Он был убежден, что полукровкам не место на священных джотуннских церемониях. К тому же фавн, сидящий перед ним, совершенно не походил на бойца.
– Время терпит! – огрызнулся Рэп.
Он был совершенно прав, и если ему чтото и надлежало делать, так это практиковаться в колдовстве, привыкать к обретенной силе. Может быть, гоблинское слово оказалось непомерно мощным: оно все еще гулко отдавалось в мозгу Рэпа. Услышав шепот Маленького Цыпленка, Рэп пережил нечто похожее на катаклизм, словно на него разом обрушился лишний набор чувств. Ни одно из прежних слов так не срабатывало. Но возможно, это просто значило быть колдуном.
Теперь волшебное пространство стало для фавна родным; магия органично наложилась на реальность, отнюдь не сливаясь с ней. Рэп видел и чувствовал пространство, ощущал его вкус и запах, он дотрагивался до него, слышал его – и в то же время ни одно из человеческих слов не подходило к определению знаний колдуна. Это была совершенно иная плоскость мира, уровень, куда он мог переместиться, не сходя с места. Хаб попрежнему остался великим городом, но теперь, увиденный в ином измерении, предстал перед фавном вселенной, населенной тенями и светлячками колдовства.
Мерцающие огонечки отгонялись рычащими громовыми раскатами, а их отшвыривали уродливые, расплывчатые тени… Среди этой мощной толчеи сновали малюсенькие вихри и крошечные искорки слабой магии: женщина, окутывающая чарами любовника; чародей повар, творящий кулинарный шедевр для господского стола; пройдоха торговец, надувающий простака клиента… Он видел их и в их естественном облике, и в их проекции силы в магическом пространстве. При желании Рэп мог обозреть оба мира и одновременно, и по отдельности. Рэпу теперь катастрофически не хватало слов и понятий; привычный набор оказался недостаточен – «пурпурный» и «пронзительный», «едкий» или «угловатый», даже «гневный» – все это не годилось. Нет, простому человеку колдуна не понять. Неудивительно, что колдуны так резко отличались от обычных людей.
Все ли колдуны воспринимали оккультное пространство столь же отчетливо, как видел его Рэп, или такое прозрение зависело от силы самого колдуна? Но как ему понять, насколько он силен? На что ему ориентироваться? У фавна голова шла кругом от нахлынувшей мощи или, вернее, всемогущества. Но не самообман ли это – его ощущения? Возможно ли, чтобы он был именно таким, как ему мнилось?
Калкор в шатре на другом конце поля, не в состоянии усидеть на своей табуретке, стоя и чуть ли не пританцовывая от возбуждения, точильным камнем правил топор. Он уже снял всю лишнюю одежду и завернулся в медвежий мех, готовый в очередной раз упиться кровью. Почувствовав внимание Рэпа, Калкор ответил радостным взором своих сияющих сумасшедшинкой сапфировых глаз.
Для мага, с близкого расстояния, Калкор выглядел как полупрозрачный дух, изменчивый, хоть и довольно точный слепок с живого пирата. Для колдуна расстояние не имело значения, а тан представлялся извивающимся пламенем. В нем, искрясь, сплетались смертоносность, жажда насилия, звериная жестокость и ничего человеческого.
Твоя смерть на пороге, человечишко! – прогремел голос Калкора, а огонь, злорадствуя, взыграл пламенем.
Почему? – откликнулся Рэп, попрежнему молча и неподвижно сидя на табуретке. Старый глашатай рядом с фавном деловито продолжал точить острый топор. – К чему ты стремишься в своем безумии?
Калкор расхохотался:
Не знаешь? Ну так и не узнаешь! Не удостоишься!
Задумал колдовством корону заполучить? Не получится. Хранители не допустят. К тому же Протокол ты уже преступил.
Хранители, – презрительно улыбнулся джотунн. – Я не боюсь Четверки! Олибино не высунется, у него уже на руках три войны. Ему ли поднимать четвертую – джотуннов? Блестящая Вода на моей стороне. Однажды ночью она сама явилась на мой корабль, облаченная только в магию, в поисках моей сичы, жаждая насладиться моей неподражаемой страстностью.
Рэп так и не понял, до какой степени было правдой хвастовство Калкора. Вполне возможно, пират страдал галлюцинациями.
Искристый огонь вспучился, превратившись в когтистого, чешуйчатого монстра. Яд капал с острых верхних зубов и фонтанировал из нижних, а глотка изрыгала душераздирающую какофонию, заранее празднуя панихиду по усопшему.
Итак, двое – мои сторонники, а регенту война невыгодна. Я проведу голосование, Хранители не пикнут. Они не вмешаются, так то!
Пират находился в своем шатре и точил топор. Но добрый полет стрелы, разделявший обе палатки, – ничто для волшебного пространства. Своей вспышкой презрения Калкор словно щелкнул пальцами перед носом Рэпа. Фавну понадобилось собрать всю силу воли, чтобы побороть острый приступ ярости и не ответить молнией чудовищной силы. Мучительнее всего стало подозрение, поселившееся в сердце Рэпа. Сказанное таном могло оказаться правдой. Окно предоставит успех Калкору, если подобный исход поединка пойдет на пользу Дому Иниссо; и тогда Рэп – обманутый болван. В таком случае Инос с Анджилки тоже введены в заблуждение, а сам Рэп осужден здесь на гибель.
О бедный Краснегар!
Охваченный ужасом, фавн заглянул в недра разума Калкора. Страха он не нашел. Там не оказалось даже скольнибудь острого интереса к исходу Божьего Суда, так как пират давнымдавно утратил всякое ощущение ценности человеческой жизни, даже своей собственной. Поэтому и казалось непонятным, какимто роковым его страстное желание ввязаться в этот поединок. Объяснением могло служить только стремление отыскать опасность больше предыдущей; жажда риска требовала еще и еще увеличивать ставку. Пират, должно быть, вконец пресытился убийствами, грабежом и насилиями; и все же, если в жизни человека не было других стремлений, он не мог не захотеть достичь большего Неудивительно, что тан замахнулся на магию, и это очень усложнило ситуацию Если он переживет предстоящий спектакль, тогда ему останется лишь искать еще более величественный способ собственной смерти, потому что иных целей у него уже не останется – кроме славы в легендах о северном тане, явившемся на своем корабле в Хаб и игравшем королевской короной на Божьем Суде в столице Империи.
Громовой раскат разорвал небеса с провисшими тучами, заставив оглушенных людей схватиться за уши. Ливень обрушился на толпу с новой силой.
А после меня? Кто на очереди – регент? – спросил Рэп. – Или бренная оболочка императора? Мальчика тоже прихватишь? Каков последний штрих песни воина?
Взрыв дьявольского веселья преобразил монстра в сверкающий зубастый монолит, замерший посреди зловещего в звездном свете серебра верескового болота:
Не тебе знать это! Но я буду бессмертным!
Время близилось к полудню. Прибыл император с приближенными. Среди толпы вельмож виднелся Азак, он весь искрился краснотой изза проклятия Раши.
«Бедная колдунья, какой же ты была неряхой!» – запоздало посочувствовал Рэп.
Расстроенная до умопомрачения Инос оставалась слишком желанной, чтобы превратить влюбленного парня в еще более ненормального человека, чем Калкор.
«Бедняжка Инос, – вздохнул Рэп, – нет у тебя ни одного волшебного слова».
Ты сам знаешь, что не победишь, – прошелестел насмешливый шепот тана. – Я ни перед кем не склоняюсь. Для меня нет законов, кроме одного – смерти!
Как и для меня! – злобно огрызнулся Рэп.
Вместо ответа тан ударил.
В обычном мире все осталось на своих местах. Оба глашатаяджотунна продолжали спокойно сидеть на своих табуретках подле бойцов, ни сном ни духом не подозревая, что вовсю идет противоборство магических сил. А в ином пространстве туманная сущность Калкора взмахнула кошкойдевятихвосткой.
Но сейчас Калкор не собирался ни убивать фавна, ни даже калечить его, пирату вздумалось пошалить, причинив боль. Кнута не существовало, как не было и деревянной палки, которой Рэп отшвырнул чары тана в сторону, ведь и то и Другое являлось лишь мысленными образами, картинами, мелькнувшими в воображении колдунов… И все же Рэп едва сдержал ответный удар несуществующей дубиной, сила которого могла бы проломить череп великана.
Калкора неожиданный отпор слегка удивил и даже позабавил.
Неплохо! – пробормотал он.
Давай еще, – предложил Рэп, протягивая руку через монолит магического пространства и рассчитывая на сокрушительный моряцкий армреслинг.
Калкор остался верен себе, он ударил мечом, сделав чудовищный выпад, по руке противника.
Рэп крепко сжал то, что попало в его ладонь. В магическом пространстве не имело значения, какой конкретно образ измыслил тот или иной колдун, важна была исключительно волшебная сила.
Теперь противники мерились мощью. Рэпу представлялся не меч, а пальцы тана, и они были мягкими как воск. Он сжимал их, почти не встречая сопротивления; возликовал, почуяв, что причиняет боль, и с удовольствием любовался глазами джотунна, внезапно полыхнувшими паническим страхом. Удовлетворенный, он быстро оставил Калкора в покое, калечить джотунна до срока фавн не хотел. Своим топором пират, пожалуй, мог бы изрубить Рэпа в кусочки, но как колдун он был слабоват.
Невольно вскрикнув, тан отпрянул, чем вызвал искреннее изумление своего глашатая. Магическое же пространство заполнилось гнилистой плесенью, пучившейся зловонными пузырями липкой слизи. Изначально одаренный силой и смелостью, сообразительностью и красотой, имевший длинную череду благородных предков, Калкор безжалостно уничтожал в себе все достойное, шагая сквозь кровь и жестокость до тех пор, пока не уверовал в то, что он есть единственный, неповторимый и лучший из лучших.
А теперь он столкнулся с тем, кто превосходил его.
Ужас пенился мерзостью отвратительной угрюмости, вспучиваясь над бездонным провалом… С тихим треском лопались пузыри, наполняя пространство миазмами страха…
Рэп, наблюдая за этими корчами, с трудом подавлял в себе брезгливость. Он видел страх Калкора, но такого страха фавну было мало.
Нет, тан! Я тебя уничтожу точно так же, как ты уничтожил Гатмора. Я буду гонять тебя по всему полю, как зайца. А под конец ты поползешь на коленях перед улюлюкающей толпой и станешь молить регента о милосердии, но он откажется прекратить поединок. Сегодня у импов будет грандиозное развлечение, и десятилетиями барды будут распевать шуточные песенки, разнося по городам и весям сказ о том, как пират из северного края, явившись в Хаб с великой помпой, кончил, драпая от фавна.
Стоя в своем шатре и обхватив себя за плечи, Калкор оборонялся:
Никто не поверит! Все догадаются, что ты воспользовался колдовством!
Не важно! Главное, что сейчас они от души посмеются.
Калкор никогда бы не стал пиратом, не умей он справляться со страхами. Он давнымдавно износил свою боязнь смерти, а теперь преодолел еще больший кошмар – опасение быть смешным.
Вот, значит, как ты надеешься отомстить за своего друга моряка? – с издевательским безразличием промолвил тан.
Да! – выкрикнул Рэп, вздрагивая от нехорошего предчувствия. – О да!
Действительно? – недоверчиво улыбаясь, покачивал головой Калкор. – Гатмор… не так ли его звали?.. Любопытно, как бы он сам отнесся к избранному тобой способу?
Радость Рэпа как рукой сняло. Гатмор ненавидел и презирал колдовство.
А ты сам? – продолжал нажимать Калкор, сверкая сапфировыми глазами, словно звездами. – Какое удовлетворение получишь ты сам, убив человека с помощью колдовства? Горечь разочарования, и только. Верь мне, в этом я толк знаю. Что для меня действительно ужасно, так это смерть от старческой немощи. Не хочешь со своей местью прийти попозже?
Нет, я хочу правосудия! – презрительно выкрикнул Рэп.
Колдовством правосудия не добудешь, крошка фавн! Как колдун ты сильнее меня, согласен! Однако как быть с Протоколом, с которым вы все носитесь? Ты не забыл, я тан Нордландии. Против меня недопустимо применять магию. Попробуй, и Хранительница Севера обязана будет наказать тебя. Какая же справедливость – умереть обоим? А впрочем, давай, бей! Не хочешь?
Калкор, наблюдая за унынием Рэпа, хохотал, рассыпая алые всполохи по магическому пространству. Корчи багрового огня настойчиво преобразовывались в окровавленные куски трепещущей плоти…
Ну, мастер Рэп, как же быть? Смерть для обоих из за бесчестного колдовства или поединок двух мужчин? Ты ищешь мести, а я – бессмертной славы! Примирение меж нами невозможно, не так ли? Один должен уйти! Тем более что на кону королевство. Припоминаешь? Так как, мастер Рэп, битва колдунов или поединок мужчин?
Рэп вспомнил Гатмора. О себе он не думал, считая, что обречен в любом случае… но Гатмор должен быть отмщен. И как ни протестовал фавнскии здравый смысл против взбесившейся джотуннскои сущности, Рэп предпочел совершить безумие. Какими бы ни были малыми его шансы в человеческом поединке с таномчудовищем, но только так Рэп получит реальное удовлетворение от своего мщения. Калкор прекрасно видел колебания противника и вновь почувствовал себя хозяином положения. Капитан «Кровавой волны» высокомерно ухмыльнулся и презрительно бросил:
Трус!
Вскипев от незаслуженного оскорбления, джотуннская половина вновь оттеснила фавна на второй план.
Будет честный мужской поединок, ты, ублюдок! – заявил Рэп и, вскочив на ноги, сорвал с себя камзол.
Рэп выкрикнул это вслух, и его облаченный в красное старик глашатай удивленно уставился на парня. В шатре на противоположном конце поля Калкоров глашатай, тоже древний старец, вдруг поднялся с табурета, тяжело выпрямился и, шатаясь, вышел под дождь, подхватив по дороге шлем и рог. Только оказавшись под свинцовым небом, он ошеломленно замер, потрясенный собственной резвостью, но так толком и не уразумев, что подчинился воле колдунаполукровки.
Особенно мощный громовой раскат заставил старика подскочить на месте. Ему почудилось, что вотвот спустятся с небес разгневанные Боги. Убедившись, что вокруг пока спокойно, глашатай поднял все еще трясущимися руками рог, приблизил к губам мундштук и начал церемонию вызова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75