- Даже в особых случаях?
- Такие не указаны!
- Но...
- Повторяю, сержант. Нам не было указано ни на какие исключения! Мы
не двинемся с места, пока не появится старший командир.
- А как скоро он может появиться?
- Не знаю.
- Тогда, я схожу сам. Подожди меня здесь, Гретен. Командный пункт в
этом направлении? Спасибо.
Он закинул свою винтовку за плечо и исчез за деревьями. Больше мы
никогда его не видели.

До этого момента я держался из последних сил, но тут уж можно было бы
и дать себе слабинку. Скоро прибудет помощь. Медленно, очень медленно, я
погрузился в беспамятство.
Очнулся я от ужасной боли. Раненая нога ниже колена распухла и
малейшее движение вызывало судорожные боли, молотом отдававшиеся в голове.
Постаравшись принять положение, при котором боль хоть ненамного
уменьшилась бы, я начал осматриваться.
Я лежал в тени деревьев на самом краю поляны. На другом ее конце
находилась группа пленных и рядом с ними несколько охранников. Но
большинство солдат располагались невдалеке от меня. Среди них я заметил и
новое лицо. Человек лет тридцати, в чине фельдфебеля, угрожающе размахивая
руками, что-то говорил им.
Небо над нами отдавало красным. Это лучи заходящего солнца создали
удивительную картину. Его лучи падали на мундиры френдлизцев, создавая
причудливую игру красок.
Красное и черное, черное и красное - цвета зловеще отражались на
кроне деревьев.
Я прислушался и услышал, о чем разговаривали солдаты.
- Ты мальчишка! - рычал фельдфебель. Он потряхивал головой, не в
силах сдержать своих эмоций. Его лицо было красным в лучах заходящего
солнца.
- Ты мальчишка! Сопляк! Что ты знаешь о борьбе за выживание на наших
суровых, каменистых планетах? Что ты знаешь о целях тех, кто послал нас
сюда защищать Слово Божье? Неужели ты не хочешь, чтобы наши дети и женщины
жили и процветали, когда все вокруг хотели бы видеть нас мертвыми?
- Но кое-что я знаю, - ответил чей-то знакомый голос. - Я знаю, что
мы правы. Мы во всем придерживаемся Кодекса Наемников.
- Заткнись! - рявкнул фельдфебель. - Что этот Кодекс перед Кодексом
Всемогущего? Что значат эти клятвы перед клятвой Всевышнему. Элдер Брайт
сказал, что мы обязаны победить! Эту битву должны услышать в будущем. Нам
нужна только победа!
- Но я говорю...
- Молчи! Я не желаю слушать тебя. Я твой командир! И только я могу
говорить Слово Божье! Нам приказали атаковать врага. Ты и еще четверо
должны немедленно отправиться на командный пункт. Не мне тебе напоминать,
к чему может привести неповиновение командиру.
- Тогда мы возьмем пленных с собой...
Фельдфебель вскинул винтовку и направил ее на спорящего с ним
солдата.
- Так ты отказываешься подчиниться приказу?
Он немного отошел в сторону и только тут я заметил, что неизвестный,
чей голос показался мне знакомым, - рядовой Гретен.
- Всю жизнь я преклоняюсь перед Богом, и мне не страшно умереть...
Я пытался привстать, но ужасная боль пронзила мое тело.
- Эй! Фельдфебель! - закричал я, превозмогая боль.
Тот быстро оглянулся, и ствол его винтовки холодно уставился мне в
глаза. Осклабившись, он кошачьими шагами направился в мою сторону.
- О, ты уже очнулся, - поинтересовался он. Багровый отблеск заката
играл на его физиономии. Его улыбка ясно показала мне, как отлично он
понимал, что даже малейшее физическое усилие может меня прикончить.
- Очнулся достаточно, чтобы услышать кое-какие интересные вещи, -
прохрипел я. В горле у меня пересохло, нога начала непроизвольно
вздрагивать. Но неукротимая ярость наполняла мое тело невиданной силой.
Казалось, еще немного, и она, вырвавшись, испепелит негодяя на месте.
- Разве ты не знаешь, что я ньюсмен? И все действия, которые могут
причинить мне вред - противозаконны! Вот мои бумаги.
Фельдфебель осторожно нагнулся, взял документы и начал внимательно их
рассматривать.
- Все верно, - сказал я, когда он снова взглянул на меня. - Я
ньюсмен. И я не прошу тебя, а приказываю! Мне необходимо срочно в
госпиталь! И мой помощник, - я указал на Дэйва, - должен быть со мной.
Фельдфебель снова уткнулся в документы. Когда он снова оторвал от них
свой взгляд, лик его был грозен. Это был лик фанатика.
- Я знаю тебя, ньюсмен, - заревел он. - Ты один из тех писак, которые
в своих статейках чернят Слово Божье. Твои документы - халтура и
бессмыслица. Но ты мне нравишься, так как уже успел получить свою долю
справедливости. И поэтому я отправлю тебя в госпиталь, и ты напишешь
историю нашей борьбы, историю торжества Бога и его последователей.
- Отправь меня немедленно! - приказал я.
- Успеешь! - махнув рукой, прервал он меня. - В тех документах,
которые ты мне дал, я нигде не нашел сведений о твоем помощнике. На его
документах нет ни одной подписи наших командиров о том, что он твой
помощник. А что это значит? А? А значит это то, что этот человек - шпион!
И поэтому место его с другими военнопленными! И он встретит то, что угодно
будет Богу!
Бросив документы к моим ногам, фельдфебель повернулся и пошел прочь.
Я закричал, требуя, чтобы он вернулся, но он не обратил на это никакого
внимания.
Но Гретен подбежал к нему, схватил его за руку и что-то зашептал на
ухо, указывая на группу пленных. Фельдфебель грязно выругался.
Подойдя к солдатам, он закричал:
- Становись!
Стрелки поспешно бросились выполнять команду.
- Смир-но! Напра-во! Шагом марш! Рядовой Гретен! По прибытии на
командный пункт доложите командиру, что я послал вас на помощь атакующим.
Фельдфебель немного постоял, глядя вслед удаляющимся солдатам, а
затем, вскинув оружие наизготовку, медленно направился к пленным.
- Теперь, когда ваши защитники ушли, - угрюмо начал он, - все стало
на свои места. Нас впереди ждет не одна атака, и оставлять вас, врагов, в
нашем тылу я не могу. А тратить солдат для вашей охраны тоже невозможно,
когда на счету каждый боец. Поэтому я посылаю вас туда, откуда вы уже не
сможете больше повредить помазанникам Божьим!
И только сейчас я окончательно понял, что он задумал.
Крик боли и ненависти, вырвавшийся из моего горла, потонул в громе
автоматических выстрелов.

13
Я мало что помню после этого. Помню, как фельдфебель направился ко
мне после того, как перестали шевелиться тела. Он тяжело шел ко мне, держа
свое орудие в одной руке.
Он стоял возле меня и долгим задумчивым взглядом смотрел мне в глаза.
Я попытался встать, но не смог.
- Не беспокойся, ньюсмен, я тебя не трону, - сказал он, глядя на
меня. Его голос был глубок и спокоен, но глаза были безумны. - Одного
только прошу у тебя. Поспеши с этой историей. Ты будешь жить, чтобы всем
рассказать о том, что здесь произошло! И пускай все узнают, как беспощадны
могут быть Божьи воины к нечестивцам! Может быть, я скоро паду в штурме, в
этом или в следующем, но я рад, что исполнил волю того, кто только что
управлял моими пальцами! Твоя писанина ничего не значит для тех, кто
читает только писание Бога Битв!
Он отступил назад.
- А теперь оставайся здесь, ньюсмен, - усмехнулся он одними губами. -
Не бойся, они найдут тебя и спасут. - Фельдфебель повернулся и ушел. Я
смотрел на его черную спину, тающую в темноте, до тех пор, пока не остался
один в темном лесу, один на один с трупами.
Не знаю, как я добрался до них, как нашел Дэйва. Он был залит кровью,
я чувствовал ее. Я приподнял его голову и поставил рядом горящий фонарь.
- Эйлин? - внезапно спросил он, когда луч света упал ему в глаза. Но
глаз он так и не открыл. Я начал тормошить его, что-то говорить, что-то
очень странное.
- Она скоро будет здесь, - пытался я его успокоить.
Он ничего больше не сказал, а только тяжело дышал.
Отчаяние разрывало мне сердце. Я не обращал внимания на боль,
терзающую мое тело. Все мои мысли были заняты Дэйвом. Я что-то говорил,
плакал, молил бога о помощи, но все было зря.
Внезапно я заметил, что Дэйв открыл глаза. Я наклонился и вдруг
увидел на его лице счастливую улыбку.
- О, Эйлин, ты наконец пришла! - еле слышно произнес он.
Я не знал, что сказать, и только слезы капали из моих глаз.
Дэйв еще что-то прошептал и вдруг замолчал на полуслове.
В это время взошла одна из лун Новой Земли и при ее свете я увидел,
что мой шурин мертв.

14
Меня нашли вскоре после восхода солнца, но не френдлизцы, а
кассидиане. Кейси Грим ударил во фланг наступающим войскам Севера,
опрокинул их и начал преследовать по всему фронту. И всего за сутки отряды
Френдлиза, полностью обескровленные, вынуждены были капитулировать.
Гражданская война между Севером и Югом Новой Земли была закончена полной
победой кассидиан.
Но меня это не беспокоило. В полубессознательном состоянии меня
доставили в Блаувейн, в госпиталь. Излечение мое несколько затянулось, так
как рана оказалась запущенной, и я потерял много крови. Положение еще
ухудшилось моим ужасным моральным состоянием.
Чтобы немного привести меня в чувство, врач сказал мне, что
фельдфебеля, который совершил то гнусное убийство, взяли в плен и после
недолгого разбирательства расстреляли за нарушение Кодекса Наемников. Но
что это могло изменить? Ведь я не смог уберечь Дэйва!
Я чувствовал себя как в те часы, которые только недавно сломались.
Они уже не могут показывать точного времени, но если их поднести к уху и
немного потрясти, то можно было бы что-то и услышать. Я сломался, сломался
внутренне. И даже известие, пришедшее из "Интерстеллар Ньюс Сервис" о моем
зачислении полноправным членом Гильдии не могло ничего изменить в моей
жизни. И тогда меня послали на Культис, на одну из двух планет Экзотики,
для лечения.

На культисе мне пообещали быстрое излечение, если удастся выбрать
способ, которым меня можно будет вылечить. Дело в том, что они не могли
применять в моем случае свою власть. Основная их философская концепция
заключалась в том, что они не могли использовать силы их собственных
личностей для проникновения в психику других индивидуумов. Они могли
только предлагать идти по тому пути, который был бы желателен для
успешного излечения.
И инструмент, который они выбрали в качестве указателя направления,
был достаточно могущественен. Это была Лиза Кант!
- Но ты же не психиатр! - изумился я, когда она впервые появилась
передо мной. Определенно, в ее присутствии я глупел, говорил резкости и
легко раздражался.
- Но откуда тебе известно, кто я? - усмехнулась она. - Ведь с нашей
последней встречи на Земле прошло без малого шесть лет! Не считая, правда,
мимолетной встречи на Фриленде, но ты тогда даже не спросил, чем я
занималась все это время. Так вот, знай, все это время я была студенткой и
изучала психологию в одном из Университетов Культиса.
- Значит, ты и в самом деле психиатр?
- И да, и нет! - спокойно ответила она. Внезапно она улыбнулась мне.
- В любом случае, как мне кажется, психиатр тебе не нужен.
Когда она сказала это, я понял, что это была моя мысль, мысль,
которую я всячески старался от себя прогнать. "Но если она это поняла так
быстро, значит, она может все знать обо мне!"
- Может быть, это и правда, - усмехнулся я. - Может быть, мы сможем
немного поболтать!
- Не возражаю, - просто сказала она.
- Почему Ладна думает, что ты... что ты могла... в общем, что ты
должна была навестить меня?
- Не просто навестить тебя, а работать с тобой, - поправила она меня.
Она была одета не в одежду Экзотики, а в простое белое платье. Ее
голубые глаза показались мне гораздо более голубыми, чем я помнил.
Внезапно она метнула в меня свой взгляд, как отточенное копье.
- Потому что он верит, что я единственный человек, кого ты можешь
послушать.
Взгляд и слова потрясли меня. Я понял, что эта девушка что-то для
меня значит в жизни.

Прошло несколько дней. К этому времени я, пробудившийся и
настороженный, использовал свою способность смотреть и увидел, что делали
со мной люди Экзотики. Я постоянно жил под тенью, искусно сплетенным общим
давлением, давлением, которое не предназначалось для управления моим
поведением, но которое постоянно вынуждало меня самому держать рукоять
своего существования и направлять свою жизнь в определенную сторону.
Вероятно, на структуру, которая составляла мою сущность, влияло
окружение... стены, люди и все, что угодно. Все это вынуждало меня жить...
не просто жить, а жить активно, полно и радостно.
И Лиза была частью этого.
Я начал замечать, что я пробуждаюсь от депрессии, не только от всего
окружающего, но и от ее голоса, смеха, запаха. Все это оказывало
максимальное давление на мои развивающиеся чувства. Я не думаю, что Лиза
воспринимала себя как часть обстановки, продублировавшей ожидаемый эффект.
Я думаю, что Лиза, как и я, была влюблена.
Женщины не представляли для меня сложностей с того момента, как я
покинул дом дяди и осознал свою власть над умом и телом. Особенно
красивые, в которых был часто какой-то странный голод в любви и которые
очень часто покидали меня, так и не поняв, что их ко мне притягивало.
Но до Лизы они все, красивые или нет, немного поломавшись, уходили
ничего не знача для меня. Это было так, словно они были певчими пташками,
но стоило им только провести у меня ночь, как они превращались в
обыкновенных воробышков, а их необыкновенное пение превращалось в обычное
чириканье. Но потом я понял, что здесь была моя ошибка. Это я делал их
такими. Благодаря мне, моим словам, они мгновенно вспархивали, и мы парили
вместе в чудесном замке, построенном из света и воздуха, обещаний и
красоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21