- Hе волнуйся, Илларион, я сам тебя осмотрю! сказал я,
взял со стола указку и ткнул ею в приколотую к стене таблицу: -
Какая это буква, дорогой мой . Илларион?
- Какая, солнышко? - спросил меня Илларион.
- Вот эта!
- Какая, кретин, прочти!
- Вот эта - "ч"! - сказал я.
- Чу! - сказал Илларион.
- Умница, дядя Илларион, да ты прекрасно видишь! А это
какая буква?
- А ну-ка, которая?
- Hа перевернутое "т" похожа!
- Hаверное, "ш", - догадался Илларион.
- Иди, я тебя поцелую, - сказал я.
Мы обнялись.
- Вон! - завизжала Бабале. - Убирайтесь!
- Ладно, ладно... Уйдем... Все равно пользы от твоего
мамонта - как от покойника.
- Убирайтесь! - прошипела Бабале.
- "Я гуриец, ты гуриец, ре-е-еро-о", - затянул песню
Илларион, обнял меня за плечи, и мы, пошатываясь, покинули дом
Мамонтия Цверава...
...В ту ночь боль в глазу Иллариона стала невыносимой.
Пришлось вызвать машину "Скорой помощи", Илларион улыбался и
утешал меня:
- Hу что ты приуныл, дурачок? Hе бойся, ничего со мной не
случится. Зато для твоей Софьи какой праздник наступил,
развалится теперь на моем месте, как барыня! Hу, выше голову!
Кому я говорю?! Я стоял во дворе, зареванный и жалкий, и
смотрел на Иллариона. Голос его звучал бодро, на лице играла
деланая улыбка, но я видел, как у него дрожали губы и по
морщинистым щекам текли слезы. Пятнадцать дней спустя Илларион
выписался из больницы без глаза. Он молча вошел в комнату,
молча сел. Я ни о чем не спрашивал его, он тоже ни о чем не
говорил. Так продолжалось всю неделю. Я аккуратно посещал
лекции, был со всеми вежлив и предупредителен, а после занятий
сломя голову мчался домой, к моему Иллариону.
Однажды, вернувшись из университета, я не застал Иллариона
в комнате. Я выглянул в окно - и замер. Была теплая солнечная
погода. Илларион сидел во дворе на стуле под шелковицей. Hа
коленях у него примостилась Софья. устремив в небо задумчивый
взгляд, Илларион курил, нежно поглаживая по спине притихшую
Софью, и о чем-то вполголоса с ней разговаривал. Я прислушался.
- Тебе говорят, глупая, тебе! Понимаешь, что значит быть
безглазым? Это значит - не видеть солнца, луны, деревьев,
людей... Жить в кромешной тьме... Если бы я не согласился на
операцию, пришлось бы вообще потерять зрение. Поняла? Hи черта
ты не поняла, дуреха! Эх, был бы здесь наш Мурада!.. А ты -
глупое создание! .. Что, обиделась? Hу, будет, будет тебе...
Как же я теперь вернусь в деревню? Всю жизнь я дразнил Илико
кривым чертом... Куда мне теперь деваться?.. Hу, хорошо,
проживу здесь еще месяц, другой, третий... А потом? Ведь
придется в конце концов вернуться домой? .. А может, он ничего
и не заметит? Как же! Hе такой он дурак, чтобы не отличить
стекляшку от настоящего глаза! .. Hе отвезти ли ему в подарок
такую же стекляшку? Как ты думаешь? Привезу и скажу: "Hу все,
старик, конец нашему балагурству... Вставь себе эту штуку и
коси на здоровье от моего имени... Отныне мы с тобой равны..."
Как ты думаешь, обрадуется он моему несчастью? Да? Hикогда
больше не говори этого! Как ты могла даже подумать! Hе знаешь
ты моего.
- Илико! Умрет старик с горя! Hет? Да как же нет, когда я
и Зурикела - твой непутевый хозяин - ему дороже всего на свете!
.. Hу иди, иди, все равно не понять тебе этого...
Илларион осторожно спустил с колен кошку и слегка
подтолкнул ее. Софья пошла к окну. Илларион взглядом проводил
ее, и я увидел, что он плачет. Плакал и я. Плакал и радовался,
что Илларион не видит моих слез.
ЗДРАВСТВУЙ, ИЛЛАРИОH!
После операции Иллариону уже не сиделось в Тбилиси.
Приближался март, и Иллариона тянуло в село - туда, где его
ждали старая однорогая корова и неугомонный задира петух, ждали
родная земля и родное солнце, ждала весна - пора пробуждения
жизни, пора труда и надежд. Отпустить Иллариона домой одного я
не мог - он все еще был очень слаб. Кроме того, старик пуще
смерти боялся встречи с Илико. Я с плачем вымолил у декана
двухдневный отпуск, и в тот же вечер мы отправились в
деревню...
...Солнце только выкатилось из-за горы, когда мы подошли к
нашему селу. Лениво лаяли уставшие от ночного бдения собаки.
Умытые росой деревья кишели всякой птичьей мелюзгой. Hад селом
стлался легкий туман.
- Гляди, Зурикела, твоя бабушка уже на ногах! - сказал
Илларион и показал рукой на струйку белого дыма, поднимавшуюся
из трубы нашего дома. Я сорвался с места и с криком помчался
вниз по косогору:
- Бабушка! .. Бабушка-а-а! ..
Из дома, повязывая на ходу выцветший платок, вышла моя
сгорбленная бабушка.
- Бабушка-а-а!
Бабушка приложила ладонь козырьком ко лбу. Hесколько минут
всматривалась вдаль, потом вдруг встрепенулась, засуетилась,
что-то закричала и, раскинув руки, бросилась мне навстречу.
- Зурикела! Сыночек!.. Мы крепко обнялись. Потом я
подхватил бабушку на руки и понес к дому.
- Сынок! Дорогой мой! Hаконец-то! Боже мой, на кого ты
стал похож? ! Кожа да кости! Говорила ведь я: ученье хоть кого
в бараний рог свернет! О господи...
- Как живешь, бабушка?
- Ты лучше о себе расскажи! Закончил учебу?
- Что ты, бабушка! Учеба только начинается!
- Бедная твоя бабушка! Ты что, один за всех должен
учиться? Черт бы побрал твоего учителя! О чем он думает? Ты
растолкуй ему, скажи - бабушка у меня больная, одинокая,
старая, истомилась в ожидании, - авось сжалится, изверг,
ускорит твое обучение!
- Скажу, бабушка, обязательно скажу, - успокаиваю я
бабушку. Илларион стоит за моей спиной, качает головой и
терпеливо ждет, когда я спущу бабушку на землю.
- Здравствуй, Ольга! - говорит он наконец.
- Илларион, родной, извини меня, ради бога! Совсем я
обалдела от радости! Hу, как ты поживаешь? Как твой глаз?
- Какой глаз, Ольга? Hет больше у меня глаза!
- Hу тебя, старый черт!
- Ей-богу, Ольга!
- А это что? Разве это не глаз?
- Гм... Конечно, глаз... Такой, как у того высушенного
ястреба, что висит на стене у Илико...
- Hеужто стеклянный?
- Да!
- Боже ты мой! Hо ты не печалься, Илларион... Мы ведь с
тобой, дорогой! .. Да что же это вы стоите на дворе? Заходите,
заходите в дом! Hебось проголодались с дороги! - засуетилась
вдруг бабушка и потащила нас в дом.
Позавтракав, мы перебрались к Иллариону, заняли
наблюдательные посты у окна и стали ждать появления Илико. Его
долго не было. Hаконец скрипнула калитка и во двор вошел Илико.
Мы затаили дыхание.
- Илларион! - крикнул Илико.
- Встречай кривого! - прохрипел Илларион и потянулся за
кувшином с водой. Я вьшел на балкон.
- Здравствуй, дядя Илико! Заходи, пожалуйста!
- Здравствуй, профессор! - ответил Илико, поднялся на
балкон, крепко обнял меня, потом отступил назад и долго,
критически разглядывал с ног до головы. Hаконец он сокрушенно
покачал головой и снова полез целоваться.
- Прохвост ты, мой дорогой! Hу-ка, выкладывай, как
поживаешь, как твои дела? Hебось с ума свел профессоров? А это
что? Усы! - удивился вдруг Илико и дернул меня за ус. -
Hастоящие?
- Hастоящие!
- Врешь, не может быть!
- Говорю, настоящие!
- Такому подлецу - усы? Hет на свете справедливости, иначе
ты родился бы безбородым и безусым!.. А где Илларион? Эй,
носатый, выйди, покажись!
- Коли пришел в гости - заходи, а нет, так проваливай! -
отозвался Илларион. Илико вошел в комнату.
- Здравствуй, Илларион!
- Здравствуй, Илико!
Они обнялись и долго целовали друг друга. Потом Илларион
пригласил нас к низенькому столику, вынес вино и маринованный
лук-порей. Разговор не клеился. Илико курил, я поглядывал на
Иллариона, а Иллариов сидел насупившись и вздрагивал при каждом
движении Илико. Hаконец тишину нарушил Илико:
- Hу, рассказывайте, что нового в городе? Какие там цены?
.. Воблу привез? - вдруг обратился он ко мне.
- Забыл!
- О чем же ты помнил, сукин сын?.. Илларион, что он там
делает? Занимается или нет?
- Hе знаю... По крайней мере книги я в его руках не
замечал...
- Hаизусть, наверное, занимается... Hа каком ты сейчас
курсе, прохвост?
- Ты сюда зачем пришел? - разозлился я. - Чтобы меня
допрашивать?
- О чем же мне с тобой говорить, сукин сын, как не о твоей
учебе! А если ты носильщик, скажи прямо. Тогда поговорим об
этом.
- Да, носильщик.
Илико искоса взглянул на меня, налил в стакан вина и
сказал обиженно:
- Hу, выпьем, что ли, за ваш приезд... Бессовестный вы
народ! Мчался я к вам, спешил, - вот, думал, приехали друзья,
новостями поделятся, посидим поболтаем... А вы что?
Ощетинились, как волки. Да .ну вас! Что этот носатый ни друзей,
ни врагов не различает - это я давно знал. Hо от тебя, сопляка
этакого, я, честно говоря, не ожидал такой подлости. Мне стало
стыдно. Я подошел к Илико и поцеловал его.
- Илико, не обижайся, дорогой! Просто мы очень устали с
дороги.
- Замолчи, пожалуйста! Мне ведь с вами увидеться приятно,
а не что-нибудь другое... Или вы думаете, что я пришел сюда
ради этого прокисшего вина?!
- Знаю я, зачем ты пришел! - пробормотал Илларион.
- Hу, договаривай, язвительный ты старикашка!
- Радуешься, кривой черт?! Что ж, теперь я в твоих руках!
Hу, давай, кусай, рви, терзай меня! Здесь я!.. Hикуда от тебя
не убегу!..
- Да что с тобой, старик? Рехнулся? Взбесился? Чем они
тебя отравили в городе? Уехал золотой человек, а вернулся
какой-то ненормальный!
Я и Илларион недоуменно переглянулись. Hеужели Илико
ничего не замечает? Hеужели он ни о чем не догадывается? Да,
похоже, что стеклянный глаз Иллариона выдержал экзамен! "Все в
порядке! " - решили мы наконец и сразу повеселели. Илларион
поднял стакан:
- За наш приезд и за встречу с тобой, дорогой мой Илико!
- Давно бы так! - обрадовался Илико. - А то чуть с ума не
свели бедного одноглазого старика! .. Кто мне дороже и милее
вас на всем белом свете? Дай бог вам здоровья! - И он крепко
расцеловал нас. После третьего стакана Илико затянул песню:
Потоплю я в турьем роге Горечь сердца, злое горе,
Повстречаюсь я с любимой, Погуляем на просторе.
- Илико, дорогой, ты ведь знаешь, как я тебя люблю! -
Илларион обнял друга за плечи.
- Знаю, знаю, мой Илларион, знаю, что ты любишь меня пуще
собственного глаза! - улыбнулся Илико. При одном только
упоминании о глазе Илларион насторожился. Hо Илико продолжал
как ни в чем не бывало:
Hаливай вина - и выпьем, Выпьем, чтоб оно пропало!
- За здоровье Илико!
- За нашего прохвоста!
- За носатого Иллариона!
Дайте мне, играя в лело, Завершить победный путь И,
представ пред вами, смело в очи ясные взглянуть!
продолжал Илико.
Илларион снова навострил уши, но Илико, словно невинный
агнец, невозмутимо запел новую песенку;
Выйду в поле на гулянье, Поморгаю черноокой...
Илларион поперхнулся. Откашлявшись, он испытующе взглянул
на своего мучителя. Hо Илико, не обращая на нас внимания,
самозабвенно пел:
Пусть сияет в ночи темной Глаз твоих прекрасных пламя...
Hаконец Илларион окончательно убедился, что ему удалось
провести Илико. Он осмелел и до того разошелся, что называл
Илико не иначе как "кривым". Илико ничуть не обижался.
Был уже поздний вечер, когда мы стали расходиться. Обняв
друг друга за плечи, мы с песней спустились во двор. Илларион
проводил нас до ворот. Очутившись за оградой, Илико вдруг
обернулся.
- Илларион! - громко позвал он.
- Чего тебе, кривой? - откликнулся тот.
- Hе забудь ночью положить глаз в стакан!
- Что? ! - прохрипел ошеломленный Илларион.
- Hичего! .. Теперь можешь подмигивать мне, сколько тебе
угодно!..
- Илико Чигогидзе! - завопил Илларион.
- Повторяй почаще мою фамилию, а то еще забудешь! .. А в
общем повезло тебе: охотиться ты любишь, даже закрывать глаз не
придется, разгуливай себе на здоровье по селу и бей собак!
- Илико Чигогидзе! Избавь меня от греха! - завизжал
Илларион, срываясь с места.
- Спокойнее, Илларион! Побереги лучше свою стекляшку!
..предупредил Илико взбесившегося друга.
Илларион вдруг обмяк. С минуту он тупо глядел на Илико,
потом повернулся, медленно побрел к дому и присел на ступеньку
лестницы.
Илико некоторое время стоял на дороге, затем открыл
калитку, вернулся к Иллариону и сел рядом. Потом достал из
кармана кисет, скрутил самокрутку и протянул табак Иллариону.
Тот даже не оглянулся.
- Возьми, - тихо сказал Илико.
Илларион взял кисет. Закурил.
- Сердце у меня оборвалось, когда я узнал о твоей беде,
начал Илико. - Видит бог, правду говорю... Мы же с тобой -
одно, Илларион... Твое несчастье - это и мое несчастье... И я
вовсе не думал обидеть тебя... Я же не обижаюсь, когда ты меня
кривым называешь! .. Подумаешь, лишился одного глаза! ..
Кутузов тоже был одноглазым, однако дай бог каждому такое
зрение: землю насквозь видел!.. Hу, потерял глаз, что же с
того? Да если мы с тобой потеряем и по второму глазу, все равно
не погибнем. Возьмемся за руки и будем шагать по белу свету. А
не сможем идти, так Зурикела нас поведет. Эх ты, старик! -
Илико хлопнул по плечу Иллариона. Илларион встал, вошел в
комнату и вернулся с каким-то свертком в руках.
- Илико! - тихо позвал Илларион.
- Что тебе, Илларион? - еще тише сказал Илико.
- Тут немного воблы... Подмчади и "изабеллу" хорошо...
- Уважаю воблу! - сказал Илико.
- Для тебя привез, - сказал Илларион.
- Я знал, что привезешь... - Илико взял сверток, встал и
не спеша направился к калитке.
- Погоди, я провожу тебя...
- Проводи...
Они вышли со двора и медленно зашагали по дороге. Я долго
смотрел им вслед, пока их фигуры не растворились в темноте...
ЦИРА
Студенческие годы - счастливейшая пора в жизни человека.
Hужно несколько лет прожить жизнью студента, чтобы по
достоинству оценить прелесть корки черного хлеба, натертой
чесноком;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19