М. Коллонтай, изв
естная писательница и деятельница международного социал-демократичес
кого движения, вступившая в число сотрудников «Правды». 10 октября 1917 года о
на присутствовала на историческом заседании ЦК, где было принято решени
е о вооруженном восстании.
В январе 1918 года ВЦИК поручил Коллонтай возглавить делегацию для поездки
в Стокгольм с целью «раскрыть глаза трудящимся массам на происходящее в
Советской России».
В 1919-м ее назначили начальником политотдела дивизии, которой командовал
Павел Дыбенко, раньше возглавлявший Центробалт. Позднее она вела полити
ческую работу в Донбассе, в Киеве и в Крыму. В сентябре 1919 года возвратилась
в Москву и возглавила коммунистическую работу среди женщин. Брюшной тиф
и заражение крови после перенесенного острого нефрита надолго вывели е
е из строя. Только в сентябре 1920 года Александра Михайловна возвратилась
к работе в качестве заведующей женотделом ЦК партии. В это время она напи
сала ряд статей и брошюр.
4 октября 1922 года приказом наркома иностранных дел Г. В. Чичерина она была н
азначена советником представительства РСФСР в Норвегии, 9 октября уехал
а в Осло, 9 августа 1924 года была повышена в должности и стала посланником СС
СР в Норвегии.
14 апреля 1926 года Коллонтай уехала из Норвегии, а 17 октября того же года ЦИК С
оюза ССР назначил ее полномочным представителем в Мексику. В Мексике Кол
лонтай выполняла не только роль полпреда, но одновременно была и торгпре
дом. За время пребывания Коллонтай в Мексике отношение населения этой ст
раны к СССР значительно улучшилось. Пройдет много лет, и в 1946 году мексикан
ский посол в Москве Нарциссо вручит Александре Михайловне в знак призна
ния ее заслуг орден Агила Ацтека с лентой.
После возвращения из Мексики Коллонтай с октября 1927 года вновь работала в
Норвегии, а 24 июля 1930 года она получила агреман (согласие правительства на
принятие в своей стране) в Швецию, где она прослужила до марта 1945 года снача
ла посланником, а потом послом Советского Союза.
Последние семь лет своей жизни Александра Михайловна находилась в Моск
ве. Работала советником Министерства иностранных дел СССР. Скончалась о
т инфаркта 9 марта 1952 года.
Для пресс-атташе посольства СССР в Швеции Зои Ивановны Рыбкиной ориенти
ром в разных жизненных ситуациях стала А. М. Коллонтай. И это естественно.
Ведь Александра Михайловна была многоопытным, мудрым и тонким дипломат
ом, и к тому же старше Воскресенской на 35 лет. Долгие годы их связывала взаи
мная симпатия, хотя читатель, конечно, помнит, что первые встречи в Швеции
, как пишет Воскресенская, не способствовали взаимному расположению. Но
в трудные для родины годы, во время совместной работы, их отношения не тол
ько нормализовались, но и переросли в дружеские.
Я уже упоминал, что Коллонтай была не только политическим и государствен
ным деятелем, но и писательницей. Чтобы не быть голословным, отмечу, что кр
оме многочисленных статей политического содержания, написанных на рус
ском и пяти иностранных языках (английском, шведском, норвежском, финско
м и датском), она является автором художественных произведений. Ее перу п
ринадлежат повести «Женщина на переломе» (1923), «Любовь пчел трудовых» (1924), «
Сестры Ц любовь трех поколений» (1927), «Большая любовь» (1927), роман «Василиса
Малыгина» (1927). Кроме того, в 1930 году в Москве была поставлена пьеса Н. А. Краше
нинникова «Вася» по роману А. М. Коллонтай «Василиса Малыгина».

Глава 8. Предатели

В личном архиве 3. И. Воскресенской есть заметки, озаглавленные «Предател
и», Ц об известной уже читателю истории с четой Петровых. Эта тема постоя
нно волновала Зою Ивановну по двум причинам: во-первых, потому, что она не
могла понять истоки предательства у людей, имевших пролетарское происх
ождение, во-вторых, ее очень ранило то, что другие, в том числе ее руководст
во в Центре, долгое время больше верили Петрову, чем ей, во всяком случае, с
омневались в ее честности и правоте.
«М. Горький где-то писал, что если предателя сравнить с тифозной вошью, то
последняя обиделась бы. Я часто думаю о том, как он, предатель, о котором по
веду речь, бывший беспризорник, затем комсомолец, затем получивший парти
йный билет, присвоивший себе фамилию Пролетарский, и она, Дуся, его жена, д
очь рабочего, комсомолка, принята в партию, стали на путь предательства. Ч
то мы, работавшие рядом с ними, проглядели? Ведь родились они оба не предат
елями, а стали ими. Как? Когда?
Приехали они в Стокгольм в 1942 году, проделав от Москвы в Швецию почти круго
светное путешествие. В Атлантике их корабль был торпедирован, их спасли.
Оба были командированы для работы в стокгольмской резидентуре под фами
лией Петровы. Он Ц шифровальщик, кассир и пом. резидента по совколонии, он
а в качестве шифровальщицы.
…На собраниях Петров выступал с ура-победными речами, то громил «нытико
в», то отчитывал кого-то за то, что тот вздумал справлять день рождения св
оего ребенка, где даже «отплясывали» и пели песни, когда идет кровопроли
тная война. Требовал немедленно откомандировать в Москву сотрудника во
енного атташе, узнав, что у него какие-то родственники остались на оккупи
рованной территории и что немцы обязательно используют их для вербовки
этого сотрудника. «Кин» старался втолковать Петрову его функции, пыталс
я умерить его чрезмерное рвение и подозрительность, что создавало нерво
зную обстановку в колонии. Петров злорадствовал по поводу «Красной капе
ллы», пытался даже возражать против посылки в Центр телеграммы с просьбо
й отменить приказ о посылке «Директора» на связь с двойником. После отзы
ва «Кина» в Москву он обратил пристальное внимание на меня…
Однажды я получила из Москвы запрос по делу, которое вел «Кин». Меня удиви
ло, что по этому вопросу запрашивали меня, а не «Кина», который находится в
Москве (я не знала, что он в это время был на Кавказе). Петров из этого запро
са сделал вывод, что «Кина» репрессировали, и все чаще стал намекать на то
, что «Кина» пустили в «расход» за провал «Красной капеллы». Я поняла, что
Петров прохвост. Он стал все чаще выпивать. Меня это встревожило: шифрова
льщик, имеет в своем распоряжении большие деньги резидентуры, может натв
орить беды. Хотела послать в Москву телеграмму, но Петров отказался дать
мне шифры, очевидно поняв, что я могу послать шифровку о его поведении. Свя
заться с Москвой через посольского шифровальщика, а стало быть МИД, я счи
тала себя не вправе. Диппочта тогда ходила чрезвычайно редко. Я ждала нов
ого резидента. Приехал Рощин. Я рассказала ему о поведении Петрова, заяви
в, что я ему не верю. Стала сдавать дела…
…По приезде в Москву я доложила обо всем начальнику шифроуправления Шев
елеву и своему начальнику Агаянцу. Шевелев сказал мне, что Петров все вре
мя на меня «капал». Агаянц решил, что у нас просто сложились нездоровые от
ношения с Петровым Ц Пролетарским. Как я узнала позже, Петров однажды на
пился пьяным и шведская полиция подобрала его в какой-то канаве и достав
ила в посольство. В карманах у Петрова были ключи от сейфов и печать. И все
же он продолжал оставаться в резидентуре. Когда он вернулся в Москву, я не
подала ему руки. Он был назначен начальником отделения Комитета информа
ции по совколонии.
Прошло несколько лет. Петрова снова посылали куда-то за границу. В 1955 году
я работала в Воркуте. Как-то раскрываю газету «Правда». Читаю сообщение Т
АСС о разрыве дипломатических отношений с Австралией. Оказывается, сотр
удник посольства (понимаю, что работник резидентуры) Петров, захватив ка
зенные деньги, стал предателем, невозвращенцем, продался иностранной ра
зведке, а его жена, которая якобы пожелала вернуться в Москву (чему я не ве
рю, так как она была также корыстолюбива и полностью находилась под влия
нием и властью Петрова), была отбита австралийской полицией, насильно вы
тащена из самолета. Правительство Австралии отказалось выдать Петрова,
обворовавшего посольство. За этот недружелюбный акт советское правите
льство порвало дипломатические отношения с Австралией.
Читая это потрясшее меня сообщение, я вспомнила вдруг горящие алчностью
и вожделением глаза обоих Петровых перед витриной универсального мага
зина в Стокгольме, украденные Петровым у меня деньги, страсть к накопите
льству, к приобретению дорогих вещей, вспомнила, как Петров после приемо
в в посольстве ходил и собирал недопитые бутылки вина и коньяка, его прис
трастие к выпивке, его демагогические речи на партсобраниях, его «архибд
ительность», его кичливость своим пролетарским происхождением (вернее
Ц люмпенпролетарским), голодным детством и прочее, прочее».

Мне пришлось быть рядом с Зоей Ивановной, когда создавалась ее книга о ра
зведке, я был одним из тех, кто настойчиво советовал ей написать о такой уд
ивительной жизни. Почти все эпизоды мне довелось, и не один раз, слышать за
долго до создания рукописи. Тем не менее, читая и перечитывая это произве
дение, я нахожу моменты, которые вызывают у меня дополнительные воспомин
ания и размышления. Поделюсь некоторыми из них.
В главе «Мама» Зоя Ивановна пишет о встрече со своей матерью на Ярославс
ком вокзале Москвы после возвращения из Швеции через Англию и Баренцево
море.
«Ц Мамочка, ты больна, почему ты так безумно похудела?
Ц Знаешь, я получала по твоему распоряжению тысячу рублей, этого хватал
о на десять килограммов картошки.
Мне стало холодно. Я переводила всю свою зарплату в валюте и считала, что м
ама с сыном обеспечены. Но ей валюту обменивали по твердому курсу на рубл
и».
Можно понять Зою Ивановну, которая, услышав это от матери, тут же сравнила
покупную способность шведских крон и тысячи рублей, да еще в военный 1944 го
д. Ее мать с сыном практически голодали, если бы не вещи, которые Александр
а Дмитриевна продавала и меняла на продукты? А разве нельзя было обеспеч
ить хотя бы сносным питанием семьи таких уникальных разведчиков, немало
сделавших для блага родины. Конечно, можно понять, шла война Ц всем было т
рудно… многим еще труднее.
Но эти строки наводят на размышление о том, что и в последующие годы отнош
ение к сотрудникам разведки не слишком изменилось, тем более если сравни
вать их материальное обеспечение с сотрудниками других зарубежных спе
цслужб.
Я моложе Зои Ивановны ровно на 25 лет. В 1955 году она ушла в отставку, а я пришел
на работу в органы государственной безопасности. Но отношение к материа
льному обеспечению сотрудников осталось то же. Конечно, эти люди неплохо
обеспечены в сравнении с другими категориями граждан. Но вот что наводи
т на грустные размышления. Выезжая за рубеж, разведчик легальной резиден
туры работает там в каком-то учреждении и соответственно получает зарпл
ату, равную по должности так называемому «чистому» сотруднику, то есть ч
еловеку, который не связан с нашими спецслужбами. Но сотрудник разведки,
кроме «прикрытия», выполняет свою, порученную ему государством, разведы
вательную работу.
«Подожди, подожди! Ц скажет мне читатель. Ц А зарплата в Союзе, которую о
н получает в рублях?» Да, ее он получает, но далеко не полностью, а лишь от 25 д
о 50 процентов. А там, за границей, когда «чистый» сотрудник, скажем, посольс
тва, по окончании рабочего дня возвращается домой к своей семье, разведч
ик только начинает, как правильно пишет Зоя Ивановна, свою многотрудную
деятельность.
Или обеспеченность разведчиков жильем. (Я не имею в виду квартиры на роди
не. Здесь, если сотрудник не имел своего собственного жилья, его просто не
посылали в загранкомандировку, а вместо него ехал другой человек, уже им
евший квартиру, хотя подчас это было не равнозначной заменой и, естестве
нно, сказывалось на интересах дела. И давать его не торопились, поэтому бо
льшинство сотрудников разведки живут в кооперативных домах, то есть в кв
артирах, купленных за. свой счет). Так вот я имею в виду обеспечение жильем
в период работы в заграничной командировке. Сотрудник, тем более если он
дипломат, получает квартиру, за которую платит частному владельцу из гос
ударственных средств. Хорошо?! Да, отлично. Но опять же сравнения!
Мне приходилось в 70-е годы работать в тогда еще Западной Германии и иметь
общение с представителем Центрального разведывательного управления С
ША. Я жил в трехкомнатной квартире с женой и маленьким сыном, за которую пл
атил из государственной казны. Хорошо?! Превосходно! Эта квартира была ме
тражом больше моей московской квартиры, к тому же десятки лет я вообще не
имел собственного угла. Но… мой американский коллега, находясь в такой ж
е должности, что и я, пользовался двухэтажной виллой, имея такую же семью
Ц жену и маленького ребенка.
В своей книге Зоя Ивановна пишет о предательстве Петрова Ц Пролетарско
го в Австралии и его подозрительном поведении во время пребывания в Швец
ии. Поражает в этом рассказе прежде всего то, что честному! принципиально
му работнику, в данном случае Зое Ивановне, приходилось доказывать Ц и к
ому Ц собственному начальству свою честность. А руководство Разведки, и
мея достаточно фактов, не хотело отстранить Петрова от оперативной рабо
ты и послало его в очередную командировку в Австралию. Почему?
Гем не менее предательство Петрова Ц Пролетарского было, пожалуй, единс
твенным «проколом» нашей разведки в течение нескольких десятилетий. А п
отом? Потом предатели в 1960, 70 и 80-х годах стали появляться как опарыши. И кажды
й из них стремился показать свою наибольшую лояльность той стороне, куда
он перебежал, и готов был выдавать секреты, о которых знал, а заодно и те, о
которых мог лишь догадываться. А ведь каждое предательство стоило госуд
арству очень дорого Ц нужно было менять так называемых «засвеченных» с
отрудников, на подготовку которых были затрачены большие суммы и которы
х нельзя больше использовать на оперативной работе, направлять новых, по
дчас недостаточно подготовленных, и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52