Короче, нормально поговорили. Я объяснил, что капитан Сычова сама прийти не могла, и я как ближайший ее друг… В общем, Серега мигом врубился и просил передать Свете, что шеф, полковник Жмыхов, рвет и мечет: обещает отрезать Сычовой уши.
Уминая бутерброд, Светлана отмахнулась:
– Пускай грозит.
Стас продолжил:
– Тут я ввернул про склады в Ясенево. Мол, сам понимаешь, Светку припекло: ухватила тигра за хвост, ну и… Серега опять же все просек. Предупредил, чтоб я не трепался, где Сычиха скрывается. Я вроде обиделся: кому бы мне трепать? А он: хотя бы мне. Я на голубом глазу: ты ведь свой. А он: откуда знаешь? В таких делах, говорит, своих не бывает. Шеф, говорит, икру мечет, потому что у нас где-то утечка. Короче, условились держать связь. Хороший, по-моему, парень.
Илья задумчиво поглаживал бороду:
– «Хвоста» не привел?
Рыжий вспыхнул от гнева:
– Илюха, я не пальцем деланный. Тачку бросил у «Динамо», в метро с двумя пересадками доехал до «Беговой»-Туда мой приятель, который тоже не вчера с печки упал, подогнал мою «Тойоту». И, пока я сюда ехал, по улицам попетлял с оглядкой. Можешь поверить, никаких «хвостов».
Илья поднял руки:
– Молчу.
– И правильно делаешь, – заметил я. – Потому что «крот» – не лейтенант Гномкин, а майор Калитин. Завтра мы займемся им вплотную. Кстати, следите все за новостями про склады в Ясенево. Желательно, по «Эхо Москвы»: там ребята оперативные. У нас с Дашкой, как известно, ни телевизора, ни радио, так что…
– Не верю! – перебила капитан Сычова, инстинктивно подражая Станиславскому. – Леша Калитин – не «крот»!
Мне было ее жаль.
– Не веришь – не надо, – сказал я. – Если мы в нем ошиблись, приятно будет в этом сознаться. Предлагаю…
– И я не верю, – заявил вдруг Илья.
Станиславских, таким образом, у нас стало двое. Причем второй был куда въедливей первого. Я осторожно спросил:
– Почему, старик?
– Потому, старик, – ответил Илья, – что не нравится мне хороший парень Серега. Слишком герметично он упакован. Претензий к нему никаких – так он еще и предупреждает Стаса, чтоб не трепался. Ну как на такого подумать?
Рыжий отгородился широкой дланью:
– Илюха, нравится, не нравится – не аргумент. Этак мы «крота» не вычислим.
– Это не математика, – возразил Илья. – Тут не вычислить надо, а разгадать.
Мы помолчали. Светлана изучала кофейную гущу.
Я полюбопытствовал:
– Майор Калитин тебе нравится больше? Когда стреляют в Сычову, он либо отсутствует, либо ему царапают бедро. А в промежутке он ухитряется обнаружить бомбу в моторе. Не молодец ли? Не он ли герметично упакован?
– Он нравится мне больше, – упрямо заявил Илья. – Думаю, старик, что шефа Светланы подталкивают к тем же мыслям, которые возникли у тебя.
Дарья задумчиво покачала головой:
– Сложно, Илюшка. Слишком психологично для майора спецназа.
– Вот именно, – поддержала Светлана. – То он мочит всех, кто подвернется под руку, то просчитывает все, как компьютер. Чушь собачья.
Илья вздохнул, как профессор, объясняющий студентам очевидные истины.
– Не чушь вовсе. Мозги маньяков порой устроены изощренно. К тому же Остапчук заинтересован в том, чтобы отвести подозрения от своего человека в МУРе. Раз уж он взял себе кличку Француз, переведя таким образом стрелку на Глеба, почему бы заодно не подставить и Калитина?
После продолжительного молчания Стас пробасил:
– Илюха, у меня крыша от тебя едет.
– Не только у тебя, – ввернула Дашка.
Я же четко осознал, насколько Илья, черт его дери, прав. В этой схватке даже мелкие победы праздновать еще рано.
– Что же, – подытожил я с кислой миной, – значит, придется по-прежнему разрабатывать обоих: и Калитина, и Гномкина.
Стас тотчас поднялся.
– Ну я погнал. Завтра во сколько?
– В десять, – ответил я. – Но если что… Кто приедет первым, ждет остальных.
Рыжий кивнул:
– Хорошо. Илюх, тебя отвезти?
– Непременно, – ответил я за Илью. – Нашего аналитика нужно беречь. И завтра, Стас, если не трудно, доставь его сюда.
– Легко. – Рыжий потопал к двери. – Пошли, у меня дел по самую макушку.
Вставая, Илья развел руками:
– Извини, старик, если испортил тебе обедню.
Я уставился на него взглядом Карабаса-Барабаса:
– Вот эту свою папочку оставь завтра дома. Не до уравнений.
Илья усмехнулся и, проходя мимо Светланы, обронил:
– До свидания, товарищ капитан.
Светлана оторвала взгляд от кофейной гущи:
– Пока, борода.
Илья со Стасом ушли.
Дашка взирала на ссутулившуюся за столом Сычиху.
– Свет, пойди душ прими. А лучше ванну. Полежи – расслабься…
– Душем обойдусь, – отозвалась Светлана, не поднимая головы. – Не волнуйся, одежду твою я выстираю. Пятнышка не останется.
Дашка бросила на меня беспомощный взгляд.
– Черт с ней, с одеждой. Отдохни, Свет, телик включи…
Светлана криво усмехнулась:
– Думаешь, опять нажрусь?
– Да ничего я не думаю…
– Врешь, зеленоглазка, думаешь. А я не нажрусь. Раз обещала – капли в рот не возьму.
Я поспешил вытащить жену из этого бесплодного диалога:
– Завтра нелегкий день. Поехали, Даш. – Я направился к двери. – Светка, пока.
– Угу, давай. Посуду я перемою.
– Смотри, супермент, – прозвенел голос Дарьи, – чтоб посуда у меня блестела.
Мы вышли из квартиры, спустились в лифте и молча Поехали к дому. Разговаривать было опасно: слишком хорошо мы друг друга чувствовали.
ГЛАВА 24
Но стоило войти домой…
– Не прячь глаза, – потребовала Дашка.
– Я не прячу.
– Прячешь. – Она указала на свою переносицу, – Сюда смотри.
Глаза ее влажно блестели. Мы стояли посреди комнаты.
– Даш, лучше не будем…
– Будем, любовь моя. Я должна об этом поговорить.
– Хорошо. Только успокойся.
– Я спокойна, как сытый удав. Смотри: улыбаюсь, чечетку могу сбацать. А она там одна.
– Сбацай чечетку, – подхватил я. – Ни разу не видел.
Она поводила пальцем перед моим носом.
– Не собьешь, не старайся. Целых два года носит она в себе этот ад, ей даже перемолвиться не с кем. Бандитов ловит, под пули подставляется – кто о ней пожалеет? Она и напилась-то…
– Дашка, прекрати. Ты так хорошо держалась.
– Да-а, держалась… Теперь, если не поговорю с тобой, развалюсь на кусочки, никакой Мангуст не соберет. – Дарья старалась выровнять дыхание. – Она ведь и напилась потому лишь, что храбрости пыталась набраться для своих откровений. А я… – губы жены дрогнули, – я ударила ее по лицу. Добавила, мерзавка. – Дашка разрыдалась у меня на груди.
Я гладил ее волосы:
– Прекрати. Или я сам чечетку сбацаю.
– Любовь моя, – выговорила она сквозь всхлипы, – реви со мной, дурак.
Похоже, это было предложение, от которого я не мог отказаться. И мы, обнявшись, оплакивали этот мир, который вряд ли могли изменить, однако оставлять в таком неприглядном виде тоже не собирались. Надеюсь, Бог за компьютером ревел с нами заодно. А что еще ему оставалось?
Зазвонил телефон. Мы примолкли. Второй звонок, третий…
– Отвалите, – всхлипнула Дашка. – Не до вас.
Телефон звонил и умолкать вроде не планировал.
– Не отвалят, – резюмировал я, беря трубку.
В ухо плеснул бодрый женский голос:
– Алло! Глеб? Слава богу, я вас застала.
– Проявив завидную настойчивость, – заметил я сухо.
– Узнали? – кокетливо прозвучало из трубки.
– Забыть вас невозможно, Зоя.
Дашка вытерла слезы:
– Что надо этой суке?
– Сейчас узнаем, – буркнул я.
– Что-что? – раздалось из трубки.
Я ответил:
– Жена интересуется, что угодно этой даме. Я заверил ее, что дама, безусловно, поведает нам о цели своего звонка. Итак, Зоя, мы ждем.
Обидеть Зою было нелегко. То есть практически невозможно.
– Дарья назвала меня сукой? – уточнила она.
– Не совсем.
– Как не совсем? Я слышала.
– Вы слышали фрагмент. Словом «сука» лишь начиналась реплика. Что следовало дальше, привести я не решаюсь.
Дашка показала мне большой палец.
Зою будто проняло. Однако не настолько, чтобы Швырнуть трубку. Лишь голос похолодел:
– Глеб, наша газета заинтересована…
– Какая газета?
– «Вечерний курьер». Вы хорошо знаете…
– Какой «Вечерний курьер»? – перебил я. – Тот, который заказал нам статью о ритуалах? Тот, который объявил, что статья превосходная, а затем отправил ее в корзину? Или же вы, Зоя, представляете ныне какой-то другой «Вечерний курьер»?
Возникла неловкая пауза. Моя собеседница, готов поклясться, подбирала стиль дальнейшего диалога. Так и оказалось:
– Могу повторить, – проникновенно произнесла она, – статья была превосходной. Но поймите, Глеб, времена изменились. В вашей статье блестяще прослеживается влияние ритуалов на общество…
– Мадам, я помню, о чем наша статья.
– … от африканских шаманов до инаугурации Президента России. Глеб, нас буквально задолбали звонками с требованиями прикрыть эту лавочку. Что было делать? Открывать военные действия?
Подслушивавшая Дарья выпалила в трубку:
– Угадай часть тела начальства, требующую твоей особой заботы! Из четырех букв, Зоя!
Зоя стоически игнорировала этот выпад, ожидая моей реакции. И я сказал:
– Ближе к делу. Чего вы от меня хотите?
– Не я, а наша газета, – поправила настырная дамочка. – Мы хотим, Глеб, чтобы вы сделали для нас серию репортажей о Французе. О бандите, свирепствующем в Москве. Мы хорошо вам заплатим.
Мы с Дашкой обалдело переглянулись. События этой недели и без того, можно сказать, отплясывают камаринского, а тут еще такой вот искрометный поворот.
– Какой Француз? – прикинулся я шлангом. – В новостях ничего не передавали.
– Ой, не надо! – возмутилась искушенная моя собеседница. – Надеюсь, вы еще не запродали материал «Московскому комсомольцу»? Мы заплатим больше.
Дарья даже послать ее не могла, поскольку не в состоянии была вымолвить ни слова.
Я отчеканил:
– Карты на стол, Зоя. Кто вас навел на меня?
Ответ ее прозвучал торжествующе:
– Информатора не выдаем. Вы знаете правила.
– Да какой там информатор! – выстрелил я вслепую. – Анонимный звонок небось?
Выстрел, похоже, попал в цель.
– Без комментариев, – буркнула она после заминки. – Ну как, поработаем?
– А то! – согласился я с энтузиазмом. – Вот только выясню, что к чему. Что за Француз, откуда ноги растут… Спасибо за горячую тему. Уж я на след выйду, будьте уверены.
Дашка беззвучно рассмеялась.
А в голосе Зои прозвучало смятение:
– Погодите. Глеб… Слушай, ты правда ничего не знаешь?
– Не важно, Зоя. Через день-другой я узнаю столько…
Помянув мою мать, она отключилась.
Я метнул трубку на диван.
Дашка прокомментировала:
– Ни фига себе! Уже круги пошли.
Я ткнул пальцем в свой автопортрет:
– Вот что бывает с Мангустом, нарушающим заповеди. Сидел бы под пальмой, ел бы финики.
Дарья развернула меня к себе.
– А я?
– А ты вытаскивала бы косточки у меня изо рта.
Подумав, Дашка мотнула «конским хвостом».
– Сядем под другую пальму, под кокосовую. Они без косточек.
– Мысль, – кивнул я, глядя в окно.
Сгущались сумерки, по стеклу ползли дождевые капли. Город со своими болячками и неурядицами готовился к ночи.
Дашка встала передо мной:
– Про что морщишь лоб?
– Осталось одно дело.
– Какое?
Я взял ее за руку.
– Пойдем, тебе понравится.
Мы вышли из квартиры под дождь. Дашка следовала за мной, не задавая вопросов. Лишь когда садились в «жигуленок», вздохнула:
– Долгий день, долгие хлопоты.
«Жигуленок» наш понесся по улицам, на которых кое-где зажглись фонари, кое-где не зажглись, а где-то вообще отсутствовали. Увы, Стив Пирс, такова жизнь, от которой ты учил меня держаться подальше.
ГЛАВА 25
У дома Сычихи фонари горели. Вокруг были густо припаркованы автомобили, но ничего похожего на бежевый «Чероки». Впрочем, здесь могли оказаться и другие враждебные объекты, атакующие и просто следящие. Однако в их реальности я сильно сомневался. Следить за домом капитана Сычовой смысла не имело ни бандитам, ни коллегам из МУРа. Как-никак она профессионал и, козе понятно, сюда не сунется. А если кто-то вздумал все же перестраховаться, что ж… с ним я решил особо не церемониться. Как говорится, гулять так гулять.
Из-за дождя у подъезда было безлюдно. Дашка поежилась:
– Здесь она живет? Так себе домик.
Дверь подъезда, разумеется, распахнулась перед нами сама.
– Прошу, – пропустил я вперед жену.
Дарья продолжала допытываться:
– Ну и зачем? Какое у нас тут дело?
– Не здесь же, – ответил я. – В квартире, конечно. Давай по лестнице поднимемся: мало ли.
– Ждем сюрпризов? – встрепенулась Дашка.
– Всегда, – кивнул я. И как в воду смотрел.
На сей раз это оказались подростки. Когда я, опередив Дарью, бесшумно ступил на лестничную площадку, они возились с дверным замком. Трое пацанят лет четырнадцати. Увлеклись так, что даже караул не выставили. Я покашлял – они подскочили. У одного из рук выпала отвертка и звякнула о кафель. Двое сиганули по лестнице вверх. Третий замешкался, и я поймал его за ухо.
– В этом подъезде живете, щенки? – Я дернул за ухо. – Своих же соседей чистите?
Он заканючил ломающимся баском:
– Пусти, козел! Она не сосед, она мент!
На площадку поднялась Дарья и задиристо уточнила:
– Кто мент – я мент?
Пытаясь вырвать ухо из моих пальцев, пацан верещал:
– Не вы мент, а Сычиха! Пусти, гад! Брата позову – он тебя уделает!
Уж само собой. Чуть что – они стращают братом, реальным или мифическим. На таких шпанят я в своей школе насмотрелся и потому ухо его отпускать не спешил.
– Откуда знаешь Сычиху?
– Ее все знают, она из МУРа! Уй, больно!
Мы с женой переглянулись. Терять на него время было бессмысленно.
– Что с ним разговаривать? – Дашка подняла с пола отвертку. – Дай-ка я глаза ему выколю.
– Выкалывай, я держу.
Актерские способности Дашки значительно превосходили мои. Когда она шагнула, свирепо нацелив отвертку, горе-взломщик заорал как резаный. И что знаменательно, никто из соседей носа не высунул. Дашка с отверткой наперевес сделала еще шаг, а я, по оплошности как бы, упустил ухо нашего фигуранта. Пацаненок чесанул по лестнице, словно джейран по каменистым склонам. И где-то вверху за ним захлопнулась квартирная дверь.
Дашка положила отвертку на подоконник.
– Преступность вроде понизили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41