Он предложил президенту придумать такую форму встречи, которая устроила бы всех… Договорились, что Бельцина сначала примет он, а президент заглянет как бы невзначай, мимоходом. Встречу решили провести в угловом кабинете западного крыла Белого дома.На следующий день пресс-секретарь Белого дома Кондолиза Вайс встречала Бельцина у бокового входа. Бельцин вышел из автомобиля, огляделся и подозрительно произнёс:– Когда гости приезжают к президенту, они входят не здесь!– А у вас сначала встреча с председателем Конгресса Соединенных Штатов генералом Стаутфортом, мистер Бельцин, – тактично сообщила ему Вайс.Бельцин мрачно посмотрел на нее, скрестил руки на груди и произнёс раздельно, чеканя каждое слово:– Я не сдвинусь с места пока не получу заверения, что я встречусь с президентом Соединённых Штатов!И напрасно последующие несколько минут несчастная миссис Вайс пыталась убедить его пройти внутрь – Бельцин был непреклонен. В конце концов она не выдержала:– Мистер Бельцин, если мы не собираемся идти, мне нужно хотя бы предупредить об этом мистера Стауфорта, – почти со слезами в голосе произнесла она.– Ну, хорошо, идёмте! – вдруг согласился Бельцин.Они вошли в Белый дом и прошли в большой кабинет с высокими окнами до самого пола. Вскоре в просторный кабинет вошел генерал Стауфорт, и только потом, минут через десять обмена с председателем Конгресса вежливыми любезностями в широкой приемной появился сам президент. Их встреча с Бельциным продолжалась всего несколько минут. Но эти несколько минут Бельцин вел себя безукоризненно! Так политкорректно и тактично, что у американского лидера даже сложилось мнение, что все слухи о том, что Бельцин несдержан, вспыльчив и тем более очень много пьет слишком преувеличены."А в сущности он похоже славный малый!" – облегченно подумал он и с удовольствием пожал на прощание ему руку.Но, когда он ушёл, генерал Стауфорт успел задать только один вопрос:– Каковы цели вашего приезда в Америку, мистер Бельцин?И тут на бедного Стауфорта обрушилась лавина бельцинского красноречия. Сначала Бельцин сказал, что ему интересно познакомиться с опытом самого демократичного государства в мире, затем заговорил о возможности российско-американского сотрудничества, потом изложил свои мысли о конвертируемости рубля, о реформе цен и даже о совместном полёте на Марс… Монолог его продолжался почти час, так, что под конец Стауфорд уже с трудом скрывал зевоту… Ситуацию спас госсекретарь Мейер, который незадачливо вошел в это время в кабинет, – Бельцин тут же переключился на него…Выходя через полчаса из Белого дома, Бельцин радостно заявил окружившим его журналистам, что изложил президенту, госсекретарю и председателю Конгресса концепцию России по выходу из кризиса, состоящую из десяти пунктов."Ну и ловкач!" – глядя на него, восхищенно подумал Стаутфорт. – "Перед этим пройдохой, пожалуй, побледнеют многие персонажи Марка Твена!"Но счастливый Бельцин уже чувствовал себя триумфатором… Основная цель визита была достигнута! Он ощущал себя, как предводитель гуннов, покоривший некогда неприступный и гордый Великий Рим. А дальше колесо визита вращалась для него уже как бы по инерции – события продолжали меняться, как картинки за окном экспресс-поезда, мчащегося с безумной скоростью. Позади оставались города, где Бельцин по-прежнему выступал, отвечал на вопросы и присутствовал на официальных приёмах, но всё уже шло по накатанной – визитеры втянулись в бешеной ритм и поездка для них превратилась в нечто вроде экскурсии по Дисней-Ленду, полной впечатлений, несколько утомительной, но совершенно безобидной…Однажды, после одного из выступлений Бельцина в Сан-Франциско, Чугай, также присутствующий на встрече, услышал, как его окликнули. Он обернулся и увидел направлявшегося к нему улыбающегося Джорджа Лайарда, с которым они познакомились во время стажировки в Гарварде больше десяти лет назад.– Джорж! Какими судьбами? – узнав старого знакомого, Чугай пожал ему руку.– Вот… Из газет узнал, что ты приехал вместе с Бельциным в Сан-Франциско и упросил своего друга Джефри Торна организовать мне приглашение на эту встречу. Кстати, он один из устроителей сегодняшнего выступления и достаточно известный экономист…Чугай заметил невысокого, круглолицего, лет около пятидесяти человека, подошедшего вместе с Лайардом. Чугай и Торн поздоровались, Торн при этом широко улыбнулся, показав в улыбке идеально ровные, словно с рекламы зубной пасты, зубы.– Мистер Чугай, – произнес он вдохновенно. – Вы знаете, я вам искренне завидую! Сейчас Россия переживает исторический период… Вы уходите от исчерпавшей себя плановой экономики и идёте к нормальным условиям рынка… И вы при этом фактически находитесь у руля этого процесса… Понимаете, даже если вам просто отсечь у вашей экономики всё лишнее – вы всё равно только за счёт природных богатств превратитесь в богатейшую страну в мире… И вы, лично вы, войдете в историю, как один из архитекторов новой русской экономики… У вас просто звездная судьба, мистер Чугай…Чугай после столь высокопарного приветствия слегка наклонил голову, показывая, что благодарит за комплимент.– Дело в том, мистер Торн, – осторожно ответил он, – что мы слишком завязли в том, что мы привыкли называть экономикой… У нас там такие структурные перекосы, что их не так то просто выправить в короткое время… А времени у нас, к сожалению и нет…Тут Торн заметил, что Чугай искоса посматривает на начальника службы безопасности российского президента Кожухова, замершего в дверях, который выразительно постукивал пальцем по своим наручным часам.– Извините, что задержал вас, – произнес он извиняющимся тоном. – Мистер Чугай, я предлагаю как-нибудь встретится в более непринужденной обстановке… Скажите, вы собираетесь на экономический форум в Швейцарию? Нет? Тогда я обязательно постараюсь устроить вам приглашение! Очень, очень рад был с вами познакомиться, мистер Чугай! Очень…Они наскоро попрощались и Чугай поспешил за российской делегацией. Когда Чугай догнал Кожухова, тот поинтересовался:– Это кто?– Известный экономист Джефри Торн, советник Международного Валютного Фонда… Входит в сотню ведущих экономистов мира… Я знаком с его трудами по монетарной политике…Кожухов осклабился довольно:– Значит и в экономических кругах к нам интерес проявился! Признали, признали, сукины дети! Это надо отметить, Тимур! Но… – добавил он после некоторой паузы негромко, с озабоченностью. – Только хорошо бы без шефа… А то, знаешь, ему, кажется, уже пора остановиться…
Вечером российская делегация возвращалась из Сан-Франциско в Бостон. На взлётном поле их встречал ряд высокопоставленных должностных лиц и представители Гарвардского университета. Когда самолёт приземлился, Бельцин спустился с трапа, но вместо того, чтобы поприветствовать ожидавшую его делегацию, он прошел к хвосту самолёта, повернулся спиной к встречающим и стал мочится на задние колеса авиетки.Чугай, Зыкарев и начальник службы безопасности Кожухов словно невзначай образовали перед самолетом живой щит, стараясь заслонить собой патрона от глаз встречающих.– Что он там делает? – спросила молодая дама у стоящего рядом с ней Джека Андерсона. Тот в ответ только молча пожал плечами.Закончив опорожняться, Бельцин как ни в чём не бывало, застегнул ширинку, подошёл к встречающим и, не сказав ни слова, невозмутимо пожал должностным лицам руки и, получив из рук молодой женщины, букет сел в поджидавший его лимузин и отбыл в отель.Большую часть ночи он как обычно отмечал своё покорение Америки… В качестве расслабляющего шло полюбившееся ему виски "Джек Дэниел". Вместе с ним праздновали победу Кожухов и Чугай. Отказаться было практически невозможно, – каждый из них понимал, что отказ чреват отлучением от тела… В четвёртом часу Чугай посмотрел на Кожухова и тихо произнёс:– Александр Васильевич… Утром в семь тридцать у шефа лекция в Гарвардском университете… Ему надо бы выспаться…– Попробую, – Кожухов с сомнением посмотрел на разомлевшего, но отнюдь не сонного Бельцина. Чугай закрыл глаза, откинулся на спинку и сделал вид, что заснул…Утром Джек Андерсон решил лично заехать за Бельциным. Когда он осторожно постучал в дверь гостиничного номера, на пороге возник сильно покачивающийся Бельцин с наполовину опорожнённой бутылкой виски в одной руке и пустым стаканом в другой.– А, Джек! Все о' кей! – заявил он заплетающимся языком. – Сейчас едем!После этого он неуверенным движением постарался наполнить стакан и протянуть его Андерсону.– Выпьем за наше сотрудничество…Андерсон был в шоке, – его охватил неописуемый ужас от надвигающейся неминуемой, как ему тогда показалось, катастрофы – объявленной лекции не состоится, выделенные гонорары придётся вернуть, университет на грани страшного провала, а его собственная голова, – его Джека Андерсона голова, как устроителя вояжа, слетит с плеч… Андерсон с трудом отбился от старающегося облобызать его русского президента и хотел уже пулей выскочить на улицу, как в дверях появился Чугай. Вид у него был хоть и помятый, с красными от бессонницы глазами, но достаточно трезвый.– Джек! Джек! Подожди! – остановил он старого знакомого в дверях, схватив его за рукав. – Я прошу прощение за несколько несоответствующий вид нашего президента… Через час, я тебя уверяю, всё будет в порядке! Задержи встречу на час и, я думаю, нам удастся избежать скандала…Через полтора часа, выпивший изрядное количество кофе и принявший холодный душ, Бельцин нетвердой походкой прошествовал перед заждавшейся его аудиторией. На российского лидера нацелены телекамеры, но он был уверен в себе, на лице у него блуждала благодушная улыбка – он знал, что он будет говорить, потому что знал, что от него хотят услышать… Ну а то, что голос слегка заторможен – так это ерунда! Это почти не заметно… Почти…Но на следующий день Зыкарев, пряча глаза, принес и положил перед ним свежий номер "Вашингтон пост".– Что это? – недовольно спросил Бельцин и настороженно уставился на своего министра иностранных дел.– Статья, Владимир Николаевич, – тихо ответил Зыкарев и тонко икнул. – Называется "Пьяный медведь обнимает капитализм"…– Читай! – мрачно просипел Бельцин, с трудом стряхивая с себя тяжелый похмельный дурман.Зыкарев взял газету в руки.– Тут написано… "Теперь мы знаем от какого слова произошло слово гласность… Гласность происходит от английского слова "гласс"! – Зыкарев осторожно оторвал взгляд от газеты, перевел его на Бельцина и пояснил боязливо. – "Гласс" – по-английски "стакан", Владимир Николаевич…
– Всё! Спекся, спекся, Бельцин! – ликовал Михайлов. Он отбросил на стол перевод статьи из "Вашингтон пост", встал и энергично заходил по кабинету. Возбуждение от чувства близкой и долгожданной победы заставляло его сердце учащенно и радостно биться. Михайлов подошел к столу и вызвал секретаря:– Соедините меня с Линаевым…Через некоторое время из селектора раздался знакомый голос:– Слушаю, Алексей Сергеевич…Михайлов взял трубку:– Григорий Кузьмич, ты уже в курсе по поводу публикации о Бельцине в "Вашингтон пост"?– Нет, ещё… А что такое? Натворил что-нибудь?– Натворил, натворил, гадёныш! Напился, мерзавец! В зюзю напился! Выставил нас перед всем миром в таком свете, что теперь в цивилизованном обществе показаться стыдно… Ты бы мог сейчас ко мне подъехать? Мне с тобой посоветоваться надо…– Хорошо… Сейчас буду…Через двадцать минут Линаев, прочитав статью, отложил её в сторону и посмотрел на Михайлова:– Ну и что теперь делать будем?Михайлов нетерпеливо зашагал по кабинету:– Я предлагаю дать завтра перепечатку этой статьи в "Правде", прямо накануне Пленума… А на Пленуме устроить Бельцину аутодафе… На костер его, мерзавца! И чтоб не просто его выгнать из партии, а провести общенародное обсуждение! Чтоб все телевизионные каналы транслировали! Чтоб его, гада, с грязью, с дерьмом на всю жизнь смешать! Чтоб не отмылся никогда, подлец!– Правильно! – поддержал Линаев, но потом, помедлив, добавил. – Вот только может не в "Правде", а в какой-нибудь другой центральной газете?– Нет, именно в "Правде"! – в запале возразил Михайлов. – Пока ещё Бельцин коммунист, значит и осуждать мы его будем через партийную прессу… Ты ж сам вроде говорил, что партия должна защищаться…– Ну, говорил, – с неохотой согласился Линаев.– Тогда, давай, звони сейчас Забелину! – приказал Михайлов, имея в виду главного редактора "Правды". – Пусть там завтра обеспечит публикацию! Нет, подожди, не отсюда – от себя… Пускай вроде это от тебя исходит, а то опять начнут меня обвинять, что я с ним политические счеты свожу…
На следующий день газета советских коммунистов "Правда" вышла с перепечаткой статьи из "Вашингтон пост". Бельцин узнал об этом, находясь ещё в Америке, прямо накануне отлета. Новость ему принёс Кожухов.– Как перепечатали? – спросил Бельцин, недоумённо глядя на Кожухова.– Натурально…. Полностью, – траурным голосом сообщил Кожухов.Бельцин оцепенел на мгновение, потом издал звериный рев, словно смертельно подраненный медведь.– Точно знаешь? – с надеждой он глянул на начальника собственной охраны. "Утопающий цепляется за соломинку", – подумал про себя Кожухов и молча протянул Бельцину газету:– Из посольства… Зыкарев принёс…Бельцин развернул газету и несколько секунд тупо смотрел на свою пьяно улыбающуюся физиономию на первой странице. Потом отшвырнул газету, рухнул в кресло и, обхватив голову руками, закачался в глухом беспамятстве:– Погиб! Погиб! Я погиб! Подставили, сволочи! Гады!– Владимир Николаевич! – попытался осторожно вывести его из коллапса Кожухов. – Ничего ещё не потеряно… Я тут обговорил ситуацию с Тимуром… С Чугаем, то есть… Он считает, что есть выход…Бельцин поднял на него всклокоченную больную голову и посмотрел затравленным, мутным взором.– Выход? Какой выход? Давай… Зови его сюда!Кожухов открыл дверь номера и негромко кликнул Чугая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74