Возможно, кое-что из собственности и ценностей, которые я скопил на Лариксе и Куре. Будет даже лучше – это не так бросится в глаза. Я не хочу голодать в темнице.
Ньянгу посмотрел на Ангару. Дант пожевал губу, потом неохотно кивнул.
– Согласны, – сказал Ньянгу, стараясь не показать в голосе своего отвращения.
– Отлично. Детали можно уточнить, когда я окажусь в безопасности. В конце концов, все мы хоть иногда да воевали на одной стороне, – сказал Селидон. – Когда-нибудь вам даже могут пригодиться мои услуги. Но это в будущем. Слушайте внимательно. Я собираюсь пересечь линию фронта в координатах пять-шесть-восемь-восемь косая черта девять-восемь-один-один в шестнадцать тридцать сегодня. Я буду в «айше» без сопровождения, и как только пересеку позиции лариксан, начну мигать посадочными огнями желтый-голубой-желтый через равные промежутки времени.
– Подождите, – сказал Ньянгу и повернулся к командующему.
– Мы встретим его двумя «велвами» и двумя «аксаями», – сказал Ангара. – Все они будут повторять его сигнал. Все наши корабли будут вооружены и готовы к стрельбе, так что, если с его стороны будут какие-то трюки, ответ последует мгновенно. Черт возьми, кое-какие вещи в своей работе я просто ненавижу.
Ньянгу повторил инструкции Ангары и добавил:
– В вас не будут стрелять. Я буду в ведущем корабле и встречу вас, когда приземлимся.
– Отлично, – сказал Селидон. – Предвижу весьма продуктивное сотрудничество. Отбой.
Коммуникатор умолк.
– А вы никак не можете отказаться от своего слова, когда перемирие закончится? – просительно сказал Ньянгу. – Мало ли какие несчастные случаи могут произойти. Плюс этот сукин сын думает, что владеет боевыми приемами лучше, чем я. И я бы не прочь проверить это в каком-нибудь тихом зальчике за запертыми дверьми. Сэр?
– Искушение велико, Иоситаро, – серьезно сказал Ангара. – Очень велико. Но нет, мы сделаем все, как обещали. Возьмите только в подкрепление эскадрилью истребителей. Я слышал, что после первого раза менять стороны становится все легче.
Селидон покинул свой командный бункер через личный туннель, который выходил в потайной гараж, и поспешил к личной «айше».
Кровь у него бурлила, и он чувствовал себя как никогда бодро. Он никогда не дожидался финала катастроф и не собирался менять свои привычки сейчас. Он никогда не был на стороне проигравших в войне. Во всяком случае, долго не был.
Его пилот Г'лангер, который верно и без вопросов служил ему пять лет, ждал в кабине.
– Сэр! – он отдал честь, и Селидон ответил ему тем же.
– У нас с вами особое задание, – объяснил Селидон. – Протектор приказал мне пересечь линию фронта и начать переговоры. Захватчики хотят перемирия, и я должен договориться о самых выгодных условиях. Чтобы не возникло проблем с моралью, об этом задании знаем только вы, я, ну и Протектор, конечно.
У Г'лангера блеснули глаза, потом он улыбнулся:
– Большая честь для вас, сэр.
– Я надеюсь, – ответил Селидон елейным тоном. – Скоро эти ужасные времена закончатся, и мы сможем начать восстанавливаться.
– Да, сэр, – Г'лангер отошел в сторону, давая Селидону занять его обычное место пониже купола.
– Сэр? – сказал он.
Селидон почувствовал, что тон пилота изменился, обернулся и увидел, что тот целится в него из пистолета.
– Гвардия Протектора, – сказал Г'лангер полным злорадства голосом.
Он четыре раза выстрелил Селидону в грудь, пока тот пытался достать пистолет.
– Плата за предательство, – сказал человек, которого Селидон знал как Г'лангера, и пошел к коммуникатору доложить своему начальству.
Ньянгу прождал в кружащем в небе «велве» еще час после указанного Селидоном времени, потом доложил Ангаре, и операция была отменена.
«Интересно, что случилось? – думал он, пока „велв“ летел обратно на базу. – Он что, передумал? Или сбылись мои надежды, и он упал с лестницы и свернул себе шею?»

Глава 29

Дарод Монтагна услышала гневные вопли Лир из соседней палаты и удивилась, что за идиоты решились оскорбить достоинство госпожи и повелительницы PP. Голос Моники стал тише, потом воцарилась тишина.
В дверь постучали.
– Заходите, – сказала Дарод, соскучившись по компании, любой компании, даже чертовой медсестры с очередным уколом.
Вошел Гарвин Янсма. На нем была боевая форма и оружейный пояс, а под мышкой он держал тонкую папку из черной кожи.
– Добрый день, сэр.
– Дарод. А почему ты все еще лежишь здесь? Я думал, у тебя только куча осколков на лице и в груди.
– Так и есть, – сказала Дарод. – Но они хотят кое-где провести восстановление.
– Почему? Ты выглядишь как обычно.
– Ну, в основном. Но тут, вот тут и здесь пересадки. – Она поморщилась. – Так странно, когда часть тебя не является частью тебя. Доктора говорят, что через месяц я даже не смогу заметить разницу. Я бы и рада им поверить, но ощущение такое, будто мне в лицо кое-где пластик вставили. – Она опять поморщилась. – Разве не чудная идея?
– Нет, – сказал Гарвин. – Так когда тебя выписывают? РР нужен командир, а нога Моники еще месяц будет срастаться, и еще один месяц ей понадобится на физиотерапию.
– Наверное, дня через три-четыре я смогу отсюда выбраться, – сказала Дарод. – Что, кстати, это были за вопли?
Гарвин поморщился:
– На этой неделе мне поручено навещать больных, сирых и симулянтов, плюс раздавать медали. Моника получила «Серебряный крест» и еще одну нашивку за ранение. Ну, и начала меня обзывать по-всякому, кричать, что не заслужила эту чертову медаль, что ее просто подстрелили, а идиоты, которые умудряются попасть под огонь, заслуживают разжалования, а не наград. Еще она сказала, что в этом же госпитале лежит какой-то подстреленный лариксанин, и на прошлой неделе офицер из Второй бригады на таком же медальном обходе, как и я, выдал ему орден «За заслуги». Я ей не верю.
– И я не верю, – сказала Дарод. – Но история как раз в духе Моники.
– Ага, – согласился Гарвин, – ты же знаешь Лир.
– Я знаю Лир, – отозвалась Дарод. – И спасибо, что зашли и поздоровались, босс.
– В прошлый раз ты сказала «Гарвин», разве нет?
– Верно, – ответила она. – Но может, это было… грубовато?
– Пусть будет Гарвин.
– Ладно. Садитесь, – сказала Дарод, указывая на стул. – И как вам этот госпиталь?
– Слишком стерильный, – ответил Гарвин, – и это я без шуток.
– Мне сказали, что это была офицерская школа для их гвардии Протектора. Вот уж не жаль тогда, что мы ее захватили, – сказала Монтагна. – РР с ними дважды столкнулся еще до того, как меня подстрелили. Злющие бандиты. Но при этом они туповаты – ничего умнее не находят, чем лезть на пушки.
– Да, я слышал, – сказал Гарвин. – По нашим оценкам, как минимум половину их уже уничтожили.
– Тогда я тут полежу, пока вы разбираетесь с другой половиной, – заметила Дарод. – С этими идиотами и погибнуть можно. И почему вы стоите, я же сказала, садитесь?
– Ну, – ответил Гарвин, открывая папку, – я же сказал, что я на медальном обходе. А такие вещи сидя не делают. Когда вернемся в лагерь Махан, повторим это все по полной программе.
Он достал коробочку, лист бумаги и начал читать:
– «Альт Дарод Монтагна, начальник штаба подразделения разведки и рекогносцировки Первой бригады Корпуса Ангары, награждается „Звездой храбрости“…»
Монтагна пискнула.
– Не перебивай, – сказал Гарвин, – «…за действия, выходящие за пределы служебных обязанностей, какого-то там числа, за ряд храбрых действий против лариксанского противника, включая собственноручное уничтожение двух орудий с орудийными расчетами, за уничтожение тринадцати и пленение двадцати семи вражеских солдат, а позже, после ранения, продолжение морального руководства своими солдатами, атаковавшими укрепленные позиции, после того как вышестоящий офицер тоже получила ранение. Она также обеспечила огонь прикрытия во время атаки и лично убила вражеского артиллерийского наводчика, препятствовавшего боевым действиям ее подразделения. Нижеподписавшийся таким образом признает ее выдающуюся храбрость. За Конфедерацию дант Григ Ангара». Кончай хлюпать, женщина.
– Я… я попробую, – сказала Монтагна, вытирая глаза краешком простыни.
Гарвин протянул ей коробочку и сел:
– Теперь я просто посетитель. Рад вас видеть, мисс Монтагна.
– Рада, что меня еще можно увидеть, – сказала Дарод, разглядывая медаль в коробочке. – Спасибо… Гарвин. Замечательная медаль.
– Меня благодарить не за что, – сказал Янсма. – Это ты по глупости полезла в одиночку разбираться с артиллерийским снарядом.
– Да, очень глупо с моей стороны, – согласилась Монтагна.
По непонятной причине Гарвин наклонился и взял ее за свободную руку.
Они долго сидели в тишине, не чувствуя потребности что-либо говорить.
Лариксанская позиция была спланирована как неприступная. Три орудийных башни в тяжелой броне, смахивавшей на булыжники, были расположены так, чтобы поддерживать друг друга. Нападешь на одну, и две другие откроют по тебе огонь. Вокруг все еще лежали тела погибших в предыдущих атаках. Корпус даже ночью не сумел вытащить их.
Под землей стрелковые позиции соединялись с помещениями для сна, небольшим командным центром, складом боеприпасов и кухней. Был еще туннель, который вел обратно во дворец. Но он был замурован, и артиллеристам было запрещено отступать или сдаваться.
От линии камбрийцев к орудийным башням что-то двинулось. Чуть погодя – еще три такие же фигурки. Все они были меньше человека. Они приблизились на пятьдесят метров от орудий, но лариксанские датчики их не заметили.
– Ладно, – сказала Таня Фелдер, теперь твег, отвечающий за десять боевых роботов. – Ползем дальше, прямо к ним под нос.
Она и еще три оператора в своих гробоподобных центрах управления находились на передовом посту в нескольких сотнях метров. Их охраняли с полдюжины солдат РР на случай, если лариксан осенит и они нападут на беспомощных операторов. Фелдер теперь управляла «Грохотуном Четвертым». Война нанесла урон как людям, так и роботам.
Она осторожно двинула «Грохотуна» вперед, и он оказался всего в нескольких метрах от башни. Внезапно загудел сигнал.
– Нас раскрыли, – услышала она через наушники от другого оператора.
Одна из башен развернулась, и пушка выстрелила.
– А вот и не попал, – фыркнула оператор. Пушка снова выстрелила.
– Ах, черт, – сказала та же самая оператор, – мне конец.
Она вылезла из своего фоба, моргая на свету. На выщербленной земле перед постом гусеницами вверх лежал и дымился ее робот.
Фелдер не обратила на это внимания. Она подводила «Грохотуна» к башне, назначенной ему в качестве цели, пряча его в небольшой воронке. Кто-то, похоже, заметил робота – башня вращалась туда-сюда, ища цель. Но «Грохотун» был намного ниже ее датчиков.
Одна из клешней робота вытянулась вперед. Она была снабжена высокоскоростным сверлом. Клешня коснулась башни ниже кольца орудийных стволов, несколько секунд позудела и убралась на место.
– Я внутри, – сказала Фелдер.
– Я близко, – сообщил второй оператор. – Черт, они меня заметили. Я прячусь от огня.
– Я у цели, – довольно сообщил третий, – сверлю.
«Грохотун» вытянул вторую клешню и осторожно вставил в просверленную дырочку маленький шланг. Фелдер нажала кнопку и запустила в башню газ без запаха. Нетерпеливо переступая с ноги на ногу, она ждала, когда «Грохотун» опустошит свой резервуар. Потом она сменила клешню со сверлом на другую, в которой была маленькая трубочка детонатора.
– Я внутри, – услышала она в наушниках. Потом, через несколько секунд: – закачиваю.
«ПУСТО», вспыхнуло на экране у Фелдер.
– У меня все, – сообщил второй оператор.
– А теперь, – непонятно почему прошептала Фелдер, – пора выбираться.
Она включила микрофон:
– Ассегай Арти Три, я Сибил Россум Шесть. Можете стрелять.
Приземлившиеся за линией строя «Жуковы» открыли огонь, выпустив по двадцать очередей из каждого ствола прямо за орудийные позиции.
«Грохотун», манерно сложив перед собой клешни, поспешил к глубокой воронке у камбрийского строя и успел добраться прежде, чем его достало лариксанское орудие.
– Все чисто, – сообщил второй оператор.
– Огонь в дыре, – передала Фелдер и нажала другую кнопку, связанную с обоими детонаторами.
Они взорвались и подожгли легковоспламеняющийся газ. Пламя побежало по башням вниз – в кухни и спальни. Кричали в конвульсиях горящие люди. Потом огонь добрался до склада боеприпасов, и все три башни взорвались, срывая поверхность земли словно гигантскими лопатами.
– Отлично, – сказал твег, командовавший наступавшей рядом штурмовой ротой. – Этим поганцам конец. Пошли, посмотрим, во что еще можно пострелять.
Корпус пошел в атаку. Один пехотинец пробегал мимо «Грохотуна». Он задержался на секунду, наклонился и потрепал робота.
Четыре ракеты ударили рядом с Ньянгу Иоситаро и двумя его операторами коммуникаторов. Они возвращались пешком в штаб Первой бригады после осмотра позиций, которые Корпус должен был атаковать завтра. Ньянгу настоял на том, чтобы самому заняться этим.
Взрывом его отбросило в витрину полуразрушенного склада, и он приземлился среди пыльных рулонов ткани. В ушах стоял невыносимый звон, и он решил, что оглох.
Он изловчился встать на ноги, увидел в дверях свой разбитый бластер и выбрался на улицу, ощущая себя кораблем во время шторма. Женщина-солдат на другой стороне улицы в ужасе уставилась на него.
Иоситаро был весь забрызган внутренностями, кровью и мозгами одного из своих операторов, который, должно быть, оказался между ним и эпицентром взрыва. Он очень спокойно огляделся в поисках второго оператора и увидел его тело без рук и без ног, надетое на сломанный фонарный столб неподалеку.
Ньянгу почувствовал, что неудержимо дрожит. Внутри него что-то вздымалось вверх, требуя, чтобы он закричал, чтобы побежал со всех ног подальше от этого безумия.
Он сделал несколько шагов сначала медленно, потом – быстрее. Ощущение было такое, будто перед ним разверзлась черная бездна, и он хотел броситься в нее и погрузиться глубже, глубже, забывая кровь, смерть и самые разные требования, с которыми к нему обращались люди вокруг, даже самые робкие и тихие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38