Отец Алекса почти не навещал свое родовое поместье Даунз-Мэнор: гардины съела моль, а в некоторых комнатах обои лохмотьями свисали со стен. Шарлотта наняла целую армию местных крестьянок, которые вычистили сверху донизу все шестьдесят пять комнат. Она часами выбирала ткани с Перси Роулендом, представителем одного из лучших торговых домов Лондона. Правда, в первое посещение поместья Перси сначала с любопытством поглядывал на «графиню с плохой репутацией», но уже через несколько минут Шарлотта завладела его вниманием своим мастерским умением подбирать цвета.С помощью Перси она заново отделала три гостиные, парадную столовую и будуар. Мебель отправили на перетяжку; она должна была вернуться через месяц — тускло-золотистой и лиловоткрасной. Живот Шарлотты становился все больше — каждый раз, вставая со стула, она ощущала боль в пояснице. Она занялась детской… Детская превратилась в очаровательный волшебный замок, стены были расписаны рисунками из сказок. Шарлотта уже начала поглядывать на лестницу, ведущую в детскую. Она распорядилась установить на втором этаже ватерклозет и начала думать, как переделать темную хозяйскую спальню. И к тому времени, когда спальня Алекса преобразилась в элегантные просторные апартаменты, оклеенные обоями с флорентийским узором, Шарлотта смертельно устала и от Перси, и от беременности.Погода становилась теплее, и они с Пиппой днем бродили по окрестностям Даунз-Мэнор. Шарлотта постепенно знакомила древнего неразговорчивого садовника, под началом которого находились слуги, работавшие во дворе и в саду, с новыми идеями в садоводстве. После долгих уговоров он установил с южной стороны дома решетчатую беседку для вьющихся роз. Внутри Шарлотта повесила бледно-розовые ситцевые занавески, и она, Пиппа и Кейти прятались в розовой тени от полуденного солнца. Потом она попросила приносить туда чай, а однажды все трое переждали там короткий ливень. Пиппа визжала от восторга, когда струи воды ударяли в легкую крышу, как гренадеры — в барабаны.Шарлотта впервые попыталась нарисовать пейзаж: пологий склон холма, спускающийся от летнего домика к реке в конце сада. Но пейзаж не принес ей особого удовлетворения. Ей не хватало ощущения преодоления и разочарования, которые она испытывала, создавая портреты, пытаясь уловить мимолетные чувства на лицах позирующих.Портрет Молл был закончен. Последние дни она позировала Шарлотте в маленьком дворике у дома. Получилось, что на портрете оказалась не сильная, молодая, забавная Молл, какую ей хотелось изобразить, а усталая, невеселая Молл в конце дня, после тяжелой работы. Эта Молл вычистила слишком много серебра и перетаскала слитком много горячей воды. Сначала Шарлотта не решалась показать Молл портрет, боясь, что он покажется ей безобразным. Но Молл разразилась слезами. Она стояла перед портретом, за-дыхаясь от слез.— Но, Молл… — Шарлотта не знала, что ей сказать.— Это она, — сдерживая рыдания, произнесла Молл. — Это моя мама.Шарлотта взглянула на портрет глазами Молл — с портрета на нее смотрела усталая, суровая, угловатая валлийка. Молл перестала рыдать и не сводила с картины глаз.— Она умерла после рождения Джона. Просто слишком много: восемь детей. Слишком много. Я ничего не могла сделать. Она так и не увидела Джона…— Возьми картину. Отвези домой, к Джону.— О, миледи! Я не могу.— Нет, можешь. Я дарю ее тебе. И я собираюсь послать тебя в Уэльс, Молл. Я говорила тебе, что у меня там есть дом? Вот я и хочу, чтобы вы с Китингом поехали туда и посмотрели, в каком он состоянии, — спокойно сказала Шарлотта, между тем как у нее самой сжималось горло. Она знала отчего: ей было немного страшно. Женщины постоянно умирали во время родов. Но не обязательно такое должно случиться с ней.— Я? — широко раскрыла глаза Молл.— Да.— Но я всего лишь горничная, миледи.— Ну а теперь ты будешь учиться, чтобы стать экономкой, Молл. И я хочу, чтобы ты погостила в доме своего отца и провела там целую неделю со своей семьей, прежде чем вступить в новую должность.Шарлотта отправила Китинга и Молл в Уэльс, приказав открыть дом и составить список расходов, которые потребуются, чтобы его подновить.Розы вились по решетке беседки до самого верха. Пип-па научилась говорить целыми предложениями, состоящими из трех слов. У нее пробудилась страстная любовь к кухонному коту, который быстро научился распознавать ее маленькие шаги и исчезал теперь с молниеносной скоростью.От Алекса не приходило никаких известий. Шарлотта позволяла себе думать о нем только урывками — первый раз утром, когда просыпалась, и последний — перед тем как заснуть. Она избегала мыслей о том, как разгневался бы он, увидев «Сплетник» и узнав, что там подробно описано то безобразие, в которое превратилась их брачная ночь, но и прибавлено, будто бы одна из горничных слышала, как Шарлотта кричала: «Увы! У меня не будет детей!» Шарлотта все еще вздрагивала каждый раз, когда вспоминала о «Сплетнике».Когда Шарлотту приехала навестить Софи, она говорила о скандале вызывающе весело. Она не призналась Шарлотте, что мать запретила ей ехать и что она, Софи, ожесточенно спорила с ней целую неделю, пока наконец Элоиза не дала свое согласие. На самом деле маркиза уступила лишь тогда, когда Софи пригрозила устроить в следующем сезоне такой скандал, который сразу затмит все маленькие проблемы Шарлотты. При этом Софи пришлось довольно выразительно описать, за каким именно занятием ее застанут, прежде чем ее мать дрогнула и разрешила навестить Шарлотту.— Увы! — беспечно заметила Софи, когда они с Шарлоттой после обеда сидели в заново отделанной зеленой гостиной. — Увы! У меня никогда не будет детей! Кажется, Брэддон перестал меня преследовать.Шарлотта сердито посмотрела на нее:— Не смейся над этим, Софи! Алекс будет в страшном гневе, когда вернется. Если вернется.Софи сделала круглые глаза.— Самый одержимый человек во всем Лондоне, и ты боишься, что он не вернется? Как ты думаешь, что он делает?— Не знаю, — призналась Шарлотта. — Он сказал, что уезжает на два месяца, а прошло уже вдвое больше. И он прислал только одно письмо. И вот я здесь, уже восемь месяцев как беременна, — легким жестом указала она на растущий живот, — а он даже не знает, что у нас будет ребенок. О, Софи, — с мукой в голосе произнесла Шарлотта, — ты не думаешь, что он уехал во Францию и больше не вернется?— Нет. Потому что в этом случае министерство иностранных дел сообщило бы тебе. Ты не пыталась написать тому мерзавцу, который отправил его в эту поездку? — Софи разделяла мнение Шарлотты, что вся затея с «пакетом», который надо забрать в Париже, была нелепа.— Да, две недели назад лорд Брексби прислал записку, чтобы я не беспокоилась: дело заняло больше времени, чем предполагалось. Тон у него был не… совсем приятным. Знаешь, у меня создалось впечатление, что он считает положение ужасным, кажется, он думает, что Алекс специально старается затянуть дело.— Сомневаюсь. Откуда Алекс мог узнать об этих грязных сплетнях?— Я не знаю, не знаю. Но я не перестаю думать, что, не сказав мне, где находится Алекс, самим этим людям в министерстве известно, где он. И что помешает какому-нибудь доброжелателю послать туда копию этой ужасной статьи из «Сплетника»?Они помолчали.— Это было бы трудно сделать, — не согласилась Софи. •— Ты не знаешь, куда уехал брат Алекса?— Нет. Он сказал, что едет охотиться в Лестершир. Но какая была бы от него польза, если бы он здесь был? Я больше не хочу его видеть! «Сплетник» представил все таким образом, что, можно подумать, он провел в нашем доме всю ночь, а он пробыл в нем не больше часа! О Боже…Слезы полились из ее глаз.Шарлотта слишком долго крепилась, сохраняя невозмутимый вид, поэтому приезд Софи был для нее благом. Например, она с болью заметила, что никто из соседей не приехал к ней с визитом, как было принято. «Они, должно быть, считают меня распутной женщиной», — печально думала она. Шарлотта инстинктивно прикрыла руками свой растущий живот.Софи сказала ей:— Ты, вероятно, права: лорд Фоукс лишь ухудшил бы дело. Должна сказать, не очень-то заметно, что ты ждешь ребенка, — решила она сменить тему. — Ты уверена, что уже восемь месяцев?— Я обращалась к доктору, и он, кажется, тоже так считает. Моя мать говорила, что почти до самого конца по ней не было заметно, что она ждет ребенка.«Слава Богу, — подумала Софи, — что матушка не знает о беременности Шарлотты — это стало бы последней каплей, переполнившей чашу». Софи могла представить себе, какой скандал вызвал бы округлившийся живот Шарлотты.— Может быть, тебе следует написать Алексу письмо, чтобы сообщить о своей беременности, и переслать его через министерство иностранных дел, — предложила Софи.— Я думала об этом, — ответила Шарлотта. — Но что, если Алекс не собирается возвращаться вообще? Однажды он сказал мне, что готов был навсегда оставить свою первую жену, когда та предложила ему развод. Он решил поступить на военную службу. А вдруг кто-то рассказал ему, какая я плохая, и он решил остаться в Италии?Уткнувшись лицом в подушку, она зарыдала. Софи села рядом и гладила трясущиеся плечи Шарлотты, не находя нужных слов.— Боюсь, он недостаточно меня любит, Софи. Он не верит мне, а теперь не поверит никогда, — задыхаясь, произнесла Шарлотта. — А я так его люблю! Я не смогу жить без него.— Перестань, — сказала Софи, — перестань. Тебе не придется жить без него. По-моему, ты преувеличиваешь значение отсутствия Алекса. Думаю, что сейчас он сидит себе в итальянской таверне, наслаждается жизнью и ничего не слышал о статье в «Сплетнике».— Но как он может весело проводить время? — рыдала Шарлотта. — Я так по нему скучаю, думаю о нем каждую ночь. Я страдаю!— Мужчины устроены по-другому. Это достаточно очевидно, Шарлотта. Женщина может любить одного мужчину, но мужчина любит ту, которая рядом. Старая избитая поговорка, что любовь в разлуке становится сильнее, к мужчинам не относится. Они как дети с игрушками: если у них отобрать старые игрушки, они потянутся к какому-нибудь другому блестящему предмету.Шарлотта выпрямилась:— Ты так озлоблена, Софи. Почему ты так озлоблена?— Мой отец, — коротко ответила Софи.— О, — печально произнесла Шарлотта.Все в ней сопротивлялось мысли, что Алекс, ее дорогой любимый Алекс, — такой же, как отец Софи, маркиз Бранденбург. Но если Алекс не похож на маркиза, тогда где же он? Четыре, нет, пять месяцев прошло, и, пока она считала каждый день, тянувшийся словно год, Алекс, очевидно, развлекался в Италии, возможно, даже не вспоминая об оставленной дома жене.Когда Шарлотта пыталась представить себе, какие чувства испытывает к ней Алекс, первое, что приходило в голову, был его дикий гнев в Борнмуте, когда он решил, что она его обманула. Она старалась отогнать от себя этот страшный образ. Он обещал, он обещал верить ей. И оставалось лишь надеяться, что он выполнит свое обещание. Но ее мысли постоянно возвращались от печальных обстоятельств первого брака Алекса, из-за которых он стал недоверчив и не верил ей, к счастливому блаженству дней, проведенных вместе. Конечно, они значат для него больше, чем какая-то глупая статья, напечатанная в его отсутствие!— Он сказал, что ему нравится быть женатым на мне, — дрожащим голосом поведала она Софи. — И он сказал, что хочет иметь детей. Я уверена, он будет счастлив, когда… — Голос ее оборвался.В горячем объятии Софи она почувствовала, что та не верит этому. В глубине души она тоже не верила. Если бы Алекс любил ее, по-настоящему любил, он бы нашел способ вернуться домой уже сейчас. Она глубоко вздохнула и поднялась с дивана.— Будущим мамам нужно спать. — Софи протянула ей руку, и Шарлотта увидела в ее глазах нежность, ласку и сочувствие.Шарлотта слабо улыбнулась:— Как ты думаешь… не могла бы ты остаться со мной еще на один месяц, Софи?— Ну конечно же, это будет величайшая жертва, — поддразнила Софи, беря Шарлотту под локоть и направляясь с ней к дверям. — Не сомневаюсь, в следующем месяце Брэддон соберется сделать мне предложение по крайней мере три или четыре раза, и горе мне, если он направит свое внимание на другую. Моя мать, например, ужасно разозлится… — болтала она.Но когда они поднимались по лестнице, Софи как бы между прочим сказала, что если Брэддон не увидит ее пару месяцев, то это будет хорошим испытанием его чувств.У Шарлотты потеплело на сердце, исчезло ощущение пустоты, оставленное слезами. Глава 19 Алекс действительно ничего не знал о статье в «Сплетнике». В ту минуту, когда Шарлотта оплакивала его отсутствие, он горячо спорил о достоинствах vin santo — крепкого итальянского вина — в зависимости от года его закладки. Даже когда он соглашался с хозяином кабачка, что данное vin santo — очень, но не слишком крепкое, и не соглашался, что щепотка перца улучшает его вкус, он думал о Шарлотте. Когда синьор Тонарелли наконец замолчал и ушел в комнату за стойкой, чтобы принести оттуда пресловутый пакет, Алекс поймал себя на том, что думает не о затянувшейся погоне за этим пакетом, отнявшей у него более пяти месяцев, а о стройных ногах своей жены. Он находил, что они особенно красивы выше колен. Когда она лежала на боку, он медленно гладил изящный изгиб ее тела, ощущая его приятную полноту, и находил пальцем нежное углубление с внутренней стороны бедра.Алекс рассеянно смотрел на деревянные полки кабачка «Лючия» — единственного, так сказать, ресторана на всю округу. Он нашел дорогу в эту маленькую итальянскую деревушку далеко не сразу. В поисках следов усталого старого француза он медленно проехал через сельскую местность и наконец поднялся в горы. Где проехал этот человек прежде, чем умер в этой деревушке, Алекс не имел ни малейшего представления. Синьор Тонарелли уверял, что никогда раньше его не видел.Марио Тонарелли вернулся, сжимая в руках небольшой грязный сверток.— Спасибо, огромное спасибо! — радостно воскликнул Алекс по-итальянски.Синьор Тонарелли был в восторге от того, что оказал услугу такому богатому и властному незнакомцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43