Резинкой от трусов? У них «узи», а я, по твоей дури, даже «Макарова» не захватила.
В последний разок я вмазал джипу в зад и решил, что хватит: мы стали привлекать внимание. Теперь я просто следовал за «Чероки», как влюбленный петух за цыпочкой.
– Оружие – вещь коварная, – заметил я. – Порою оно не стреляет, а порой стреляет не туда.
Светлана хмыкнула:
– Угу, надейся. Не пойму я тебя, Глеб: на психа вроде не похож…
– Разве? – подосадовал я. – А ведь как старался. Ты сообщила Калитину, что прячешься на складах в Ясенево?
Тут бежевый «Чероки», свернув с магистрали, помчался по узкой улочке. Я, само собой, рванул за ним.
– Сообщила, – хмуро отозвалась Светлана. – Только Леша ни при чем. Противно расставлять ему ловушки.
– Ну да, – кивнул я. – Чист, как ангел.
Глаза ее сверкнули:
– Его же подстрелили! Соображай тупой башкой!
– Соображаю, как могу. Когда в тебя стреляли возле бара, он почему-то слинял заранее. Совпадение? Возможно, однако профессионал обязан взять это на заметку. И вот вам пожалуйста, возле моей школы майор Калитин обнаруживает в моторе взрывчатку. Можно сказать, спасает группу от гибели. Тут он если не герой, то матерый опер, верный товарищ. Неужели у кого-то сомнения? Ну так вот, извольте: нынче в Сокольниках опять нападение. Причем на месте встречи, о котором знал лишь Калитин. Может, он поделился с Гномкиным и знали двое? Допустим. Пусть Серега навел бандитов, чтоб убрать тебя и заодно подставить Лешу. Вполне правдоподобно. Только знаешь, Свет, что меня в этом варианте смущает? Рана в бедро из автоматной очереди. Ювелирная, можно сказать, работа. Капитан Сычова убита, майор Калитин ранен. Нравится такой сюжет?
Светлана хмуро молчала.
Джип меж тем юркнул в переулок, свернул там еще раз и замедлил движение. Дело близилось к развязке.
– Меня почему-то не задело, – буркнула Сычиха. – А должно было, по идее, прошить пополам с тобой вместе. Как это объяснить?
– Промазали. – Я свернул за «Чероки» в заставленный ящиками тупик. – Не бандиты, а сапожники.
Глядя на застывший джип, Светлана в тревоге пробормотала:
– Грин Глеб Михайлович, иди на хер.
– Не сразу и не вдруг, – возразил я, глуша мотор. – Посиди в машине, я сейчас.
Но она, приоткрыв дверцу, ступила на асфальт:
– Думаешь, я дорожу этой сраной жизнью?
Я втянул ее за руку обратно:
– Дорожишь, дура. Еще как дорожишь. Именно этой сраной жизнью.
«Чероки» с тонированными стеклами стоял, почти упираясь в кирпичную стену, и казался безлюдным. Пассажиры его никак себя не проявляли.
Светлана вырвала у меня руку:
– Ладно, что будем делать?
– Посиди спокойно, – попросил я. – Не путайся под ногами.
Она посмотрела мне в глаза:
– А если…
– Свет, никаких «если». Просто подожди.
– Сколько ждать?
– Пять минут. Выдержишь? – Я вышел и направился к «Чероки».
За спиной послышалось:
– Пять минут! Засекаю!
Я обошел джип справа. Стекло тотчас опустилось, в него просунулось дуло автомата. Затем обозначилась коротко стриженная ухмыляющаяся рожа.
– Че я говорил, Ген: сам притопает. С тебя пиво.
В джипе оказалось трое: сзади двое с автоматами и один за рулем. Лица их лучились довольством.
– Нет вопросов, – отозвался тот, который Гена, – ящик с меня. Раз мудак притопал – значит, чего-то я в жизни не догоняю.
– И Сычиху, главное, приволок, – хохотнул водитель. – Чтоб нам не париться. За это мы должны ему пиво поставить. Какое предпочитаешь, Француз?
Итак, они знали, кто я. То есть чью кликуху присвоил их хозяин. Знали, но не боялись и даже шли на обострение. Поразительно.
– Погоди с пивом, – отмахнулся тот, кто начал разговор. – Сперва пусть отсосет дуло моего строчилы, чтоб не воняло порохом. Отсасывай, Француз, и вали: не тронем. – Он шевельнул автоматом. – А за то, что ты нашу тачку трахал, мы трахнем Сычиху. Так на так будет, по справедливости.
Воистину поразительно. Сколько лет живу – не перестаю удивляться подобным типам. Они даже не задались вопросом, как осмелился я переть на них без оружия, на что, собственно, я рассчитывал. Я и рта не раскрыл, а умники эти, не интересуясь, за каким чертом я к ним явился, лихо настроились на потеху. Причем настолько самоуверенны, что вроде и не торопятся. Однако мне, в отличие от них, время было дорого. И я сказал тому, кто предлагал мне сосать дуло:
– Отвезешь меня к Остапчуку, жив останешься. На размышление – десять секунд. Девять, восемь, семь…
Речь моя произвела эффект больший, чем все предыдущие мои военные действия. Водитель, врубив зажигание, произнес нечто вроде «уе-о-о!». Тот, кто держал меня под прицелом, всполошился:
– Какой Остапчук? Че ты гонишь? – И подтвердил, таким образом, информацию Стаса.
– Шесть, пять, четыре… – отсчитывал я.
Тот, который Гена, взревел:
– Мочи его! Сычиху упустим!
– Выстрелишь, – предупредил я, – убьешь своего кореша. Три, два, один…
Гена завопил:
– Жми! Че ты ссышь?!
И спец по сосанию дула выпустил по мне автоматную очередь. Едва ли учитель мог бы меня упрекнуть, что я использую Силу без крайней необходимости. Все пули до единой вошли в стрелявшего и в его напарника, сразив обоих наповал. Один распластался на сиденье, другой сполз на пол. Места каждому хватило с избытком.
Заметив бегущую ко мне Светлану, я распахнул дверцу джипа и опустился на сиденье рядом с водилой, который уже намылился драпать. Я схватил его за кадык.
– Без глупостей. Вези к Остапчуку.
Парень, хрипя, замотал головой.
В дверь просунулась Светлана. Увидав сзади двух убитых, она пробормотала:
– Ни хрена себе хрень! – И после тонкого этого замечания осведомилась: – Что случилось? Стреляли вроде в тебя.
– Промахнулись. – Я чуть ослабил хватку на кадыке водителя. – Давай к Остапчуку.
Водитель опять мотнул головой:
– Не повезу. Хоть на куски режь.
Я показательно заскрежетал зубами:
– Повезешь, гнида! Хочешь остаться цел, сучий потрох, повезешь!
Сычиха таращилась на меня в приоткрытую дверцу, и в серых ее глазах мелькнула насмешка. Я мысленно послал ее к чертям. Ну да, я не актер, играю как могу.
– Хоть на куски режь, – повторил водитель, моргая. Годков ему было чуть больше двадцати, и лицо вовсе не походило на бандитское. В тот момент, разумеется, когда его держали за кадык.
– Резать тебя не стану! – проревел я. – Просто выну кишки и на член намотаю! Усек, пидор?! – Этим я решил ограничиться, поскольку ничего более впечатляющего с ходу придумать не мог. – Вези к Остапчуку! Считаю до трех!
Парень упорно мотал башкой.
– Можешь вынимать кишки, – выдохнул он. – Что бы ты со мной ни сделал, Остапчук сделает хуже.
Черт! Поскольку выполнять свои угрозы я, конечно же, не собирался, положение создалось патовое. Водитель боялся хозяина гораздо больше, чем обещанных мной пыток.
– Сдадим его на Петровку, – предложила Светлана. – Вместе с двумя трупами. Посмотрим, как он запоет.
Очевидно, она и сама сомневалась, что это решение будет наилучшим. Тем более что при упоминании о Петровке физиономия водителя выразила явное облегчение. Голова моя работала в поисках продуктивной идеи. Ничего интересного, увы, на ум не приходило. Оставалось, как говорят шахматисты, сделать тихий выжидательный ход.
– С Петровкой погодим, – сказал я и встряхнул водителя. – Карандаш, бумага есть?
Он кивнул.
– В «бардачке».
Среди сигаретных пачек, жвачки и прочего хлама я обнаружил шариковую ручку и – вот находка! – стопку открыток с изображением букета роз. Подобные «визитки» лже-Француз оставлял на трупах. Я предъявил одну из открыток Светлане.
– Узнаешь?
Сычиха ломанулась в машину:
– Дай мне этого урода! Я из него не то что кишки…
– Погоди, – отстранил ее я. – Сделаем кое-что получше. – Отпустив кадык водителя, я распорядился: – Подставь-ка спину.
Потирая горло, парень с готовностью согнулся. Я положил ему на спину открытку и на оборотной стороне написал: «Остапчук! Хороня своих гаденышей, помни: я тебя не люблю. Сычиха».
– Ну? – произнесла Светлана. – Что там?
Я протянул ей открытку:
– Ответ Татьяны Онегину.
Прочтя, она хмыкнула.
Забрав открытку, я положил ее на грудь одного из трупов и придавил прикладом автомата.
– Отвезешь это послание, – сказал я водителю. – И передашь привет Французу от Француза.
– Понял, урод?! – прошипела Светлана.
Парень торопливо кивнул:
– Нет проблем. – Такой поворот событий вполне его устраивал. – «Жигуль» свой отгоните. Чтоб не задеть.
– Объедешь, чайник! – Светлана отошла, освобождая мне выход.
Как только я вылез из джипа, водитель, не потеряв ни мгновения, виртуозно выскочил задним ходом между «жигуленком» и стеной, развернулся и был таков. Светлана в досаде пнула картонный ящик Тот жалобно скрипнул и шлепнулся в кучу своих собратьев.
– Так его, – одобрил я, садясь за руль. – Едешь или продолжишь баталию?
Она стряхнула с джинсов комочки подсохшей грязи, влезла в машину и захлопнула дверцу. Включив зажигание, я вырулил из тупика и поехал на Дашкину… то есть на конспиративную нашу квартиру. Дождь наконец прекратился, однако небо оставалось пасмурным.
Светлана покосилась на меня:
– После твоей открытки он совсем оборзеет.
– Куда уж более? – возразил я.
– Он сдвинутый, Глеб. Что он теперь натворит?
– Свет, он не сдвинутый, он маньяк. Если раньше он за тобой просто охотился, то теперь ты станешь для него наваждением. Во всяком случае, очень на это надеюсь.
– Приманку из меня делаешь?
– Ты уже приманка, Свет. Я лишь повысил твою цену.
Мы не спеша катили в автомобильном потоке, и я мог поручиться, «хвостов» за нами не было. После короткого молчания Светлана произнесла:
– Понравились мне два момента. Знаешь, какие?
– Скажешь – буду знать.
– Как эти уроды промахнулись в тебя с трех шагов и как ты… – Смеясь, она передразнила мой голос – «Кишки на член намотаю, пидор!» Ну, блин, кино!
– И что такого? – разозлился я, обходя на повороте «Мерседес». – Некоторые в каждую фразу умудряются вставлять слово «хрен».
Сычиха продолжала смеяться. Такого с ней еще не бывало.
– Да ладно. Что покраснел-то?
– Свет, я за рулем, – напомнил я. – Можешь не отвлекать?
Она примолкла. Но ненадолго.
– Расскажи про Остапчука, – потребовала она. – Кто он и что о нем известно?
– Вот это пожалуйста. Хоть информации у меня, что называется, кот наплакал.
И я поведал то немногое, что нарыл Стас о шестом спецотряде и о свихнувшемся его майоре. Светлана слушала, не перебивая. Лишь соскребала ноготком с одежды грязь.
ГЛАВА 23
Когда мы вошли, оказалось, что Стас уже вернулся. Они сидели втроем на кухне и ели бутерброды. Ноздри Щекотал кофейный аромат.
– Мы тоже хотим, – сказал я.
Стас подвинул нам два табурета. Дарья скользнула взглядом по испачканной майке Светланы.
– Момент, ребята. – Она взглянула на кофемолку. – Сварю свежего.
Светлана конфузливо покосилась на Стаса:
– Пойду руки помою.
Но Илья, глядя на ее одежду, произнес:
– Капитан Сычова, доложите обстановку.
Светлана собралась его отбрить, но Стас ответил за нее:
– Шла, упала, ничего не помнит. Очнулась в сточной канаве.
Сычиха вспыхнула.
Илья обернулся к Стасу:
– Рыжий, ты интеллектуальный эмбрион. Тебе об этом говорили?
Шевельнув могучими плечами, Стас взглянул на него с интересом:
– Почему эмбрион?
– Хорошо, не спросил, почему интеллектуальный, – вздохнул Илья. – Потому, Рыжий, что в них наверняка стреляли. Света бросилась на землю и, поскольку шел дождь… Я не прав?
Дашка замерла с кофемолкой в руках.
Я невозмутимо подошел к раковине.
– Умыться, кстати, можно и здесь.
Стас воззрился на Илью с недоверием:
– Почему тогда на Глебе ни пятнышка?
Илья погладил бороду:
– Потому, думаю, что наш ребе… Глеб то есть… лежал на девушке сверху. В смысле – прикрывал своим телом. Если ошибаюсь, пусть меня поправят.
Стас вопросительно взглянул на Светлану. Светлана ошеломленно таращилась на Илью.
– Докладываю, борода, – отчеканила она. – Все было так, как ты сказал.
Дашка потрепала Илью по волосам:
– А в шахматы пропер. Две партии.
Рыжий уставился в пол:
– Свет, извини.
Светлана подошла к раковине и, намыливая руки, проговорила:
– Если б там оказалась сточная канава, Стас, я бы в нее сиганула. Когда стреляют на поражение, лучшего места не отыщешь.
Краска затопила веснушки на физиономии Стаса.
– Я же извинился.
На этих словах Дашка врубила кофемолку.
– Что?! – крикнула она. – Ничего не слышно!
Стас купился и проорал:
– Я извинился! Я сказал «ластик»!
Дашка выключила кофемолку.
– Теперь поняла. – И стала пересыпать молотый кофе в турку.
Сычиха обвела нас взглядом:
– Какой еще, на хрен, ластик?
Тут я не выдержал:
– Еще раз произнесешь слово «хрен», из окна выброшу!
Дашка вклинилась между нами:
– Не смей угрожать посторонним женщинам.
– Не встревай, выпорю! – пообещал я.
– Меня, что ли?
– Кого же еще!
– Другое дело.
Мы с женой рассмеялись.
Светлана улыбнулась из-за Дашкиной спины.
– Ладно, постараюсь без хрена. – Славная у нее была улыбка. – Так что еще там за ластик?
Дашка объяснила:
– Если ты говоришь «ластик» – значит, стираешь произнесенные тобой необдуманные слова. Вычеркиваешь их из жизни, вот и все.
Светлана смотрела на нее, будто не верила ушам.
– Значит, Стас стер насчет сточной канавы?
Рыжий вскочил со стула.
– Свет, если я сказал «ластик» – значит, «ластик»! И хватит об этом!
– Конечно, Стас, – поспешно согласилась Светлана. – Просто я сперва не поняла.
Рыжий хмуро плюхнулся обратно на стул.
– Тогда, может, начнем наконец разбор полетов?
Тут он был прав. Присев к столу, мы со Светланой по-военному сухо изложили наше приключение.
Повисла тишина. Дашка сверлила меня глазами, в которых читалось: «Почему там была не я?» Илья размышлял, поглаживая бороду. Стас вроде бы с завистью посетовал:
– Надо же, а у меня – как по маслу. Встретился с этим Гномкиным – верзила еще тот, выше меня почти на голову… Кстати, Свет, как он в рукопашном? Силен?
Светлана едва не поперхнулась кофе:
– Не очень. Рыхловат.
– Тренироваться надо с такими данными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41