А разве бог или высший разум обладает тем же уровнем интеллекта? Почему же мы столь категоричны? Почему же они там у себя на Западе не понимают, что не нужен нам уже экспорт революций, что выросли мы уже из латаных портков дикого, оголтелого коммунизма… Нам сейчас нужно обновляться! Нам сейчас нужны высокие технологии, кредиты на структурную перестройку, новые предприятия!"Михайлов забарабанил пальцами по толстому стеклу, вспоминая, насколько серьезно обстоят сейчас дела с финансами и эта мысль острой занозой кольнула у него под ложечкой. Михайлов болезненно поморщился."Проблема! – подумал он. – А тут ещё с республиками надо что-то делать, иначе развалится все к чертовой матери! Тут Крюков прав! Только ему бы всех построить и заставить маршировать по старинке – утром на работу, вечером с работы. Это ему бы понравилось! Да только не понять ему, что те же республики потому и бегут от нас, что мы почти три века их покоряли, потому-то и прокламации ЦРУ попадают на благодатную почву! Ничему видно его не научили ни Литва, ни Тбилиси… Люди-то уже почувствовали вкус свободы, они за эту свободу уже готовы под танки лезть. Потому что хотят говорить то, что думают, хотят заниматься своим делом… А на штыках уже ничего не построишь. Но вот ведь парадокс! Все цивилизованные страны стараются объединится, а у нас думают, как разбежаться побыстрей. Европа вон, несмотря, что за триста лет передрались, пересобачились все, создает у себя единое экономическое пространство, единый рынок, а у нас наоборот каждый аул норовит суверенитет провозгласить. Население, глядишь, полтора калеки, а туда же – мы независимые, самостоятельные! И ведь до чего дошло: объявляем Рождество праздничным днем, а Татария, ведь не союзная республика даже, не признает! Не признает! Объявляет 7 января рабочим! Ну, так ещё бы! Раз этот кретин Бельцин ездит по всей стране и призывает – "Берите власти сколько хотите!" Вообще все развалить хочет! Идиот! Вот только как же я эту мразь сразу не раскусил! Сидел бы он сейчас в своем медвежьем углу и лапу сосал! И какого хрена я его оттуда вытащил? А теперь вынужден с ним считаться, временное соглашение заключать о внесении средств в союзный бюджет. Еле-еле выторговал 80 миллиардов! Черт те что! Пожалел я его тогда, когда его из секретарей Московского горкрома турнул… Пожалел! Руководителем министерства назначил, а надо бы гнать к чертовой матери из партии и снова – в Красноярск, в глушь! На какую-нибудь поганую, сучью должность! Чтоб сидел и не рыпался! А еще лучше послом куда-нибудь! В Новую Зеландию, или в Гваделупу какую-нибудь!"Михайлов зло сжал кулак так, что костяшки у него на руке побелели до молочного цвета, но, постояв несколько секунд у окна, он успокоился и вернулся к столу…
Через пятнадцать минут дверь в президентский кабинет неожиданно отворилась и звонко стуча шпильками по узорчатому паркету в кабинет вошла супруга президента – Нина Максимовна Михайлова. Она была одета в светло-бежевый жакет от Версаче. Темная шерстяная юбка, плотно облегала ее узкие бедра – в свои пятьдесят пять Нина Максимовна сохранила почти идеальную фигуру. Кулон с крупным бриллиантом у нее на груди разбрасывал разноцветные искры. Распространяя шлейф из аромата дорогих духов Нина Максимовна подошла к мужу и на мгновение прижалась губами к его шершавой щеке.– Привет, Алексей! – сказала она обыденно, а затем вытерла кончиками пальцев помаду у него со щеки. – Ты как? Будешь ещё работать?Михайлов посмотрел на свой стол. На столе ещё лежала не разобранная кипа документов из МИДА и стопка Указов о награждении… В принципе ничего срочного, можно было отложить и на завтра…– Нет… На сегодня, пожалуй, все! – ответил он тусклым, бесцветным голосом.Нина Максимовна озабоченно взглянула в потухшие глаза мужа и спросила с тревогой:– Случилось что-то?– Да нет! Ерунда! – Михайлов натужно улыбнулся. – Все нормально! Просто время такое… Легко не бывает… А в общем все нормально…Нина Максимовна успокоено опустилась в кресло.– Ну и хорошо! – сказала она бодро. – Я сейчас позвоню домой, скажу, чтобы накрывали на стол… Ты знаешь, я сегодня тоже устала… Навалилось как-то все, – и квартальный отчет в фонде, и встречи, и интервью… Да! Кстати! – она вдруг встрепенулась. – А что это у тебя в приемной Юрий Алексеевич сидит? Ты его вызывал?Михайлов вспомнил о начальнике Управления государственной охраны и досадливо поморщился:– Ах, да… Плешаков ещё! Подожди немного… Это буквально минута…Он подошел к столу и нажал кнопку селекторной связи.– Генерал Плешаков там? Пусть войдет…Через пару секунд в президентский кабинет вошел генерал Плешаков. Китель на его ладной, спортивной фигуре сидел словно сшитый по последней моде пиджак от модного кутюрье. Глубоко посаженные, умные глаза, смотрели на Михайлова предупредительно, но без лишнего подобострастия.– Разрешите, Алексей Сергеевич? – спросил он, остановившись в дверях.– Проходите, Юрий Алексеевич… – сказал Михайлов. – Мне надо поговорить с вами по поводу моего предстоящего визита в Италию. Вчера мне пришло официальное извещение о присвоении мне международной премии мира… Вручать ее будут в Милане, так что вам необходимо занялся подготовкой этой встречи… Свяжитесь с МИДом и скоординируете там свои действия…Сказанное означало, что скоро Плешакову необходимо будет направить в Италию группу из своих сотрудников. Охрана всегда выезжала к месту официальной встречи первой, готовила гостиницу, проверяла маршруты поездок, занималась ещё десятком других незаметных, но важных дел, в которые президент никогда не вникал, но без которых не смог бы состояться ни один его рабочий визит. Дело это для службы Плешакова было давно знакомым и обыденным.– Понял, Алексей Сергеевич! – Плешаков исполнительно кивнул, рассчитывая, что на этом их разговор закончен, но тут Нина Максимовна поднялась с кресла, и дробно стуча туфельками подошла к Плешакову. Теперь, когда они оказались рядом, разница в их росте могла показаться почти карикатурной – рослый Плешаков был как минимум в полтора раза выше хрупкой Нины Максимовны и ей приходилось высоко задирать голову, чтобы смотреть Плешакову в лицо, но это обстоятельство, похоже, совсем не смущало Нину Максимовну Своим звонким голоском она заявила:– Юрий Алексеевич, а у меня, к вам тоже будет просьба… Этот ваш Коротков, из третьей смены… Ну вы знаете… Он какой-то невежливый… Не то, чтобы невежливый, неинтеллигентный какой-то… Ни вовремя дверь открыть, ни сумки подержать не может… Так, что вы уж замените его на кого-нибудь, пожалуйста…От этого заявления Нины Максимовны у Плешакова едва заметно дернулся уголок рта. Он был даже не удивлен, а скорее покороблен словами супруги президента. Капитан Коротков был одним из лучших его подчиненных – профессионал высокого класса, умница, эрудит, специалист, каких поискать, – буквально на днях Плешаков подписал приказ о присвоении ему звания майора… Но… Перечить жене президента Плешаков, естественно, не стал.– Хорошо, Нина Максимовна… Заменим… – ответил он бесстрастно.– И еще, Юрий Алексеевич! – все тем же категоричным тоном продолжала Нина Максимовна. – Лидочка моя… Она… Вы уж извините меня за сравнение, но вид у нее как у девки с панели… А у меня международные встречи в фонде, я все время на конференциях, на форумах, а рядом такая лахудра. Понимаете? Это же в глаза бросается! Вы уж кого по аристократичнее подберите, а то перед иностранцами, знаете ли, неудобно…Плешаков знал, что и в этом случае Нина Максимовна, мягко говоря, не совсем права… Лидочка Семенова была просто симпатичной девушкой. Не лярвой какой-нибудь, типа тех девиц, из Второго управления, которых в интересах дела подкладывали под кого не попадя, а просто очень симпатичной молодой женщиной. К тому муж ее работал здесь же, в Девятке, – Плешаков его прекрасно знал. Секрет неприязненного отношения Первой леди лежал на поверхности – своей эффектной внешностью Лидочка затмевала саму Нину Максимовну и это, естественно, не могло понравится Первой леди. Плешаков плотно сжал крепкие челюсти, прекрасно понимая, что и в этот раз ему придется уступить и с самым любезным видом произнес:– Подберем, Нина Максимовна…Михайлова довольно улыбнулась.– Ну вот и славно!Она обвела удовлетворенным взглядом рабочий кабинет мужа, видимо полагая, что на сегодня она все свои дела закончила, но тут взгляд ее неожиданно наткнулся на незамеченную ею странную скульптурную композицию, застывшую прямо около двери, – отлитые в бронзе обнаженные мужчина и женщина стояли, облокотившись спинами друг на друга, едва касаясь при этом друг друга кончиками пальцев. По всей видимости, сия аллегория должна была символизировать союз Огня и Воды из античной мифологии.– Алексей Сергеевич! – растерянно воскликнула Нина Максимовна (в присутствии посторонних она всегда обращалась к супругу по имени-отчеству). – А это ещё что такое? – и на лице у нее отразилась смесь из недоумения и досады.Михайлов проследил за взглядом жены.– А это, – ответил он устало. – Это мне сегодня немецкий канцлер Толь в подарок прислал…За мой вклад в объединение Германий…Нину Максимовна, видно, такое объяснение супруга не утроило и, она трагично всплеснула руками, словно произошло нечто ужасное, сродни национальной катастрофе, воскликнула:– Но этому тут совершенно не место! Надо хотя бы передвинуть куда-нибудь… Вот сюда что ли, – и ткнула сумочкой в угол кабинета, а затем, обернувшись, требовательно посмотрела на Плешакова. – Юрий Алексеевич, голубчик, не в службу, а в дружбу, передвиньте, пожалуйста…Плешаков торопливо отвернулся и принялся стягивать с себя генеральский китель. Ему очень не хотелось, чтобы кто-то из президентской четы заметил, как кровь густой краской бросилась ему в лицо – его, генерала КГБ, как мальчишку какого-нибудь, заставляли передвигать тяжеленную бронзовую нелепицу, словно не было для этого ни хозяйственных служб в Кремле, или, на худой конец, адъютанта за стеной. Повесив китель на стул с атласной обивкой, Плешаков обернулся. Лицо его было невозмутимым и спокойным.– Куда передвинуть, Нина Максимовна? – спросил он вежливо.– Вот туда, Юрий Алексеевич!Плешаков приподнял могучими руками бронзовых влюбленных, и, натужно сопя, потащил их в угол.– Вот так? – спросил он, опуская скульптуру на пол.– Нет-нет! Чуть-чуть правее… – поправила его Нина Максимовна. – А теперь немного развернуть. Вот! Спасибо! Теперь просто замечательно! – прощебетала она радостно, а потом ещё благосклонно добавила. – Как все же хорошо, что у нас такая мощная охрана… С ней ничего не страшно…Но шутка у нее получилась какая-то неказистая… Кривая…
Борис Сосновский, начальник лаборатории одного из московских НИИ, достал из нагрудного кармана голубой конверт, который он нашел сегодня утром у себя в почтовом ящике перед уходом на работу и, выудив оттуда бланк, прочитал напечатанный на нем текст:"Господин Сосновский, – гласило официальное послание. – Просим Вас прибыть в посольство Государства Израиль к 10 ч. 15 мин. 28 числа для собеседования…""Лёд тронулся! – радостно подумал Борис Моисеевич и сердце его учащенно забилось, – Лед тронулся! Скоро, скоро у меня все будет совсем по-другому! Скоро у меня будет нормальная работа, в нормальном офисе, нормальная зарплата, которой я действительно достоин и свой дом… Коттедж… С южными деревьями… Хорошо бы ещё с видом на море…"Он снял трубку со стоящего перед ним кофейного цвета телефонного аппарата и принялся набирать номер своего начальника:– Алло, Виктор Иванович? Это Сосновский! У меня тут машина забарахлила, мне бы отпроситься на послезавтра? Да, нет, надеюсь ничего серьезного… Закипает чего-то… Уровень жидкости? Нормальный, я посмотрел… Термостат? Может быть… Виктор Иванович, я хочу на всякий случай отогнать ее в автосервис… Если успею, обернусь к обеду… Конечно… Постараюсь… Тогда я поднесу заявленице? Спасибо…
Через день Сосновский пришел в посольство на пятнадцать минут раньше назначенного срока. Он подошел к окну в зале приемной и обратился к девушке за стеклом:– Здравствуйте, мне пришло приглашение на собеседование…Девушка вскинула на Бориса Моисеевича выразительные глаза-маслины с длинными опахалами ресниц и спросила:– Ваша фамилия?– Сосновский… – Борис Моисеевич торопливо просунул в окошко бланк приглашения. Девушка взяла бланк, быстро застучала тонкими пальчиками по клавишам компьютера, а затем набрала номер телефона:– Алло… Здесь господин Сосновский… Хорошо…Посмотрев на заглядывавшего в окошко Сосновского, произнесла:– Ваш паспорт, пожалуйста…. Присядьте, я оформлю на вас пропуск…Борис Моисеевич отошел и пристроился в углу приемной на черном мягком стуле. Через несколько минут в зал приемной вышел мужчина лет пятидесяти с короткими седыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой и, безошибочно выделив Сосновского среди ожидающих, обратился к нему:– Господин Сосновский?– Да… – неуверенно ответил Борис Моисеевич.Слово "господин" непривычно резануло ему слух.– Пойдемте, пожалуйста, со мной.Сосновский встал и последовал за служащим посольства. Они прошли пост охраны, потом поднялись на второй этаж. Чиновник открыл ключом один из кабинетов, и жестом пригласил Сосновского войти. Кабинет оказался небольшой комнатой, вытянутой словно широкий пенал, освещаемой укрепленными на стенах яркими люминесцентными лампами. В центре комнаты стоял длинный стол, к которому было придвинуты пара мягких кожаных кресел. В дальнем торце комнаты у стены стоял то ли сервант, то ли невысокий офисный шкаф.– Садитесь, пожалуйста, – чиновник показал Борису Моисеевичу на кресло. – Да… Я не представился… Яков Маген, заместитель посла Государства Израиль по общим вопросам.Говорил он мягко, без акцента, по всему чувствовалось, что русским языком он владеет в совершенстве."Интересно, а зачем такой высокий уровень?" – насторожился Сосновский, стараясь при этом сохранить на лице невозмутимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74