А потом врагов перед нами не осталось, и мы оказались в середине полуострова, среди пылающих, давно опустевших домов. Я наддал ходу и опередил своих оборванных, тяжело дышавших солдат.
– К мосту, – проревел я.
В побелевших от напряжения боя глазах мелькнуло понимание, и солдаты побежали вслед за мной – навстречу приближавшимся крикам и смерти.
Завернув за угол, мы увидели перед собой людей Тенедоса. Они стояли спинами к нам, перед ними громоздилась баррикада из бочек, корзин, штук ткани и всякой прочей всячины, а за ней, на другой стороне площади, находились мои солдаты.
Враги обернулись, услышав наше приближение, радостно загалдели, решив, что к ним пришло подкрепление. Мы не дали им времени понять свою ошибку и тут же оказались среди них. Мы рубили, кололи, убивали, ни на мгновение не задерживаясь на месте, твердо зная, что стоит остановиться – и мы все погибнем. Хотя и так было ясно, что над нами уже нависла длань Сайонджи и ее когти вот-вот ухватят нас – две неполных сотни людей против тысячи, а то и больше врагов.
Внезапно я услышал радостные вопли, а затем долгий воющий боевой клич, и воины, мои воины, пришли нам на подмогу, выскочив из-за своей поспешно сооруженной баррикады. На площади воцарился кровавый хаос.
Потом убивать стало больше некого, и я увидел Йонга.
– А, симабуанец! – выкрикнул он, пытаясь отдышаться. – Твой грандиозный план здесь кажется не таким уж хорошим, каким казался на том берегу, скажешь, нет?
– Что ты намерен делать дальше? – скорее прорычал, чем проговорил я.
Он пожал плечами:
– Оставить здесь дюжину остолопов удерживать подходы и вернуться к мосту. Как я понимаю, ты привел с собой не всех?
– Ты неправильно понимаешь. – Я в двух словах рассказал ему о двух плотах и оборванном канате.
– Не шибко весело, – скорчив гримасу, отозвался он. – Но мне все равно кажется, что мы сможем вовсю позабавиться перед смертью.
– Всем офицерам – выйти вперед! – рявкнул я, оставив его реплику без ответа.
На призыв откликнулись три легата, один раненый капитан и горстка уоррент-офицеров.
– Построить людей! – продолжал командовать я. – Пусть становятся рядом со своими однополчанами, если такие еще остались.
Йонг смотрел на меня с негодованием.
– Мы попусту тратим время.
– Заткнись, – грозно посоветовал я. – Ты должен наконец понять, почему бандиты вроде тебя всегда попадают в задницу! Потому что они не знают порядка, дисциплины и всякого тому подобного дерьма. Разобраться по десяткам! В две шеренги… становись!
Люди выстроились в неровные шеренги.
– Отлично! – прокричал я. – Вот ваши новые отделения. Впереди стоят командиры. Возвращаемся той же дорогой, по какой вы отходили от моста. Не ждите приказов! Атакуем противника сразу же, как только подойдем туда!
Собравшись с силами, ощущая огонь в груди, я собачьей трусцой побежал вместе с солдатами. Вскоре мы свернули в узкий кривой переулок.
– Через квартал будет бульвар, – пропыхтел Йонг. – Красивый, широкий и опасный. И выходит как раз туда, куда нам нужно, – точно к мосту.
Впереди на углу показался разгромленный магазин, а за ним блестела вода. Мы вышли на открытое место и увидели, что подступы к мосту перегорожены импровизированными заграждениями, за которыми стоят люди в военной форме. Некоторые были одеты в серые мундиры хранителей мира, а часть носила столь же пестрые одеяния, как и мои воины, – это были люди Тенедоса. Мы кинулись на них.
Над баррикадами появились лучники, полетели стрелы, одна из них просвистела совсем рядом со мной. Многие из моих солдат запнулись и стали оседать на землю, убитые или раненые, и мы отпрянули назад.
– Вперед, во имя всех богов! Теперь мы их раздавим!
Мы опять ринулись в атаку, и сейчас нас было не так уж много, наверно полторы сотни человек, и вновь нас отбросили назад.
На этот раз мы оставили небольшой заслон и отошли немного подальше, в ближайший переулок, чтобы разобраться по отделениям и немного передохнуть. Я подивился было, что до сих пор не ранен, но тут же обнаружил, что по лбу стекает струйка крови, и почувствовал дергающую боль в бедре. Впрочем, оказалось, что на голове у меня всего лишь ссадина, а бедро просто ушиблено. Волноваться было не о чем.
– Ну, что теперь? – с непривычным для меня удивлением в голосе спросил Йонг.
Он перевязывал задетую мечом руку лоскутом, оторванным от рубахи. Одна штанина у него тоже была оторвана, и на голой ноге виднелась рваная рана.
– Мы снова атакуем их, – мрачно ответил я.
– Было бы хорошо, если бы ты знал какие-нибудь другие способы ведения войны, а не только рвался на прямую к вражеской глотке, – сказал Йонг. – Так люди, бывает, погибают. Пару часов назад именно так погиб Сендрака, – добавил он и тяжело вздохнул.
– Приготовиться! – скомандовал я, и тут мы услышали, что на бульваре раздаются громкие крики, и кинулись туда.
По бульвару к защищавшим мост солдатам Тенедоса бежало множество вооруженных людей, сотни и сотни, и это были мои люди, неведомо откуда взявшиеся мои окаянные вояки, каким-то образом переправившиеся через реку. Мы подхватили их крик и на сей раз без задержки проскочили укрепления, воздвигнутые на подступах к мосту.
– Не останавливаться! – крикнул я. – Прорываемся на другую сторону! – Командиры узнали меня, повторили мою команду солдатам, и мы ворвались на мост, под град стрел. Я видел, как падали и мои воины, и враги, а потом передо мною оказался одетый в серое лучник. Он наполовину натянул лук, а стрела была нацелена точно мне в грудь. Но тут его глаза от испуга широко раскрылись, он выпустил из рук свое оружие, стрела, перекувырнувшись в воздухе, взлетела куда-то вверх, а я воткнул клинок ему в горло, отпустил рукоять, увернулся от его товарища, попытавшегося проткнуть меня копьем, и вонзил копейщику в живот тот самый кинжал, который Йонг когда-то подарил мне на свадьбу.
Остановившись на мгновение, чтобы вынуть меч, я тут же вновь кинулся в бой. Свальбард сражался с троими; я разделался с одним из его противников, и он убил одного, а потом второго, прежде чем я успел перевести дух.
Солдаты бесконечным потоком бежали мимо меня, и тут я увидел Кутулу, проникшегося любовью к Исе. В руках он держал по длинному кинжалу, и глаза у него были безумными, как у каждого из нас. Я схватил его за плечо:
– Что происходит? Откуда взялись ты и все остальные? Я думал, что эта сраная веревка оборвалась!
– А она действительно оборвалась, – подтвердил он. – Но на одном из плотов это увидели, подхватили трос, втащили на борт и, держась за него, переплыли на тот берег, как мальчишки, забавляющиеся с веревкой под мельничной плотиной. Не знаю, пытался ли хоть один волшебник как-нибудь помочь им. А теперь поперек реки натянута целая паутина тросов, и ничто уже не может нас остановить!
– Нас? Скажи-ка мне, какого рожна ты здесь делаешь? – резко спросил я.
Кутулу улыбнулся широкой счастливой улыбкой. Пожалуй, первый раз за все годы нашего знакомства я видел его настолько возбужденным.
– Время шпионов закончилось. Я могу наконец стать солдатом!
И, не дожидаясь моего ответа, он побежал за остальными.
Я увидел, что в мою сторону, хромая, направлялся Линергес, окруженный своими офицерами, а потом из-за их спин выскочила Симея и подбежала ко мне. В левой руке она держала волшебную палочку, а в правой – окровавленный меч.
Так, не выпуская из рук оружия, мы кинулись в объятия друг другу.
– О боги, как я рад, что ты жива, – с трудом проговорил я. – Даже не знаю, что бы я делал…
– Потише, – поспешно остановила меня Симея. – Я тоже не знаю. Но я люблю тебя. – С этими словами она поспешно удалилась куда-то в сторону.
– Мы прорвались, – сказал Линергес. – Твой план сработал.
– Ужасно, – ответил я. – Столько крови.
– А чего еще ты хотел от войны? – серьезно возразил он.
Я обвел взглядом трупы, лежавшие около входа на мост. Их было столько, что под ними не было видно булыжной мостовой. Меня передернуло.
Линергес кивнул.
– Плохо. А ведь настоящая резня только начинается, – сказал он. – Теперь самое время прижать Тенедоса к стенке и укоротить на голову.

25
ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

Мы постарались не дать Тенедосу времени опомниться и, перейдя через мост, немедленно продолжили наступление. Теперь, когда у нас появился крепкий плацдарм, другие штурмовые группы быстро перешли через полуостров, захватили все остальные мосты и вошли в город.
Сражение превратилось в медленно, день за днем проворачивающуюся мясорубку. Я посылал полки в бой, и через несколько часов или дней обратно возвращались, с трудом волоча ноги, израненные и измученные немногочисленные уцелевшие. Я больше не был Дамастесом Справедливым или Дамастесом Храбрым, а стал Дамастесом-Мясником.
При переформировании полков я опирался на этих уцелевших ветеранов. Я распределял их поровну между ротами, производил многих рядовых в уоррент-офицеры и обильно пополнял ряды новобранцами, которые, как бабочки на свет свечи, слетались в наш лагерь, стремясь попробовать войну на вкус. Уверен, что многие из них разочаровались в ней после первой же пробы, а ведь после этого им еще предстояло принять огромное количество рвотного в виде крови и страха.
Товиети примкнули к нам, и я изменил свою политику, позволив им на этом этапе войны сражаться своими собственными отрядами, в которые включил лишь несколько ветеранов, поручив им объяснить новичкам, как нужно себя вести, чтобы оставаться в живых на протяжении хотя бы нескольких первых решающих часов.
Солдата в те ужасные дни могли ожидать только две участи: смерть или ранение. Главные потери мы понесли в течение первых нескольких часов битвы, но те, кто уцелел, превратились в закаленных ветеранов, убивавших врагов без колебания, без жалости, но и без злобы.
Самыми несчастными людьми во всей моей армии были кавалеристы: поскольку в уличных боях для них не было простора, я безжалостно спешил их и перевел в пехоту, а лошадей оставил в тылу.
Ни одна, ни другая сторона не брала много пленных. У моих бойцов милосердие пропало после того, как они увидели, что серые солдаты, бывшие хранители мира, делали со всеми нашими, попадавшими к ним в руки. А углубившись в город, они узнали об участи многих наших братьев Товиети.
Простые солдаты Тенедоса все же имели хотя бы небольшие шансы уцелеть, оказавшись в наших руках. Но его заколдованные воины – все мы отлично знали, что на самом деле это старики, женщины и дети, – никогда не сдавались, а мы, со своей стороны, даже не делали попыток брать их в плен. Мы позволяли им сражаться и в конце концов убивали.
Эти заводные солдатики сражались тем лучше, чем дольше тянулось сражение. Они все еще не могли противостоять опытному солдату, но, как правило, превосходили тех новобранцев, которых я не жалея швырял в первые ряды. Казалось, что они никогда не уставали, не испытывали голода или жажды. Синаит попыталась сотворить заклинание, которое разрушило бы наложенные на них чары, но, увы, безуспешно.
Что касается городских стражников… Мы узнали, какими методами они поддерживали порядок в городе, когда в первый раз почувствовали вонь, исходившую от одного из домов, где прежде проживали Товиети. Все, даже те, кто никак не мог принимать участия в бою или устраивать покушения, были убиты. Без сомнения, это было сделано по прямому приказу Тенедоса, а стражники постарались творчески подойти к делу убийства.
Дождавшись, пока несколько стражников сдадутся в плен, я велел отвести их в отряды Товиети и объявить им, что они могут делать с пленниками все, что заблагорассудится. Любой, кто верит, что только враги способны изобретательно пытать, никогда не был на войне. Я испытывал глубокое отвращение к моим союзникам и к себе самому за то, что допустил это. Но слух о случившемся быстро распространился по обе стороны фронта, и после этого мы стали находить в домах, отмеченных перевернутой буквой «U», гораздо меньше выпотрошенных женщин и детей.
Я ожидал, что Тенедос станет атаковать нас Великими заклинаниями, поскольку улицы Никеи были до такой степени пропитаны кровью, что Сайонджи должна была мочиться кипятком и потирать руки от радости. Но ничего подобного пока что не случилось. Все магические атаки, организованные им и его Корпусом волшебников, наши маги благополучно отражали.
– Вот видишь, – нравоучительно сказал Йонг. – Это доказывает, что Правда и Право находятся на нашей стороне, и, конечно, Добро всегда побеждает. Ха-ха-ха!
Линергес и я уставились на него – мы все были так же оборваны и грязны, как и любой из наших солдат, – а потом, впервые за эти дни, разразились хриплым хохотом.
Сражение сделалось вялым, разбилось на множество мелких жестоких схваток, а в дальнейшем положение обещало стать еще неприятнее, так как каждое столкновение почти точь-в-точь походило на предыдущее. Мы сражались за каждую улицу, каждый квартал, каждый дом. Разведчики уходили из захваченного дома, обнаруживали новый вражеский опорный пункт, и все повторялось сначала. Иногда, впрочем не так уж часто, как хотелось бы, удавалось вытеснить врагов при помощи магии. Но в большинстве случаев за дело брались самые обычные солдаты, готовые принять смерть, зная, что эпитафия каждого из них окажется очень скромной, а в глазах потомков, возможно, и смешной: «Погиб при штурме четырехэтажного белого жилого дома на углу улиц Кер и Меймин», и что их подвиги никогда не будут воспеты в балладах.
Чем дольше тянулось сражение, тем хитрее действовали мои солдаты. Вместо того чтобы атаковать в лоб, они забирались на крыши и оттуда обрушивали на врагов град копий, стрел, балок и булыжников, а также частенько проламывали стены таранами.
Горожане прятались в подвалах, в дальних комнатах своих жилищ и, завидев солдат, спешили сдаться. Но все равно иногда какой-нибудь лучник, порой не глядя, выпускал стрелу, заслышав шум, и пронзенный ребенок с криком сползал по стене перепуганный ребенок, бежавший к нему в надежде найти защиту.
Все мы были донельзя измотаны, и люди начали совершать ошибки:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62