В како
м это ролике Ц концентрированного шампуня «Прелл» или «Хед-энд-Шоулде
рс» Ц новый небьющийся флакон выскальзывал из руки женщины, принимающе
й душ («ОЙ!») и падал на стеклянную полочку, а потом муж героини удивленно р
азглядывал его? «Легкость в применении» Ц этот романс об изобретении вс
поминается мне, стоит на минуту задержаться в отделе шампуней: выражение
в духе Гарольда Гиниана, звучащее из уст моделей с волосами, как у Саманты
из «Зачарованных». Помню и семью, которая скорее скорбно, чем в гневе, выг
оваривала отцу; пожалуйста, не надевай этот синий блейзер, смотри, с тебя д
ождем сыпется перхоть, сначала воспользуйся «Хед-энд-Шоулдерс» («голов
а-с-плечами» Ц отталкивающее название для шампуня, если вдуматься, но ве
дь никто не вдумывается); и женщину, которая так занята, что вынуждена поль
зоваться шампунем-аэрозолем прямо в лифте, приводя в порядок засаленные
волосы и выходя через двенадцать этажей с блестящими локонами.
). Помню старших сестер моих друзей, которые пользовались всеми эти
ми давними шампунями, Ц особенно одну сестру, всегда благоухающую «Аль
берто Ви-О-5» и гелем «Диппити-ду», с волосами, закрученными на несколько р
озовых гибких палочек и три банки из-под «Ар-Си Колы»; мы, девятилетки, ели
сырой бермудский лук на ланч, пока она завтракала и читала «Фестера Бест
ертестера» в мягкой обложке. Воображаю себе старого менеджера по реклам
е, который смотрит в окно, подобно Прусту, вспоминая старые добрые времен
а, когда у компании был огромный бюджет на телерекламу и продажи росли ка
к на дрожжах, а сейчас ему, аутсайдеру, осталось одно Ц листать торговые ж
урналы, чтобы оставаться в курсе новостей в сфере производства средств д
ля ухода за волосами. Скоро все забудут, что именно эта компания ког
да-то начала выпускать шампунь во флаконах из пластмассы высшего сорта,
с приглушенной матовостью пушечной бронзы вместо неприятного блеска и
скусственной кожи, характерного для тогдашних прозрачных флаконов; бла
годаря этому продукция компании сразу вышла в лидеры! Со временем у
мрут все, кто пользовался шампунем одной марки, и он уйдет из памяти живущ
их, лишится своей законной ниши на обочине жизни, превратится в одну из за
мысловатых пластмассовых бутылочек в деревенской антикварной лавке, п
онятную не более чем безделушка IX века, выкопанная на Коромандельском бе
регу. Я не горжусь тем, что основные ингредиенты моей эмоциональной исто
рии сейчас можно приобрести в «Си-ви-эс». Этот факт озадачивает, поскольк
у у меня сохранились исключительно зрительские эмоции: я не пользовался
ни одним из легендарных шампуней, вместо этого я стер о волосы бесчислен
ное множество кусков мыла «Айвори» (уменьшаясь, куски становились вогну
тыми по форме моего черепа) Ц по крайней мере, пока не проработал год в бе
льэтаже. Затем волосы начали покидать мою голову, и я, чтобы компенсирова
ть годы мыльного аскетизма, которые, возможно, и стали причиной потери, пе
решел на шампунь «Джонсонз Бэби».
С каждым годом появляются все новые продукты, и в конце концов, по мере про
никновения этих новинок в твой пантеон шампуней, зубных паст, торговых а
втоматов, журналов, автомобилей и фломастеров, теряешь привычные ориент
иры, не можешь поместить новый продукт в соответствующую ячейку среди зн
акомых торговых марок, потому что их тоже не успел толком усвоить. Что кас
ается шампуней, я, кажется, уже дошел до такого состояния; семейство «Флек
с» меня наконец доконало, и теперь я живу исключительно прошлым: если не с
читать по-настоящему ярких образцов, любой пост-«флексовский» продукт (
вроде этой шведской дряни с березой и ромашкой, «Хельса») для меня не суще
ствует, не присутствует в моей жизни, сколько бы раз я ни видел его на полк
ах. Теоретически могу предположить, что существует момент времени, когда
совокупный объем всех историй о мелочах, накапливающихся у меня в памят
и, охватывающих ряд отделов «Си-ви-эс» и даже творений цивилизации в цело
м, достигнет критической массы и сделает меня пресыщенным, апатичным, не
способным высечь из себя ни единой новой искры энтузиазма; подобного соб
ытия я ожидаю, когда сами аптеки сети «Си-ви-эс» станут жалкими и устарев
шими, как «Райт Эйдз» и «Оскос» до них. Красные буквы и белые запечатанные
пакеты померкнут в тени новинки, которую мы даже вообразить себе не може
м, Ц более чистой, заразительно живой
Распад уже начался: последние несколько ра
з, когда я заходил в «Си-ви-эс», мне вообще не запечатали пакет,
хотя степлер лежал рядом с кассовым аппаратом Ц они просто перешли на п
ластиковые пакеты с двумя прорезями, образующими ручки; верх пакета похо
ж на лямки комбинезона, запечатать степлером этот пластик невозможно. Хо
телось бы знать, неужели пристальное наблюдение и хронометраж подсказа
ли руководству «Си-ви-эс», что из-за хронической нехватки персонала загл
януть в незапечатанные пакеты охраннику будет легче, чем кассирам Ц тра
тить лишние секунды на работу степлером.
.
Впрочем, пока аптеки «Си-ви-эс» занимают в жизни более видное место, чем, с
кажем, «Крэйт-энд-Бэррел», или «Пир-1», или рестораны, национальные парки,
аэропорты, «треугольники науки», вестибюли контор или банки. Все перечис
ленные места Ц новшества для данного периода, а «Си-ви-эс» Ц повседневн
ость. И где-то в этом заведении, по словам Тины, которая осведомлена лучше
меня, есть пара шнурков, приготовленных как раз для рокового дня, когда мо
и шнурки износятся и лопнут. К моему разочарованию, отдел под вывеской «у
ход за ногами» предлагал только упаковки мозольного пластыря, пемзу, сре
дства для размягчения мозолей и натоптышей, чехольчики на пальцы ног, пр
испособления для подстригания вросших ногтей, а остальное место занима
ла продукция «Доктора Шолла». Я заглянул и в «чулки-носки», но нашел там л
ишь первые. Я уже был готов поверить, что в «Си-ви-эс» не торгуют тем, что мн
е нужно, когда, пройдя по проходу 8А под вывеской «чистящие средства», увид
ел шнурки, развешанные поверх банок с кремом для обуви «Киви», рядом с губ
ками и латексными перчатками на подкладке. Это были 69-центовые «сменные ш
нурки для парадной обуви» марки «Си-ви-эс». Легкий дешевый блеск наводил
на мысль, что они сплетены из искусственного волокна, но человеку в здрав
ом уме и в голову не пришло бы требовать непременно натуральные шнурки. В
таблице на обороте каждой упаковки количество парных отверстий на боти
нках соотносилось с необходимой длиной шнурков: согласно ей, я купил для
своих ботинок (с пятью отверстиями) шнурки длиной двадцать семь дюймов. Б
отинки выглядели обшарпанными, и я чуть было не прихватил заодно банку ч
ерного крема «Киви» Ц меня привлек ее архаичный дизайн, такой американс
кий, но проверенный временем, как дизайн банок оливкового масла «Филиппо
Берио», а еще я заметил трогательное сходство птицы киви в белом полукру
ге на банке и белого, вписанного в овал пингвина на черном томике, который
нес в руке. Но я вспомнил, что дома у меня лежат несколько банок черного «К
иви» Ц удивительно, как эта компания до сих пор не разорилась, ведь каждо
й банки хватает очень надолго, думал я: она быстрее затеряется в недрах шк
афа, чем иссякнет ее содержимое.
У каждой кассы вытянулись очереди. Понаблюдав за действиями кассиров, я
выбрал самую опытную на вид женщину Ц индийских или пакистанских крове
й, в голубом свитере, хотя в очереди к ней стояло на два человека больше, че
м в другие кассы: просто я пришел к выводу, что разница в скорости, с которо
й обслуживает клиентов проворный, ловкий кассир и медленный и туповатый
, составляет три к одному, ввиду различия в способностях и интеллекте, и да
же четыре к одному, если сделку осложняет необходимость вернуть какую-л
ибо покупку или заглянуть в алфавитную распечатку с ценами, поскольку на
одном из товаров ценника не оказалось. Индианка была настоящей професси
оналкой: она считывала информацию с ценников и тут же укладывала покупки
в пакет, не хватаясь за них второй раз, она не ждала, когда покупатель набе
рет точную сумму мелочью Ц на своем опыте она уже убедилась, что после сл
ов «подождите, сейчас поищу!», копания в карманах и подсчетов на ладони ис
комой комбинации монет наверняка не найдется, покупатель разведет рука
ми «нет, не наберу» и вручит ей двадцатидолларовую купюру. Выдвижной ящи
к кассы она закрывала бедром и одновременно отрывала чек, а хромированны
м ручным степлером, прикованным цепочкой к прилавку, пользовалась так ум
ело, что лучше нельзя было и пожелать. Единственная заминка получилась, к
огда индианка отсчитывала сдачу женщине, стоявшей передо мной (щипчики,
вазелин «Интенсивный уход», жевательная резинка «Трайдент», светлые ко
лготки и упаковка длинных «Мальборо Лайтс»), и у нее кончились десятицен
товые монетки. Новая партия была запаяна в плотный целлофан. Кассирше по
надобилось десять секунд невозмутимого, бесстрастного сгибания и разг
ибания ленты, чтобы вытряхнуть в поддон четыре десятицентовика
Это промедление я ей
сразу простил: упаковка монет в пластик чрезвычайно осложнила жизнь кас
сира. Бумажные рулоны для мелочи были прекрасны: оригинальные тона, мягк
ая оберточная бумага, отяжелевшая от монет; опытные кассиры навострилис
ь рвать эти рулоны об край поддона и высыпать в него все монеты за какие-н
ибудь пять секунд. Но несмотря на все это, впервые увидев целлофановые ру
лоны (примерно в 1980 году), я заволновался и оживился; в прозрачной упаковке
было легко различить монеты, к тому же целлофан казался продуктом работы
некоего блистательного сортировщика, кассира, или упаковщика из банка.
Но несмотря на неуправляемую плотность, целлофан, в отличие от бумаги, ле
гко рвался, стоило проколоть его (как упаковку грампластинок) Ц и, конечн
о, тяжелые упаковки монет порой рвались сами, поэтому сторонникам целлоф
ановых чехлов для мелочи пришлось увеличить толщину выбранного матери
ала, что периодически раздражало кассирш, особенно с длинными ногтями. З
десь не хватало самой малости Ц язычка, за который можно было бы потянут
ь и вскрыть рулон, подобного нитке на упаковке пластыря, но более функцио
нального.
. Но несмотря на эту задержку, я дошел до индианки со своими шнурками
быстрее, чем добрался бы до любого другого кассира. (Честно говоря, я наблю
дал за ней и раньше, когда заходил за берушами, поэтому уже знал, что она ра
ботает быстрее всех.) Я разменял десятку. Кассирша выложила купюры мне на
ладонь, а мелочь насыпала в образовавшееся корытце Ц самый рискованный
, требующий максимальной ловкости способ, при котором одна рука у меня ос
тавалась свободной для пакета, зато удавалось избежать неловкого прико
сновения к чужой теплой ладони. Мне хотелось объяснить индианке, насколь
ко она шустра, как я рад, что она находит новые жесты и прямые пути, благода
ря которым сделка становится приятной, но не нашел приемлемого, не вызыв
ающего смущения способа выразить эту мысль. Кассирша улыбнулась, церемо
ниально кивнула, и я ушел, покончив со своим делом.

Глава четырнадцатая

Обратный путь от «Си-ви-эс» до офиса показался мне гораздо длиннее. Я куп
ил на уличном лотке хот-дог с кислой капустой (от этого вкусового сочетан
ия меня и сейчас передергивает) и зашагал в ускоренном темпе, чтобы сэкон
омить как можно больше времени от двадцати минут, оставшихся мне для чте
ния до конца обеденного перерыва. В кондитерской, мимо которой я проходи
л, было пусто; за тридцать секунд я успел купить за 80 центов большое, мягкое
печенье с крошками шоколада. На расстоянии пяти кварталов от офиса, ожид
ая, когда переключится светофор, я откусил печенье, и мне сразу нестерпим
о захотелось запить его молоком; я нырнул в «Папу Джино» и купил полупинт
овую картонку в пакете. Отоварившись таким образом, поглощенный мыслями
о ритуальном аспекте упаковки в пакеты, я вернулся на кирпичную площадь
и сел на залитую солнцем скамью поближе к вращающейся двери офиса. Скамь
я была нео-викторианская, из тонких деревянных реек, прикрученных болта
ми к изогнутым чугунным ножкам, выкрашенная зеленой краской Ц сейчас та
кая может показаться слишком вычурной, а в то время они были в диковинку, а
рхитекторы лишь недавно отказались от низких, мрачных бетонных или поли
рованных гранитных плит, на которых полагалось сидеть (точнее, сутулитьс
я, поскольку спинок у таких скамей не было) в этом общественном месте на пр
отяжении двадцати регрессивных лет.
Я положил пакет из «Си-ви-эс» рядом с собой и надорвал упаковку с молоком,
предварительно подсунув край полученного от Донны пакета под ляжку, что
бы его не унесло ветром. Со скамьи открывался вид на 3/4 нашего офиса: бельэт
аж Ц решетка из темно-зеленого стекла с вертикальной беломраморной отд
елкой Ц был последним полномасштабным этажом, прежде чем фасад, скошенн
ый под углом, круто уходил вверх, в слепящую голубую дымку. Тень здания дот
ягивалась до конца моей скамейки. Для пятнадцати минут чтения день был с
амый подходящий. Я открыл книжку «пингвиновской» классики на странице, г
де лежала закладка (чек, который на время я переложил на несколько страни
ц вперед), откусил печенье и глотнул холодного молока. Пока глаза привыка
ли к тексту, он оставался слепящим, нечитабельным пятном, поверх которог
о плавали сохранившиеся на сетчатке фиолетовые и зеленые отпечатки. Я мо
ргал и жевал. Самостоятельные вкусы печенья и молока начали сливаться, е
да приятно согревалась во рту; еще один прохладный глоток чистого молока
смыл сладкое месиво в желудок
Однажды днем, когда мы с мамой сидели за кух
онным столом (я читал колонку «Дорогая Эбби» и приканчивал сэндвич с ара
хисовым маслом, запивая его молоком, а она штудировала «Лекции по филосо
фии общественных наук» для курсов, которые посещала), она вдруг объяснил
а мне, что не стоит пить, пока не проглотил то, что жуешь, а на вопрос, почему,
объяснила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23