видом замка и перевернула ее, улыбнувшись. – Джей Ти, – сказала она. – В Германии.
– Что она пишет?
Ванесса прочла открытку вслух.
– «Мы с Фрэнком устроились с жильем. Я очень счастлива, хотя не думаю, что когда-нибудь привыкну быть женой военного. Я еще просто не привыкла вообще быть чьей-либо женой. Матрас – отличный прекрасный подарок к свадьбе. Спасибо! Мы пользуемся им каждую ночь, и это заставляет меня скучать по тебе, Несса. Ты с Брайаном должна непременно приехать к нам в гости. Пожалуйста. С любовью, Джей Ти».
Ванесса прикусила губу. Джей Ти. Ей только двадцать один год. Она родилась примерно в то же время, что и Анна, и возможно, была ей гораздо ближе чем дочь, которую она не успела узнать и полюбить.
– Она слишком молода для замужества и живет так далеко от своей семьи, – сказала она.
– Теперь Фрэнк – ее семья, – заявил Брайан.
Ванесса погладила пальцами картинку замка.
Джей Ти Грэй давным-давно изменила жизнь Ванессы. Ванесса даже украла фамилию маленькой девочки – с благословения Джей Ти и ее родителей, конечно. Ей так хотелось избавиться от фамилии Харти.
– Когда мы поедем к ним в гости? – спросила она.
– Летом?
Она кивнула, и в ее глазах снова появились слезы, а Брайан обнял ее со смехом.
– Сегодня ты что-то разводишь мокроту. – Он опять протянул руку за стопкой почты на ее коленях, и она снова стала сопротивляться, что теперь было подозрительно.
Она стала перебирать оставшиеся конверты, пока ее рука не замерла, наткнувшись на бледно-лиловый конверт с серебряной наклейкой обратного адреса. Клэр Харти-Матиас. На лицевой части конверта значились два адреса возможной пересылки.
– О, дурь, – сказала она. – Мне только этого не хватало. – Она встала и двинулась к камину, напрасно стараясь порвать конверт надвое. Открыла каминный экран, но в несколько быстрых шагов ее настиг Брайан и схватил за руку.
– Не бросай в огонь, – сказал он. – Не надо.
– Еще чего. – Она высвободила свою руку и опять потянулась к каминному экрану, но он выхватил конверт у нее из руки.
– Я не позволю тебе, Ван. Ты…
– У тебя нет никакого права указывать мне, что я могу, а чего не могу делать с ее грязными письмами. – Она снова потянулась за конвертом, но он держал его за спиной.
– Пожалуйста, Ван. Просто положи его куда-нибудь. Или позволь мне держать его в своем офисе, если ты не хочешь, чтобы оно мозолило тебе глаза. Может быть, ты когда-нибудь передумаешь.
Она протянула руку ладонью вверх и сказала холодно:
– Дай его мне.
Он еще несколько секунд посопротивлялся, прежде чем вручить. Она опять отодвинула экран и просунула конверт в огонь, и они вместе смотрели, как бледно-лиловая бумага почернела и исчезла в языках пламени.
Музыка кларнета наполнила комнату, мягкая и томно-сладостная.
– Ты помнишь, что сказала Марианна, когда вы закончили курс лечения?
– Нет, – сказала она, хотя прекрасно помнила.
Правда, теперь ей хотелось бы, чтобы она никогда не делилась с Брайаном этими прощальными словами Марианны.
– Она сказала, что…
– Я знаю, что она сказала. – Ванесса снова села на свое место на диване. Откинувшись, закрыла глаза.
«Ты еще не готова к тому, чтобы закончить лечение», – говорила спокойно Марианна, присев на краешек своего большого обтянутого коричневой кожей стула, как делала всегда, когда хотела сказать что-то очень важное. «Со мной все отлично сейчас, – настаивала Ванесса. – Теперь меня ничего не беспокоит. И я могу вступать в отношения, которые прежде доводили меня до сумасшествия». – «Да, ты делаешь хорошие успехи. Но я беспокоюсь, что твои проблемы могут снова возникнуть, когда что-то затронет старые чувства». – «Но я уже разделалась с этими старыми чувствами». – Ванесса чувствовала нетерпение. «Да, – продолжала Марианна. – Но ты не можешь встречаться с людьми, которые нанесли тебе обиду. В твоем случае, Ванесса, это необходимый шаг».
Брайан присел рядом с ней.
– Она сказала, что тебе нужно встретиться…
– Брайан, – Ванесса открыла глаза. – Не сегодня. Пожалуйста. – Она коснулась его щеки. Его лицо окаменело от напряжения. – Прости меня, – сказала она. – Просто сейчас я хочу жить своей собственной жизнью. Жить настоящим.
– Хорошо, Ван. – Он прижался щекой к ее волосам. Она упивалась его запахом, погружая пальцы в мягкость его свитера и пытаясь забыть о них обо всех – о Зэде Паттерсоне, о Клэр Харти, даже о Джей Ти – упорно отодвигаемые воспоминания, похоже, неожиданно приготовились к атаке.
15
Вена
Амелия сидела в постели, опираясь на подушки и читая роман, когда Клэр принесла поднос с томатным супом, половиной сандвича с сыром и тарелкой яблочного пюре. Яркое полуденное солнце играло на розовом стеганом одеяле и белых фланелевых простынях. Амелия выглядела гораздо лучше, чем прошлым вечером, когда она боролась с гриппом. Клэр приехала, чтобы поухаживать за больной, когда у нее был жар, и ее поразила бледность и слабость подруги.
– Не хочешь ли еще воды? – Клэр взяла пустой стакан с ночного столика Амелии.
– Пожалуйста. – Седые темно-серые волосы Амелии были зачесаны назад, открывая лицо, и она уже успела наложить косметику после душа. Она улыбнулась Клэр. – Господи, я и в самом деле могу привыкнуть к тому, что за мной ухаживают.
Клэр отнесла стакан в ванную комнату и начала наполнять его над раковиной. Она поймала свое отражение в зеркале аптечки – усталый взгляд, покрасневшие глаза. Сбоку аптечки висело небольшое круглое увеличивающее зеркало, и она повернула его, чтобы взглянуть на себя поближе, – все, что она увидела, зеленый цвет, заполнявший зеркало целиком.
Она вскрикнула, роняя стакан, и он разбился на тысячу осколков, ударившись о край раковины.
– С тобой все в порядке? – крикнула Амелия из спальни.
Клэр не могла сразу ответить. Она присела на край ванны и закрыла глаза.
– Просто разбила стакан, – крикнула она в ответ. – Извини. Я все уберу. – Но не сделала ни одного движения, ни одной попытки, чтобы встать. Вместо этого она соскользнула с ванны, пока не достала до стены, и облокотилась о прохладный кафель, ожидая, когда пройдет паника.
Что же с ней? Зеркала были везде. И они наполнены чем-то зеленым, а в некоторых случаях – цвета были смазаны и вертелись в зеркале, пока она не отводила глаз, а делала она это почти тотчас же. Видение неизменно сопровождалось сильным, неожиданным и лишающим ее возможности что-либо предпринять Чувством тошноты, подобной той, какая захватила ее как раз сейчас в ванной комнате Амелии.
Прошло несколько минут, прежде чем она почувствовала, что сможет оторваться от ванны. Она завесила маленькое зеркальце банным полотенцем и тщательно собрала крупные осколки стакана, прежде чем уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57