Однако, когда гвардеец обменялся с трибуном приветствиями, воинственного пыла в служаке сильно поубавилось.
В полной мере довольный собой и воинским званием, что подтверждал шлем с пышным плюмажем, всадник был великолепен. Даже слишком маленький подбородок не портил его очаровательную внешность. Самоуверенность юнца тоже была оправданной: любой, кто смог пробиться в преторианцы, имел влиятельных покровителей и почти наверняка являлся будущим ликтором.
Но в карете восседал не сенатор, а укутанная в меха дородная дама – молодая копия тетушки Кэйд. Выглядывая из теплого пушистого воротника, она пристально рассматривала холодным жестким взглядом насквозь промокшее хрупкое неприкаянное существо, стоящее в грязи перед дверцей кареты в окружении легионеров.
– Знаешь ли ты эту женщину? – мрачным голосом спросил трибун.
– Нет.
– Нет? – просветлел он.
– Мой отец получил письмо, где она утверждает, что является нашей родственницей, с которой никто из нас раньше не встречался. Более того, источник, которому нельзя не верить, сообщает, что та, чьим именем она назвалась, давно мертва.
Вся фигура трибуна излучала счастье.
Юный гвардеец молча нахмурился. Он уже сожалел, что вступился за Инос, презрев ее жалкий вид.
– Можете ли вы доказать, что вы та, за которую себя выдаете? – надменно спросил он.
Азак, вынужденный молчать, все сильнее и сильнее накалялся гневом.
– Я – Иносолан из Краснегара, а ты, похоже, леди Эйгейз.
Дородная дама в карете скептически вздернула бровь:
– Мое имя ни для кого не секрет.
– Кэйд много рассказывала мне о тебе.
– Что именно?
– Например, ты провела лето в Кинвэйле. Там ты покорила сердце молодого гвардейца… точно не помню имени… кажется, Айнофер.
– Претор Айонфью – мой муж. Ты плохо справляешься со своей ролью.
– Это не роль, а рассказ. Ну, она также упоминала некий концерт на спинете. В этот раз спинет не просто фальшивил, иногда он начинал самостоятельно издавать звуки, совершенно уродуя мелодию; возможно, это изза ежа, ползавшего внутри инструмента. Или вот еще, насчет закрытой супницы; когда лакей поднял крышку перед Эккой…
– Иносолан! – пронзительно завопила вельможная леди. – Что с твоим лицом, дитя?! – Дородная дама с трудом спустилась по ступенькам из кареты прямо в раскисшую грязь и под дождем бросилась обнимать Инос.
– Да помогут тебе Боги, трибун, – нахально усмехнулся молодой преторианец, очень довольный собственной прозорливостью.

3

У Кэйд была манера изображать легкомысленную дурочку. Эйгейз переняла этот стиль, но в результате получилась гротескная пародия на герцогиню. Она болтала без умолку, хихикая и сюсюкая, но, будучи дочерью сенатора, сама решала, когда кривляться, а когда быть серьезной. Одногоединственного взгляда на беднягу Чара, избитого и окровавленного, хватило, чтобы от мягкости не осталось и следа. Глянув на свой эскорт, Эйгейз с деланным безразличием холодно произнесла:
– Тиффи, дорогой, сделай чтонибудь.
– Господин… – с лучезарной улыбкой подступил Тиффи к трибуну.
Вот когда все влияние имперской аристократии приготовилось обрушиться на этого несчастного заслуженного офицера. Чтобы срочно исправить положение, трибун спешно реквизировал карету и на свежей упряжке лично помчался со своей жертвой в лучший военный госпиталь в Хабе, да не один, а со свидетелем, Варруном, имея строгий приказ лично Эйгейз доложить о выполнении, причем непременно до захода солнца, иначе его карьера будет погублена.
Стойкость аристократки была безгранична. Когда Инос представила гиганта варвара как своего мужа, султана Азака из Алакарны, Эйгейз мило улыбнулась, даже глазом не моргнув, и протянула руку для поцелуя. Азак изысканно поблагодарил ее за честь, но извинился за то, что не может себе позволить дотронуться до благородной леди, так как слишком запачкан дорожной пылью.
Потом Эйгейз сотворила еще одно чудо, всегото потому, что Инос не пожелала портить великолепную поплиновую обивку в сенаторской карете, справедливо считая себя слишком грязной. Администрация станции мгновенно выделила великолепные покои с горячими ваннами, мягкими полотенцами и чистыми одеждами. Инос почувствовала головокружительное упоение, словно все проблемы уже разрешились. Довершила эйфорию обильная трапеза, самая прекрасная за последние недели, и все же запомнились ей в основном только бесконечный и неумолчный щебет светского вздора ее родственницы и полное изумление на чисто выбритом лице джинна, вынужденного проявлять уважение к этой болтливой даме.
Впрочем, когда с неотложными делами было покончено и Инос с Азаком уселись в карету, а Джарким устроился на запятках этой же кареты с форейторами, леди Эйгейз повела беседу на отвлеченные темы. Преторианцы скакали впереди, расчищая путь, и карета, грохоча колесами по мостовой, беспрепятственно катилась вперед. Инос упорно боролась с охватившей ее на почтовой станции эйфорией, тщетно пытаясь вернуться с небес на бренную землю, понимая, что ощущение – свободы и безопасности пока еще эфемерно. Азак был рядом и, похоже, считал, что ловушка, в которую он залез, теперь захлопнулась. Инос догадывалась, что ее супруг вспоминает и придирчиво перебирает все подозрения относительно мотивов и действий королевы Краснегара. Сейчас Инос являлась хозяйкой положения, и конечно же султан, привыкший к предательствам, не доверял ей.
– Это очень долгая и неправдоподобная история, госпожа…
– Эйгейз, дорогая.
– О да, Эйгейз. Не проще ли будет начать тебе? Расскажи, что ты знаешь, а недостающее я дополню.
– Милая моя Инос, твое неожиданное появление заставило меня усомниться во всем, что мне казалось известным. Итак, первое, что мы услышали, это о неприятностях в северовосточном Джалгистро. Прошлой весной там возобновились гоблинские набеги, и изза этого однажды вечером отец вернулся из Сената вконец обозленным. Потом пришло известие, что ты потеряла отца. До сих пор верно?
– Да, – согласилась Инос.
Эйгейз пробормотала стандартное соболезнование и продолжила:
– Еще сообщалось, что ты вместе с Кэйд под военным эскортом возвращаешься в Краснегар. Дальше сплошные слухи, будто бы на обратном пути отряд попал в засаду, битва была короткая, а потом… ужасные зверства. Сенат… Можешь себе представить! Гоблины! Они хуже карликов! У Империи раньше никогда, никогда не было столь серьезных проблем с гоблинами. Мы с отцом конечно же беспокоились и за тебя, и за Кэйд, мы написали Экке. Но известие о твоей смерти и смерти Кэйд пришло раньше, чем ответ на наше письмо.
– Кто сообщил такое? – требовательно спросила Инос.
– Император, дорогая, – сочувственно вздохнула Эйгейз. – Это было официальное сообщение Сенату. Разумеется, отцу он рассказал раньше, мы ведь отдаленная родня, впрочем – обычная вежливость. Император сказал, что известие исходит от Олибино.
– Ага! – констатировала Инос и переглянулась с Азаком. С ее глаз словно пелена спала. Олибино в свое время не сумел ни выкупить Инос у Раши, ни выкрасть ее. Он решил расправиться с проблемой радикальным способом, заявив, что Инос мертва. Кто бы посмел усомниться в словах ХранителяСтража? Вот почему, когда Инос добралась до Алакарны и больше уже никак не могла быть полезна колдуну, он, не долго думая, вновь отослал ее к Раше. Так и было!
– А как император решил с Краснегаром? – опередила Инос град вопросов, готовых слететь с язычка хозяйки.
Карета лихо мчалась по широкому проспекту мимо величественных зданий и грандиозных сооружений. Разумеется, Инос хотелось поглазеть на столицу, но она ясно сознавала, что сейчас никак не время предаваться праздности и заниматься осмотром достопримечательностей.
– Знаешь, это случилось уже после того, как здоровье государя начало ухудшаться, – замялась Эйгейз. – Консул Итбен… сейчас он, конечно, регент. Так вот, Итбен предложил, что, поскольку старшая ветвь отмерла – Кэйдолан была бы следующей после тебя королевой – ближайшим преемником является Анджилки. К тому же Краснегар не стоил войны с Нордландией, потому как у Империи много других проблем, хотя бы с гномами, не говоря уж о гоблинах; к тому же начиналась заркианская кампания. Вскоре доставили ответ от Экки, и отец смог доложить Сенату, что герцог не претендует на самостоятельное правление королевством. Компромисс устраивал всех – Анджилки получает номинальный титул, а править от его имени станет выбранный танами вицекороль. Посол Нордландии согласился, и меморандум был подписан.
Эйгейз конечно же была не глупее, чем Кэйд.
– Удобный расклад, – пробормотала Инос, – но только не для жителей Краснегара.
– Ну, дорогая, император не отвечает за чужое, если только ты не захочешь провозгласить его своим сюзереном.
– Конечно нет! – поспешно заверила Инос. – Что ж, очевидно, Хранитель лгал.
После этих слов леди Эйгейз заметно побледнела и зажмурилась, а потом севшим голосом пролепетала:
– Случается, дорогая, что и Хранитель ошибается, я полагаю. А Кэйд, ты говоришь, цела и невредима, там, в… э…
– В Алакарне, – подсказав Азак.
– Благодарю, – смущенно произнесла Эйгейз, рассматривая загадочного варвара, и поспешила сменить тему на более безопасную. – Как все это необыкновенно удивительно! Анджилки и не подозревает ни о чем подобном!
Инос содрогнулась от недоброго предчувствия.
– Анджилки?
– Ах! Конечно же ты не знаешь! Он в Хабе, дорогая. Приехал пару дней назад в преужаснейшем состоянии.
– Анджилки? Герцог здесь?
– Ну да, дорогая. Регент вызвал его, когда… ооо, полагаю, ты и об этом тоже знать не можешь. – Эйгейз волновалась, чем дальше, тем больше, и, как все толстушки, потянулась к еде. Вытащив из ящичка коробку шоколадных конфет, она сняла крышку и принялась выбирать, какую съесть первой, но говорить не переставала. – По дороге с ним случилась неприятность, с Анджилки то есть, – он сломал ногу. Бедняжка, эта поездка для него стала кошмаром. Теперь он уже не герцог, он король… О Боги!
– Чего еще я не знаю? – допытывалась Инос.
– Хочешь шоколадку? Нет? А вы, ваше величество?
Азак тоже отказался от угощения, но попросил:
– Пожалуйста, зовите меня просто Азаком, – и после небольшой заминки добавил: – Раз мы все стали теперь одной семьей.
– О Боги! – пробормотала Эйгейз и съела подряд три конфетки, не спуская глаз с султана.
Действительно, не такое сейчас время в Хабе, чтобы гордиться родством с джинном.
– Почему регент вызвал Анджилки? – требовательно, спросила Инос.
– Изза Калкора, дорогая. Он тан Нордландии…
– Я знаю о Калкоре. Он наш дальний родственник, очень дальний. – Вдруг Инос вспомнила видение в магическом окне и поморщилась. – На самом деле один раз я его видела. Чем отдаленнее родство с ним, тем лучше! Так что о Калкоре?
– Он… о, Великое Равновесие! – распахнула глаза Эйгейз и бросила в рот еще одну шоколадку. – Знаешь, дорогая, возможно, я сделала грубейшую ошибку.
– Что за ошибку?
– Что ж, что сделано, то сделано. Видишь ли, Инос, твое письмо пришло только сегодня утром, когда отец уже отправился во дворец. Я не верила в твое чудесное воскрешение потомуто и не послала сообщение отцу о тебе. Я чуть было вообще не отказалась от поездки. Мне пришлось менять планы, в частности, переносить на другой день примерку платьев. О Боги!
Азак молча хмурился. У Инос сердце выпрыгивало из груди.
– Ты начала о Калкоре, Эйгейз, – напомнила ей Инос.
Проглотив еще пару конфеток, та выпалила:
– Он тоже в Хабе. Вот что сейчас при дворе творится. Пират потребовал охранную грамоту, и регент, конечно, это ему предоставил, потому что джотунну ни за что не вернуться. Тан прибыл пару дней тому назад, и сегодня на повестке дня только один вопрос – Краснегар. Когда Анджилки добрался до нашего дома, отец сразу же отослал во дворец курьера с известием. Преторианцы явились прямо среди ночи, безжалостно вытащили беднягу прямо из кровати и забрали с собой…
– Краснегар? Сегодня? – вскричала Инос, чуть ли не кожей чувствуя взгляд Азака, пожиравшего ее глазами. – Нам, нужно ехать…
– О, во дворец уже слишком поздно, дорогая. Они заседают с утра. Даже я не могу пройти в Круглый зал, чтобы известить отца, и уж тем более провести тебя мимо стражи.
– Но что нужно Калкору?
– Ты абсолютно уверена, что не хочешь конфетку? Ах, дорогая, никто ничего не знает! Поговаривают, что тан вконец свихнулся и намерен биться с Анджилки за трон.
– Драться с Анджилки! – ахнула Инос, вспомнив мускулистого джотунна, увиденного ею когдато в волшебном окне, и толстого увальнягерцога. Ее начал разбирать смех. Сама идея столкнуть этих двоих в поединке была абсурдной, и Инос, не в силах сдерживаться, расхохоталась.
– Это единственное правдоподобное объяснение присутствия в Хабе обоих претендентов на Краснегар, дорогая, – с тихим стоном закончила Эйгейз и кинула в рот последнюю шоколадку. – У джотуннов есть какойто старинный варварский обычай разрешать каверзные споры между противоборствующими сторонами. Они называют это «Божьим Судом». Мне отец говорил.
– Драка на топорах! – вскричала Инос.
Волшебное окно показало поединок на топорах между Рэпом и Калкором.
Но ведь Рэп мертв.
Азак улыбался.

4

Мама урезала ежедневную норму лекарства Шандн. Хуже того, она нашла запасную бутылку, которую мальчик прятал за комодом. Церемония едва началась, а он уже ощутил пробуждение царапучих кошек. Шанди дрожал как в лихорадке и с трудом сохранял неподвижность. А с потом, стекавшим по его лицу, он ничего не мог поделать. Чтобы не думать о лекарстве, принц пытался сконцентрироваться на происходящем.
Король Краснегара основательно заплыл жиром, к тому же одна нога его была в гипсе. Ему приходилось управляться и с тогой, и с костылем; пожалуй, даже по отдельности этот увалень не справился бы ни с тем, ни с другим. Шанди с презрением взирал на короля Краснегара.
В любом случае это неправильно, что импы становятся королями, – так рассуждал Шанди. Импы – это импы и должны соблюдать верность присяге императору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75