Она перевела взгляд на необычно широкие запястья Римо, и в ее глазах загорелся огонек узнавания.
– Я все вспомнила! Несколько лет назад я обслуживала вас во время рейса в Детройт!
Потом, очевидно, предавшись каким-то неприятным воспоминаниям о подробностях той встречи, она покраснела и вздохнула.
– Я тоже вас вспомнил, – кивнул Римо. – Вы все время норовили сесть мне на колени.
– Я... тогда я еще была не замужем, – смущенно промямлила стюардесса. – Не хотите ли выпить, сэр?
– Нет, – ответил вместо Римо мастер Синанджу, которому все на свете стюардессы были абсолютно безразличны.
– А вы? – не отставала она от Римо.
– Минеральной воды, если можно.
Наполняя маленький пластиковый стаканчик, стюардесса тихо произнесла:
– Я хотела бы извиниться за свое поведение в тот раз...
– Хорошо, ваши извинения приняты.
– Просто не знаю, что тогда на меня нашло. Я никогда не пыталась садиться на колени к пассажирам и до замужества, и после него.
– Бросьте, все давно забыто.
– Кажется, вы за это время постарели.
– Ничего подобного.
– Тогда похудели?
– Нет, – сказал Римо, беря стаканчик с минеральной водой. – С чего вы взяли?
– Да нет... просто... никак не могу понять, что я тогда в вас нашла особенного. – Она тут же прикрыла рот ладонью. – Ой! Извините, вырвалось...
– Ничего страшного, не переживайте, – мрачно откликнулся Римо, глядя, как пышнотелая блондинка поспешила к следующему пассажиру.
Некоторое время Римо молчал, и лицо его стало мрачнее тучи.
– В чем дело? – удивился Чиун.
– Не знаю... Кажется, мне не хватает обожания со стороны стюардесс.
– Прекрати есть мясо кровожадной твари под названием акула, и все вернется на свои места. Стюардессы будут по-прежнему падать в твои объятия.
– Наверное, я переживаю кризис среднего возраста.
– Ты что, собираешься умереть таким молодым? В таком случае предупреди заранее, чтобы я успел подготовить тебе замену.
Римо усмехнулся:
– Никто не сможет меня заменить, верно?
– Никто не сможет тебя заменить, – согласился мастер Синанджу. Ученик довольно улыбнулся.
– Без моей помощи и руководства, – добавил кореец ложку дегтя в бочку меда. – Конечно, я буду носить по тебе траур. Какое-то время. Не слишком долго. Ровно столько, сколько этого требуют приличия. К чему долго печалиться?
– Прекрати, учитель...
Чиун снова принялся внимательно разглядывать алюминиевое крыло самолета, которое казалось ему не слишком надежным. Старик опасался, что оно может отвалиться во время полета, такая уж у него была фобия. На самом деле такого еще ни разу не случалось, но кореец неустанно твердил, что самолеты постоянно терпят крушения и падают на землю, по крайней мере раз в три месяца.
Римо почему-то вспомнилось, что сказал мастер Синанджу в морге Манхэттена по поводу причины смерти последнего судмедэксперта.
– Слушай, Чиун! Как это может быть, чтобы пчела оказалась не пчелой?
– Может, если она действительно не пчела, – сдержанно ответил учитель.
– Не понимаю. Объяснишь?
– Не хочу напрасно тратить время.
– Пчелы есть пчелы!
– За исключением тех случаев, когда они ими не являются.
– Я видел пчелу. Совсем крошечную пчелу.
– Ты всегда веришь своим глазам?
– Практически всегда.
– Тогда ты действительно видел пчелу.
– А что видел ты?
– Я видел не пчелу.
– Это что-то вроде не дыры?
– Я не стану отвечать на твою головоломку, потому что на нее нет ответа, – нараспев протянул Чиун.
– Как хочешь. Я вздремну чуток, до Лос-Анджелеса еще далеко.
– Целая вечность, если ты будешь храпеть, – фыркнул учитель.
Римо уснул почти мгновенно. Ему снились стюардессы, одетые в платья шмелиных расцветок. К тому же они, словно огромные шмели, пытались ужалить Римо своими длинными ногтями.

Глава 11

Гидеон Кромболд, помощник окружного коронера Лос-Анджелеса, ничуть не сомневался в своем диагнозе.
– Доктор Нозоки погиб от анафилактического шока, – заявил он.
– Наши мнения абсолютно совпадают, – подтвердил его гость. У него было длинное туловище и несколько вертлявая, словно у саранчи, голова. Привлекал внимание пытливый взгляд огромных темных глаз. Уголки рта немного подергивались. «Видимо, – подумал доктор Кромболд, – это объясняется тем, что Хелвиг Вюрмлингер привык препарировать насекомых, а не человека». Впрочем, когда ученый отвел взгляд от тела доктора Нозоки, лицо его по-прежнему передергивало. Очевидно, у него был нервный тик.
– Цианоз, пятна на лице, суженная трахея и другие симптомы указывают на токсический системный шок, вызванный сверхчувствительностью к пчелиному яду. Иными словами, смерть наступила в результате анафилактического шока.
– Вам удалось найти яйцеклад?
– Нет, только точечную ранку и никакого жала.
– Покажите ранку, – попросил Хелвиг Вюрмлингер. Его левый глаз все время подмигивал правому, рот заметно кривился. На нем были очки с толстенными линзами, из-за чего его глаза чайного цвета казались огромными и слегка выпученными, словно у лягушки.
Доктор Кромболд приподнял руку покойника и повернул ее так, чтобы свет огромной флуоресцентной лампы падал на локоть.
– Вот здесь.
Вюрмлингер снял очки, и глаза его обрели нормальную величину. Он взял очки в руку так, чтобы можно было словно в лупу рассмотреть локоть покойника.
– Я вижу точечную ранку, размер которой вполне соответствует размеру пчелиного жала, но самого жала в ней нет.
– Возможно, он его вынул, – предположил доктор Кромболд.
– Вполне может быть. Именно так рекомендуется поступать в случае укуса. Однако, как правило, люди, обладающие сверхчувствительностью к пчелиному яду, очень быстро начинают испытывать респираторные расстройства. Такому человеку понадобилось бы величайшее присутствие духа, чтобы извлечь жало, прежде чем потерять сознание.
Вюрмлингер снова надел очки и посмотрел на доктора Кромболда теперь уже по-лягушачьи огромными глазами.
– Было ли обнаружено в его руке что-нибудь, чем он мог извлечь жало?
– Нет.
– Какой-нибудь беспорядок в одежде?
– Нет. Собственно говоря, его нашли сидящим в кресле.
– У него были короткие или длинные рукава?
– Длинные.
– Странно... Одиночная пчела вряд ли стала бы кусать сквозь одежду.
– Но ведь такое возможно, или я ошибаюсь?
– Почему бы и нет? Допустим, пчела случайно попала в рукав и, не найдя выхода из ловушки, пришла в ярость. А пчелу вы нашли?
– Нет.
– Совсем уж странно! Нет ни жала, ни мертвой пчелы. Пчела погибает после того, как ужалит, потому что загнутое острие жала невозможно вытащить из человеческой плоти. Попытка пчелы высвободить жало приводит в конечном итоге к самоубийству, вроде харакири. Поэтому вы непременно должны были обнаружить где-нибудь поблизости от тела доктора мертвую пчелу.
– Я велел пропылесосить кабинет доктора Нозоки, однако никакой пчелы обнаружить не удалось.
– Странно... в высшей степени странно... – бормотал Вюрмлингер, и все его лицо мелко подергивалось.
– Может быть, она улетела и умерла где-то в другом месте? – предположил доктор Кромболд.
Вюрмлингер энергично замотал головой в знак категорического несогласия с таким предположением.
– Потеряв жало, пчела почти моментально погибает. Она уже не может взлететь и едва ползает. Далеко ей не уйти...
– Увы, пчелы не было, – беспомощно вздохнул доктор Кромболд.
– Увы, пчела не была найдена, – поправил его Вюрмлингер.
– Совершенно верно, – произнес, откашлявшись, доктор Кромболд. Ему было не по себе от этого педантичного энтомолога. – Хотите взглянуть на тела других жертв?
– Нет, я бы предпочел взглянуть на содержимое их желудков.
– Прошу сюда, доктор Вюрмлингер.
В лаборатории доктор Кромболд показал Вюрмлингеру несколько сосудов с черновато-зеленой органической массой. Это было наполовину переваренное содержимое желудков Перри Ното, его жены Хедер и их шеф-повара Реми.
Действия Вюрмлингера были настолько неторопливы и методичны, что на ум доктору Кромболду невольно пришло сравнение с ночным такси, медленно едущим по городским улицам в поисках припозднившегося пассажира. Вюрмлингер медленно и методично рассматривал под микроскопом каждый фрагмент насекомого.
Не выдержав, Кромболд сказал:
– Я подожду вас в кабинете.
И вышел из лаборатории, оставив Вюрмлингера копаться в дерьме, что он делал с наслаждением навозного жука. В ответ на слова Кромболда энтомолог лишь рассеянно кивнул головой.
Не успел Кромболд войти в свой кабинет, как к нему ворвалась чрезмерно энергичная блондинка.
– Это вы тот коронер, который умер?
– Конечно, нет. Умер доктор Нозоки, а я – доктор Кромболд, Гидеон Кромболд. А вас как зовут?
– Тамара Тэрил, телеканал «Фокс», – скороговоркой выпалила блондинка и крикнула через плечо: – Джо, иди сюда!
– Меня зовут Фред, – спокойно поправил ее человек с переносной видеокамерой вместо лица. Во всяком случае, именно так показалось доктору Кромболду поначалу.
– Доктор Вюрмлингер уже здесь? – требовательным тоном спросила Тамми.
– Да, но сейчас он занят.
Тамми достала микрофон.
– Тогда для начала поговорим с вами. Расскажите мне все, что вам известно.
– Не могли бы вы уточнить, что именно я должен вам рассказать?
– У меня слишком мало времени на раскачку. Просто скажите, что думаете, а потом мы в студии отредактируем.
Доктор Кромболд недоуменно захлопал глазами.
– Я имею в виду пчел-убийц, – нетерпеливо пояснила журналистка. – Мне известно, что они уже и здесь появились.
– Чепуха! – возмутился Кромболд. – Доктор Нозоки умер от анафилактического шока, вызванного укусом обыкновенной пчелы. Что же касается остальных...
– Вот-вот, расскажите мне, отчего умерли остальные, – закивала головой Тамми.
– Но я еще не все сказал вам о докторе Нозоки!
– Это же телевидение! Нельзя зацикливаться на чем-то одном, иначе люди потеряют интерес к передаче.
– Знаете, – проговорил доктор Кромболд, снимая трубку телефона, – мне кажется, вам обоим лучше покинуть это здание. Я не давал согласия на телевизионное интервью.
– Слишком поздно! Вы уже сняты на пленку и теперь, чтобы не выглядеть по-идиотски, вам остается только плыть по течению.
Подпрыгнув в кресле, доктор Кромболд ткнул пальцем в объектив камеры, бесстрастно фиксировавшей его побагровевшее от гнева лицо, и завопил:
– А ну выключите эту штуку!!!
В голосе его звенела неприкрытая ярость. Но Кромболд и не подозревал, к каким печальным последствиям приведет его неожиданный выпад. Оператор испуганно вскрикнул, и камера со стуком упала на пожелтевший линолеум. Защитная крышка объектива тут же лопнула.
– Какого черта! Что вы делаете, неуклюжий!... – У Тамми чуть не вырвалось ужасное ругательство.
Оператор повалился навзничь, дергаясь в конвульсиях и тяжело дыша. Дыхание его становилось все более затрудненным, лицо побагровело от удушья.
– Что случилось? – недоуменно воскликнула журналистка.
– П-п-п-пчела! – еле выдавил оператор.
И тотчас из-под его руки, сжимавшей горло, выползло большое, мохнатое, черно-желтое насекомое и, зловеще жужжа, взмыло в воздух.
– Пчела-убийца! – завизжала Тамми, хватая стул в руки. – Это пчела-убийца! Черт побери, я не смогу снять ее на пленку!
– Перестаньте, – воскликнул доктор Кромболд. – Успокойтесь, прошу вас. Она ужалила вашего оператора и сейчас умрет в страшных мучениях.
– Я не хочу, чтобы она ужалила и меня! – продолжала визжать девушка.
– Стойте спокойно, не привлекайте к себе ее внимания, – посоветовал хозяин кабинета, выходя из-за стола. – Она сейчас умрет. К тому же она уже не сможет вас ужалить, жало осталось в коже оператора.
– А сама-то пчела об этом знает? – иронично спросила Тамми, пытаясь отогнать насекомое при помощи стула.
Пчела никак не хотела умирать. Она кружила и кружила над журналисткой, но та не подпускала ее близко, все время размахивая стулом.
Наконец, пчела уселась на верхний ящик каталога и уставилась на Тамми и Кромболда своими многофасеточными глазками.
– Дайте-ка мне скрученную газету, – прошипела девушка, все еще не выпуская из рук стула. Тамми знала, что стулья – лучшая защита против ножа, а пчела сейчас представлялась ей именно таким ножом, только с крыльями.
– Зачем? – удивился Кромболд. – Она и так умирает.
– Вы уверены?
– Пчелы жалят только один раз, а потом неизбежно умирают. Так сказал доктор Вюрмлингер.
– Да? Он ведь знаток пчел, верно?
Тамми медленно и очень осторожно опустила стул.
Склонившись над оператором, она энергично стала трясти его за плечо.
– Поднимайся, лентяй!
Но оператор и не думал вставать. Глаза его были крепко закрыты.
– Кажется, ему плохо, – пробормотала Тамми.
Доктор Кромболд тут же подскочил к парню.
Опытные руки коснулись горла несчастного, пощупали пульс, приоткрыли оба глаза и остановились у рта, пытаясь ощутить теплое дыхание, которого уже не было.
– Он умер, – констатировал доктор.
– Я так и знала! Я так и знала, что его ужалила пчела-убийца! – завопила Тамми и, схватив упавшую камеру, нацелила ее на пчелу.
– Улыбнись всей Америке, маленькое чудовище! Теперь-то я сниму тебя на видеопленку!
На пчелу упал яркий свет камеры. Она тут же взлетела в воздух и бросилась на Тамми.
Пронзительно завопив от ужаса, девушка запустила в насекомое камерой, молясь про себя, чтобы аппарат выдержал второй удар.
Пчела и видеокамера столкнулись в воздухе. Камера еще раз упала на пол, а пчела снова атаковала Тамми, на сей раз уже сверху. Ловко увернувшись от проклятой твари, журналистка схватила газету и свернула ее в тугой твердый рулончик.
– Погоди, я сейчас тебя проучу, маленькая бестия! – взвизгнула Тамми.
Первый удар газетой пришелся мимо цели. Зато второй сбил пчелу на пол. Отскочив в коридор, она с отчетливым звяканьем шлепнулась на раскрашенный шахматной черно-белой клеткой линолеум.
– Где она? – возбужденно закричала Тамми.
Доктор Кромболд выбежал в коридор.
– Я ее не вижу! – закричал он.
Тут пчела переползла с черной клетки на белую.
– Вот она! – завопила Тамми, снова замахнувшись свернутой в трубочку газетой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32